Пасечник Андрей.
Рассказ «Вор».
Ночью отец снова задыхается. Он шумно возится в темноте, шарит около себя рукой и зовёт сдавленным голосом: "Гришка, Гришка!.." Вор слышит отцовский зов и притворяется спящим. Потом ему кажется, что он действительно засыпает, и тогда он видит сон, мимолётный и смутный, как по Волге идёт шуга и с дебаркадера пьяные офицеры запускают ракеты. Вору снится Масленица, снится одно только мгновение, и уже следом он снова слышит призывный шепот отца и видит, как из сумерек, грязно-синим пятном, проступает окно. Отец скоро затихает. Вору хочется встать, чтобы напиться, какое-то время он лежит с этой думой, дума согревает его, и он снова засыпает. И во сне ему снится, что вставать до утра нельзя, отец призовёт его к себе, будет лихорадочно, одной рукой тискать его ладонь, а другой – растирать собственную грудь. И всё равно не умрёт. Ещё Вору снится, как днём раньше отец говорил:
– Нас всю жизнь звали ворами. И меня, и батю моего, и тебя зовут. А крали мы не больше других. Но звать-то как-то надо. А прозвище от фамилии – Ворогушины. А что такое ворогуша? Уж поди-ка не вор. Может, ворог? Фамилия наша древняя, и ну-ка, узнай теперь, чьими ворогами были: татарину или сами от татарина пошли.
Теперь отец молчит. Он только дышит, всё ровнее и спокойнее, и Вор, снова проснувшись, слышит дыхание отца. И кажется ему, что отец тоже не спит. Лежит себе в темноте, пялится на светлеющее окно, и думает, что вот, он скоро умрёт – и сны ему к тому каждую ночь снятся, – а всё без него останется: и сын живой, и улица, и Волга. Отцу горько умирать, Вор это знает. Горько оттого, что не повидал он чего-то такого, ради чего и народился-то на свет. И кажется ему, что поживи он ещё немного, то непременно это "что-то" увидит...