Торчинский Ян. Сборник стихотворений «Разгул соленых вод и небосвод высокий…».

...Разгул соленых вод и небосвод высокий…
 Романтика морей – утеха для глупцов.
 И нас влечет совсем не парус одинокий,
 А мускулы моих товарищей-гребцов.
 
 Не помня, сколько зим прошло и сколько весен,
 Забыв, что есть добро и существует зло,
 Я вижу только взмах десятка крепких весел,
 И среди них мое надежное весло. Купцу ли служим мы, а может, флибустьеру,
 А может, нас ведет военная звезда,
 Мы будем гнать вперед послушную галеру,
 Неведомо зачем, незнаемо куда.
 
 Мне не судьба почить в супружеской кровати.
 Я не под плач жены – под вой ветров умру,
 Прикованный навек к заветной рукояти,
 Как Фидий к молотку и Лермонтов к перу.
 
 И выскользнет душа из ветхой оболочки,
 И устремится ввысь, мерцая серебром,
 Под бормотанье волн, унылых, словно строчки
 Беспомощных стихов, написанных рабом...

Торчинский Ян. Венок сонетов «Сновидения».

…Так бывает подчас:
 Сны роятся у глаз
 Неоформленным звуком и цветом.
 И преследует нас –
 Хоть стихи, хоть рассказ
 Написать бы о том, и об этом.
 
 Ты не веришь сперва,
 Но приходят слова
 Сквозь закрытые окна и двери,
 И слепит синева,
 И звенит тетива,
 И являются знаменья веры!
 
 Но счастливые сны
 Лишь во сне нам даны…

Торчинский Ян. Сборник рассказов «Маленькие рассказы».

…Оказывается, до нас Иван Саввич посетил моего одноклассника Гришу. Гриша был из подчеркнуто сытой семьи; он сам и его родители аж лоснились от перекорма, а в военное время на общем фоне это было особенно заметно. Был он, вроде, неглупым мальчиком, но науки, даже на уровне четвертого класса, ему категорически не давались. Стоя у доски, он растерянно озирался по сторонам, будто ожидая помощи от кого-то, а на лбу у него набухали тяжелые капки пота, которые медленно скатывались по щекам. Со стороны могло показаться, что ребенок плачет…

– Часа два с ним провозился, горло сорвал, – рассказывал учитель. – До чего все же заторможенный и запущенный ребенок…. А потом пригласили за стол…. Ну, там борщ, гуляш…. Прошло минут десять, и Роза Абрамовна задумчиво так говорит: "Подумать только, еще и сесть за стол не успели, а уже на пятьдесят рублей съедено!" Господи, за какие грехи мне такое? Да если б я мог, я бы ей тут же эти деньги на стол выложил…. И главное, она даже не поняла, что в лицо мне плюнула…. И еще спрашивает: "Куда вы, Иван Саввич, торопитесь? Будем еще чай пить"…

Торчинский Ян. Сборник стихотворений «"…Народу причинять добро…" (Сталинские стихи)».

«Товарищ Сталин, вы большой ученый», –
 Так обо мне в народе говорят.
 Любой простой советский заключенный
 Талдычит это много раз подряд.

Им путь моей учености неведом.
 Но слабости присущи и вождям.
 И я хотел, чтоб гимн моим победам
 Пропел известный Осип Мандельштам.

Но вот меня почти что до инфаркта
 Довел стихами этот ренегат.
 И, стало быть, ему не будет фарта.
 А кто, скажите, в этом виноват?

А вы опять про сталинские щепки.
 Про лагеря и прочие дела,
 О казематах самой лучшей лепки,
 О родине насилия и зла…

А я вам всем, товарищи, отвечу
 То, что на каждом съезде говорю:
 Не забывайте моего предтечу,
 Что завещал он, то я и творю!

Ведь я – отцом народов нареченный,
 Рабочих масс и угнетенных каст…
 «Большое зло несет большой ученый» –
 Когда-то говорил Экклезиаст.

Пророки эти, ветхие создания…
 Давно в ЧК им объяснить пора,
 Что только зло с начала мироздания
 Работало, как двигатель добра. 

Торчинский Ян. Критическая статья «Ах, война, что ж ты, подлая, сделала...».

...И, конечно, сам сатана да будет судьей тем, кто настоятельно подымает до небес рейтинг этого стихотворения, находя в нем высокий нравственный императив, подвиг и смекалку героя, осуждение войны, обвинение советского строя и командования и все, что угодно, и настоятельно навязывает мнение, что это стихотворение и его автор вне критики, осуждения и даже обсуждения. Так и пишут: «Автор (И.Деген. – ЯТ) – это, безусловно, Человек, перед которым не зазорно снять шляпу любому бравому борцу за высокие идеалы. Да просто вглядитесь в фотографии, любезно предоставленные Редакцией. Перед нами Личность, лицо высоконравственного, умного, принципиального и доброго человека… Что можно к этому добавить?» Только то, что это похоже на попытку создать маленький культ личности, и что это напоминает приснопамятные советские времена, когда за критику Сафронова или Грибачева можно было легко вылететь из ССП или КПСС и еще нажить себе много неприятностей.

 

А еще мне страшно: вдруг стихотворение И.Дегена прочтут наши внуки и правнуки, слава Богу, не знавшие войны, и поверят, и решат, что там отражен моральный облик людей, спасших человечество от фашизма. И отвернутся от памяти своих предков или, чего доброго, проклянут их!

 

И все же, все же, все же – даже самым фанатичным адептам и защитникам Дагена не пожелаешь, чтобы они на практике доказали стойкость своих убеждений оценок, и чтобы последнее, кого они увидят в жизни, был их боевой товарищ, который, отогрев руки над их разверстой раной, стаскивает с их ног валенки!..

Торчинский Ян. Сборник рассказов «Рассказы о детях».

...Мы ожидали трамвая, которого, как назло, не было и не было. Среди ожидающих обращали на себя внимание две женщины: одна молодая с годовалым мальчиком на руках, а вторая – значительно старше, видимо, бабушка малыша. Она, единственная из всех, проявляла нетерпенье и каждый раз бегала на угол – посмотреть, не показался ли из-за поворота головной вагон. Убедившись, что трамвая все еще нет, она стремительно бросалась обратно, с нежностью смотрела на ребенка и громко, так, что все слышали, вскрикивала:

– Уй, глазки мои!

Или:

– Уй, щечки мои! – и сочно целовала названный предмет.

И так далее. Очевидно, у нее была творческая натура, не терпящая повторений и трафарета, поскольку всякий раз она называла какую-то новую "деталь", будто инвентаризацию на складе проводила. Но вот, после очередного челночного броска на угол и обратно, старуха остановилась в растерянности: она исчерпала свои возможности, все было перечислено, повторяться было свыше ее сил, а уж молчать и подавно. И вдруг она заметила на щеках внука красные пятнышки диатеза.

– Уй, вавы мои! – взвизгнула бабушка, обрадованная своей находчивостью.

А тут трамвай подошел, и все кинулись на посадку. Мы оказались в разных вагонах, и я не знаю, как она выкручивалась дальше...