Драгунская Наталья. Рассказ «Одноклассники.ру».

…Всегдашняя бодяга: разбитые иллюзии и несбывшиеся мечты. А поскольку Марина не принадлежала к разряду танкеток, которые идут по головам, не задумываясь о том, что с этими чужими головами будет, то, видно, так и суждено ей было пребывать в разряде почасовой любовницы, ждущей каждый вечер и часто не дожидающейся телефонного звонка всю оставшуюся очень долгую жизнь, как им всем тогда представлялось, не догадываясь о том, что жизни этой у Марины осталось не так уж много. Началось все с болей в спине. Она, как положено, сначала к врачу не пошла (и так рассосется!), потом все-таки пошла, ее отправили на физиотерапию и велели греть. Грели довольно долго и догрели до того, что она от слабости и ходить-то еле могла. Тогда догадались послать на рентген, рентген показал рак груди с метастазами в печень и в легкие. Ее положили в больницу, подержали там, а потом отпустили домой умирать, и Гриша, приходящий любовник, как они его все называли, забыв прежнюю осторожность (что уж там он говорил дома о том, где он пропадает каждый божий день?), неотступно сидел около нее часами, и утешал, и поил с ложечки, и осторожно целовал исхудавшие, желтоватые запястья, то есть неожиданно превратился в того, кого она все время и хотела видеть рядом с собой: мужем, преданным, любящим только ее одну, сделав в ту последнюю зиму ее жизни то, что не мог сделать за все годы их связи – сделать ее счастливой…

Драгунская Наталья. Рассказ «Пианино».

… – Дедушка, – крикнула она, – куда они тебя?

– Уберите ребенка, – начальническим голосом сказал один из мужчин, – что за безобразие!

А второй добавил: «Будет кричать, и ее заберем», – и закатился противным смехом. Девочка захотелось убежать в комнату и спрятаться под кроватью, но вместо этого она рванулась вперед, к дедушке, но добежать до него не успела, так как по дороге была перехвачена мамой и утащена ею назад в комнату. В комнате мама дрожащим голосом объяснила девочке, что волноваться не надо, что просто у дедушки сейчас отпуск и он едет в санаторий, но лучше об этом пока никому не говорить. И это была такая страшная, такая неодолимая неправда, что девочка тихо легла в постель и накрылась с головой одеялом, чтобы ничего больше не видеть и не слышать. Но она все-таки услышала грохот хлопнувшей двери в коридоре, тихий плач дедушкиной жены, папин голос, ее утешающий, скрип собственной двери, когда папа вошел, скрип стула, на который он сел, и мамины слова, обращенные к папе: «Ну, ну, успокойся, это ошибка все выясниться, его освободят» – и странные клокочущие звуки, издаваемые папой, ей в ответ…

Драгунская Наталья. Рассказ «Парикмахер Майкл и многое другое».

…Оторвавшись от толпы провожающих и совершенно ослабнув от слез, мы оказались в небольшой комнатенке, таможенном отсеке, чистилище, которое должно было выпустить нас в новый мир. Наверное, люди (в тот день их было трое: двое мужчин и женщина), работавшие там, действительно считали себя всесильными, этакими служителями божьими, очищающими свою страну от скверны, наказывая грешников, из этой страны уезжающих. И конечно же, обыскивая этих самых грешников, они должны были что-нибудь найти. И они нашли, ведь «ищущий да обрящет». У одной из моих дочерей – двойняшек в кармане пиджака была обнаружена страница, вырванная из школьной тетради по химии, на которой детскими каракулями их приятеля было написано: «Девчонки, не плачьте, мы обязательно увидимся!».

– Шифровка, – сказал один из таможенников радостно, – раздевайся, мы обязаны тебя обыскать.

И дочка, которую все шестнадцать лет ее жизни видели раздетой только бабушка, ее сестра и я, начала раздеваться. Она медленно сняла пиджак и застыла, не зная, что делать дальше…

Драгунская Наталья. Рассказ «Любимые нами…».

Они, как по команде, поднялись и тоже стали прощаться, после чего, провожаемые недоверчивым взглядом папы, выкатились на улицу, застряв предварительно все втроем ненадолго в дверях. От хоть и спланированного, но, тем не менее, так неожиданно навалившегося на нее счастья и от страха, что вот сейчас оно и закончится, на девочку напало оцепенение, которое выразилось в том, что она просто-напросто онемела. Поэтому на предложение Славы пойти в кино на новую картину Куросавы «Семь самураев» она смогла только кивнуть, тогда как подруга, многозначительно глянув на нее, громко выразила свое согласие. Они бодро двинулись по направлению к кинотеатру, оживленно разговаривающие Слава и подруга и безмолвная девочка, которую ничто не могло привести в сознание, даже довольно увесистый тычок в бок, которым наградила ее подруга, призывающая ее тем самым ожить от летаргического сна. Они сели в темном зале и три часа смотрели длинный фильм Куросавы, из которого девочка запомнила только то, что самураи все время дерутся на своих японских мечах. После кино подруга, сердечно поблагодарив Славу за замечательно проведенное время, сказала, что ей срочно нужно в институт, быстро вскочила в подьехавший троллейбус и была такова, оставив девочку наедине с судьбой и принудив ее тем самым выйти из оцепенения и начать говорить. Только о чем? Они шли по улице, продуваемой пронзительным ноябрьским ветром, под пристальными взглядами советских вождей, портреты которых рабочие с грохотом снимали со стены большого дома, чтобы водрузить их туда же на следующие праздники.

Драгунская Наталья. Рассказ «А вы бывали когда-нибудь в Андорре?».

...– Ненавидела она меня страшно: ведь это я заставил ее пойти с нами гулять, она не хотела, и на прогулке-то все и случилось, как будто я подговорил кого-то спустить на нее эту собаку. Ужас! Она кричит, дети плачут, собака рычит, я пытаюсь ее отогнать; она ее не очень и покусала, так тяпнула немного и убежала. Жалко мне было Ширли очень (она сильно напугалась!), но потом, когда от испуга оправилась и, как всегда, набросилась на меня; тут уж мою жалость, как рукой сняло. Повез я ее к врачу, и когда она услышала о сорока уколах, то стала говорить, что нам надо скоро уезжать и ни о каких сорока уколах не может быть и речи. Нам, правда, надо было через неделю уезжать в Венесуэлу, ты же помнишь, я там работал в то время, – обратился он к Майклу. Майкл кивнул. – Но врач сказал, что уколы надо делать каждый день, пропускать нельзя, это чревато... и так далее. И через неделю я уехал, а она осталась. 

Он замолчал. Жена Майкла представила себе крупную рыжеволосую женщину (почему крупную, почему рыжеволосую, ведь она ее никогда не видела?), одиноко сидящую вечером у камина в пустой комнате (дети уже спят) и тоскливо думающую свою думу о том, как она одинока в этой дурацкой Андорре и как ей страшно. Или ничего этого она и не думала, а просто сидела и радовалась тому, что нелюбимый муж, наконец, уехал, и она может побыть без него...