Рецидивы реинкарнации

 

 

 

Глубокий сон одолел меня на городском пляже. Было очень жарко. На солнце – все полсотни! Я лежал в тени акации, чудом выросшей на острове песка. Под голову положил несколько коряг, точнее, толстых корней солодка, попавших с амударьинской водой в затон. Пахло сладким и больничным от этих корней.

Вероятно. Этот запах прибрежной пустыни и навеял этот сон.

 

Я сидел на легкой и послушной лошади. И я знал, что она была из Каракала, где выращивают ахалтекинцев. Ее звали Сона. Ее черный глаз косил на меня с некоторым удивлением, мол, как она оказалась под властью белого человека? Моя сабля постукивала концом по ее боку. Огромный наган лежал в кобуре. Полевой бинокль с цейсовскими стеклами, попавший моему предшественнику от убитого немца-офицера под Могилевом еще во время первой мировой войны, висел на кожаном ремешке на моей груди. Да, я кадровый офицер Первого Туркестанского конного батальона имени Клары Цеткиной.

За спиной раздался голос комвзвода:

– Товарищ командир, разрешите обратиться?

– Что у тебя, Поляков?

– Вот, приспешник Джунаид-хана. Расстрелять или допросить?

– Допроси.

– Здесь?

– Да.

– Когда ты видел в последний раз своего хана?

– Мен билем ек!

– Он говорит, что ничего не понимает. Расстрелять его?

– Нет, не нада, я понимай! – закричал человек в халате и теплой шапке на голове. Ноги же его были босы.

– Говори…

Пленного мы все равно расстреляли. А куда с ним в походе? Закопали его глубоко в прохладном песке под барханом.

– Андреевич, это пятьдесят километров отсюда, – сказал комвзвода.
Мы склонились над картой. Пленник говорил, что Джунаид-хан собрался бежать в Персию, но сначала его путь лежал к афганцам. Он взял много награбленного, с ним было двадцать женщин. Отряд – пятьдесят сабель. Следовательно, это был серьезный караван. Было ясно, что переплыть с таким сопровождением через Амударью Джунаид-хан не сможет. Пленник, чувствуя, что все равно его конец близок, рассказал на ломанном русском языке об удивительном факте. Оказывается в давние времена, когда к Амударье подошли войска Александра Македонского, был прорыт подводный тоннель. Мы слышали о нем и от одного из моих бойцов, Семичева, который был геодезистом. Он подтвердил такую возможность, потому что глина у Керкичи под Амударьей была очень плотной. Тоннель был возможен.

Позвали Семичева.

– Давай снова про тоннель под Дшейхун.

– Я слышал, что тоннель имеет вид дуги под рекой. И вход надо искать с крутого берега.

– Найдешь?

– Не найдет, соберем аксакалов, они расколются, – уверенно сказал Поляков.

Я посмотрел на него. Комвзвода показал ладонь, мол, будь спокоен, товарищ!

Солнце перевалило зенит. Через час можно будет отправляться. Мои командиры стали готовиться к новому броску по пустыне.

Я вернулся в дом Курбана. Женщины – взрослая и три девочки – забегали по двору, поставили чай. В казане уже жарилось мясо барана, который минут десять назад жалобно смотрел на старшего сына Курбана. Тот, не раздумывая, рассек шею животного острым ножом.

Хозяин ни о чем не спрашивал. Он подал мне пиалу чая, приложив руку к сердцу. Это бывший мулла, перешедший на сторону новой власти.

– Нет, сначала вы, – сказал я, – отказываясь от первой пиалы.

– Вы гость. А у нас гость дороже отца. Берите.

– Спасибо. Где вы научились говорить русскому языку?

– У меня первая жена была русская, хотя мне тогда исполнилось сорок лет. В то время я порвал с религией. А жена работала телеграфистом на станции. Сына мы назвали Александром. По-нашему Искандер.

– Как Македонский?

– Да, нам хотелось, чтобы первый мужчина в роду стал отважным воином.

– Сколько ему?

– Шестнадцать.

– Он хорошо знает места?

– Хотите взять его проводником до Керкичи?

– Откуда вы знаете, уважаемый?

– Джунаид-хан туда поехал… Берите сына, он знает, где вход в тоннель. Он пытливый мальчик был… Сейчас не знаю кто он. Растет!

– Вам надо быть разведчиком, Курбан-ага.

– Где ваша родина Беркут?

– По моему имени – Кавказ. А так, я из Смоленских краев.

– Вот в Смоленске вы тоже разведчик…

Мы оба улыбнулись. Он седой человек с бородкой, я тридцатитрехлетний командир, без единой седины в льняных волосах, но с двумя шрамами на голове.

– Гозель?

На пороге комнаты появилась женщина. Я уже знаю, что это вторая жена и от нее у Курбана три дочери.

– Искандер бар?

– Ова.

– Гит…

Появился сын.

– Поедешь с отрядом, – сказал по-русски Курбан, – проведешь по тоннелю в Керки.

– Рахмат! – с радостью сказал Александр.

– Собирайся! Беркут твой командир.

– Есть! – вытянулся в струнку парень.

Я встал и отдал честь.

Курбан строго смотрел на нас.

– Я знаю, что от жизни не убежишь, – сказал он, когда сын вышел. – Он хороший парень, но здесь с женщинами ему уже нельзя. Возьми его в отряд. Пусть послужит, дурь возраста переживет с вами. А после верни его мне. И береги. Вот тебе кинжал.

Хозяин дома протянул мне небольшой кинжал в ножнах. Я вынул кинжал. Сталь блестела, ни одной царапины, ни зазубрины.

