Бондаренко Олег. Рассказ «Сказка про узника».

Узник Мухин сидел в сырой полутёмной камере уже много-много лет. Так много, что он и не помнил, за что его посадили. Да и имени он своего не помнил, поэтому назовём его Мухиным, чтобы как-нибудь называть.

Узник Мухин очень страдал. Он страдал от одиночества – ведь сидел в камере совсем один, страдал от безделья, страдал от неизвестности и от того, что уже не мог не страдать. Разучился. Мелкими шагами по сто, по тысяче раз на день мерил он свой крохотный, убогий мирок. Он проводил ногтями по грубым шершавым стенам, прикасался ладонями к металлу всегда закрытой двери и вечером – когда это позволялось – ложился на деревянную койку, чтобы упереться лбом в продавленную подушку, зарыться в неё и глухо стонать.

Три раза в день в камеру приносили тюремную баланду с чёрным, смешанным с опилками, хлебом. Узник Мухин мычал и громко чавкал, вылизывая миску, а потом опять слонялся по своим крошечным владениям и кружился, кружился на месте, словно безумный дервиш, потому что ничего другого ему больше не оставалось.

Ещё он ходил на специальное ведёрко – парашу, и оно ему казалось злым символом его кошмарного заключения, не имеющего ни начала, ни середины, ни конца.

Одна отрада была у узника Мухина. Это – маленькое окно, даже оконце, окошечко, забранное толстенными решётками под самым потолком. Узник смотрел сквозь него на небо, и ему становилось в какой-то степени теплей.

Узник Мухин хотел научиться летать – и улететь...

Бондаренко Олег. Рассказ «Сказка про колодец».

Тощему Джо было до боли жалко беднягу. Он не стал спрашивать, кто тот и откуда, а просто взял несчастного на руки и отвёз к себе домой, в маленький домик у русла реки. Там он сидел у постели умирающего, слушал его бред, вытирал пот и давал пить горячий бульон и чай, потчевал теми немногими лекарствами, которые нашлись в его походной аптечке, – чтобы смягчить боли и судороги. Если старик приходил в себя и силился поблагодарить Тощего Джо, Джо обрывал его:

– Никаких слов, не надо, не говори, брат! Сохрани свои силы, и всё будет хорошо!

Но хорошего было мало, и спустя пару дней незнакомец испустил дух. Перед смертью он прохрипел (Джо пришлось наклониться к самым губам страдальца, чтобы расслышать):

– Эй, Джо, ты чертовски славный парень… – Слово «чертовский» в этой стране известно как «великое австралийское прилагательное», поэтому простим его умирающему. Итак: – Ты меня не знаешь, но я за эти дни узнал тебя хорошо… Я – знаменитый контрабандист Билли Клинтон-младший, и мне известно, где спрятано золото – чертовски много золота, тонны… Там и драгоценные камни, и жемчуга, и дорогостоящие космические сплавы… Я всё теперь оставляю тебе, ибо мне более ничего не нужно… Карту с подробными инструкциями ты найдёшь в моём вещмешке. – Тут незнакомец начал задыхаться, и Тощему Джо пришлось расстегнуть ему рубашку, приподнять голову и положить к себе на колени.

– Копай! – с трудом выговорил старик. – Долго копай, не ленись, и всё это будет твоё!..

С этими словами он отошёл в мир иной, и Тощий Джо как единственный провожающий простил ему все прегрешения. Прочтя “Our Father”, он встал и принялся устраивать могилу для старика – под тем древним эвкалиптом, что кое-как скрашивал безрадостный пейзаж перед домиком.