...Запах вешней свежести, дышащей юностью жизни, рдеющих всей полнотой прекрасного вишен на щёчках у деревьев, стороной, бликом воспоминания окатил ему голову.

Маша была несколькими годами младше, почти ровесница, и связанной общим с ним взрослением. Она с самых ранних лет перенесла много несчастья, горя на своих нежных плечах, много видела зла, много испытывала жгучих слёз и ударов, убивающих и разламывающих сердце. Всё пыталось погубить её, разрушить, разорвать, охладить, всё пыталось перестроить, изменить. Вместе с тем, она крепла своим лебединым станом, закаляла грудь в сталь и, будто назло, расцветала, распускалась настоящей красотой и жила. Нежные плечи её стали сильнее, но не огрубели.

Маша по нраву была покойна, мила и чистейше, искренно добра, обретала вспыльчивость и жёсткость, когда им следовало осесть пеленой на душе; от неё нельзя было дождаться сильного чувства любви, однако если бы она кого и полюбила, то, пожалуй, полюбила бы навечно.

День стоял тусклый и унылый, облачный, без каких-либо намёков на солнце. Руднёв шёл с Машей по яблоневой роще, смотря ей в глаза.

– Зачем тебе?.. – Руднёв поглядел на огромную бежевую шляпу и улыбнулся.

– Тебе нравится? – приятно спрашивала она. – Чтобы не напекло.

– Сегодня…

– …будет солнце… – Маша тихо рассмеялась и улыбнулась в ответ...