– Из Дамаска…

 

– Ой, Димка, ты, что здесь делаешь один?

Я открыл глаза. Передо мной стояла в купальнике Динка.

– Эй, ты же уезжала в Ашхабад?

– Ты не рад, что приехала?

Динка стояла высокая и стройная. Ее волосы были перетянуты резинкой, но выбивались каким-то конусом, словно они были игрушкой на новогодней елке. Вообще здорово, что мы с отцом взяли Динку в эту поездку.

Она моя соседка по лестничной площадке. А дом стоит в центре Смоленска. Девчонка напросилась на поездку в Туркмению, потому что в Ашхабаде жила ее тетка. Значит, уже прилетела.

– Тетка у меня странная. Она заказала мне билет в Туркменабад, но ошиблась на два дня. Когда принесли билеты, махнула рукой, мол, переделывать не стоит. Поезжай раньше. А ведь я была у нее в последний раз пятилетней девочкой. Она крутая на характер, но совершенно рассеянная.

– А мне сон приснился какой-то чудный.

– Расскажи!

Динка бросилась на песок рядом со мной. Она положила руку на мои ноги, а на нее голову:

– Я жду!

Вот такая она! У нее очень красивые глаза. Большие и синие. Здесь уже несколько парней предлагали ей остаться и выйти за них замуж. Но она говорит, что не выйдет ни за кого.

Я ей рассказал про свой сон.

Она долго молчала, а после вдруг вскочила и возбужденно заходила вокруг меня кругами. Затем остановилась и, резко вытянув в мою сторону руку, крикнула:

– Это не сон! Нет, не сон! Эх, зачем я тебя разбудила! Если бы я знала!

– Динка, что с тобой?

– Это не со мной! Да ты не представляешь, что это тебя занесло в твою прошлую жизнь!

– Чего, чего?

– Тово самого! Это был не сон, а воспоминание о прошлой жизни! Потому что все как в кино. Ты же рассказал так, будто это было какое-то произведение. И в нем есть действующие лица.

– Что это значит?

– Это значит, что ты, точнее, твоя предыдущая сущность, каким-то образом вернулась в прошлое, и ты увидел себя в той жизни!

– У меня была та жизнь? Я что сейчас не живу?

– Да живешь! Но ты, вернее, то твое тело умерло, а твоя душа уже в новом теле…

– Я еще не умер!

– Бестолковый!

– Ах, вот, какой я!

Я вскочил и обнял Динку, повалил ее на песок. Мы стали бороться. Затем я сжал девушку так, что она воскликнула:

– Димка, хватит, у меня кости хрустнули! Да и мне стало неудобно. Ты же

хочешь меня?

– Глупости.

– Пойдем купаться!

Мы побежали к воде, теплой и зеленой от водорослей. Они были везде. Мы плыли на спине рядом друг с другом, и я чувствовал себя счастливым человеком лишь от того, что слегка касался при движении Динки. А она плыла, закрыв глаза.

– Эй, назад!

Это нам крикнул с теплохода матрос. Мы увидели, что проплыли середину залива и скоро окажемся у теплоходов, собравшихся на противоположном берегу.

Мы развернулись к пляжу.

Матрос помахал нам рукой.

 

Дома выяснилось, что Динка, узнав, что я пошел на затон, побежала за мной. Папина мама, бабушка Катя, накормила нас свежим борщом. Она очень вкусно готовит. И снова за ужином папа стал склонять ее поехать с ним в Россию.

– Не уговаривай, Вячик, – сказала она, – здесь я уже шестьдесят лет. Хочу умереть здесь. Я уже привыкла к теплу. А в России всегда холодно, лето кургузое… Да, мне скучно без вас, но лучше такие встречи.

Раздался телефонный звонок. Папа взял трубку:

– О, Бяшим! Салам, салам, дорогой! Ты откуда?

– Спасибо.

– У меня есть еще время.

– Приехать к тебе?

– С сыном. Ты и про него знаешь?

– Да девушка с нами, Дина…

Он положил трубку.

– Ну, что братцы, поедем в Керки? Мне звонил Бяшим Сахатов, мы с ним когда-то работали в обкоме партии. Сейчас он глава города. Машина будет в пять утра.

Мы с Динкой переглянулись. Вот, здорово поехать на юг! Там же граница с Афганистаном!

Я тоже помню Туркмению с детских лет. Мой брат Лешка даже учился здесь в школе. Сейчас он фирмач в Смоленске.

Мы долго сидели вечером на крыльце бабушкиного дома. Было тепло, и ночь наступила, как это бывает в таких широтах, быстро.

– Обними меня, – сказала Дина. А затем спросила. – Ты бы полюбил такую девушку, как я?

– Нет.

– Почему?

– Потому что ты красивая, и с такой женой ходить одно мучение! Все будут пялиться, и пытаться отбить от мужа.

– Я верная. Для меня никого не существует.

– Но ведь существуют деньги, обольстители…

– Дурачок! Это все из фильмов. В жизни все по-другому. Уж если я кому отдамся, то это навсегда! У нас все такие женщины в роду. А мы из казачьего рода. Это только у Шолохова Лушка изменяет направо и налево!

– Ты меня уговариваешь жениться на тебе?

– Дурак! А почему бы и нет? Я бы не стала ждать свадьбы.

– Да?

– Да.

Она еще плотнее прижалась ко мне.

Я задрожал. Задрожала и Динка.

– Идите спать! – услышали мы призыв бабушки.

Мы вздохнули и пошли по своим комнатам.