Пасхальная история, не умещающаяся на столе. Действие первое

Действующие лица:

Режиссёр и драматург – они же:

Адам и Ева;

Парень – их сын (он же – парашютист, подводник, снайпер);

Сукис – старожил;

Шухер Марик – президент фирмы;

Чёрный баба-человек;

Блондинка – иностранная рабочая;

Дама местная;

Дама приезжая (она же – поломойка)

Муж своей жены

Музыка – регтаймы, блюзы Армстронга. В финальной сцене – “Отпусти мой народ”

На чёрном фоне сцены – в центре – большой белый прямоугольник. С противоположных сторон к нему сходятся две тёмные фигуры – они рельефны на белом фоне. Герои озираются, поглядывают на часы, и хотя больше никого вокруг нет, похоже, не желают признавать, что ждут именно друг друга. Наконец, неохотно сближаются, здороваются.

Режиссёр:

Вы – драматург?

Драматург:

Ну, не то чтобы… а Вы – режиссёр?

Режиссёр:

Что поделать… (шумно сморкается) Пишете?

Драматург:

Вроде того…

Режиссёр:

О-хо-хо… пишут, пишут… пушкины…

Драматург (обижается):

А вы-то... сами, ставите?

Режиссёр:

А что? Допустим, да... (вызывающе) в театре…

Драматург:

Каком?

Режиссёр:

Каком-каком... – большом! Что там, у Вас? Небось, про героический исход? (хмыкает язвительно)

Драматург: (потухшим голосом)

Как Вы догадались?

Режиссёр:

У Вас на лбу написано… Ну, да ладно, всё равно день испорчен – валяйте свою нетленную. Что там, трагедия древнегреческая?

Драматург:

Не… то есть… да – древнееврейская...

Режиссёр:

Очень современно... Вы кто будете – по жизни, так сказать? Чем занимаетесь?

Драматург:

Домохозяйством.

Режиссёр:

А, “кушать подано”… оно и видно: главный герой пьесы – Стол…

Читает: “Почти вся сцена превращена в стол – помост, покрытый белой скатертью, сервированный столовыми приборами пропорциональных размеров, которые используются в действии как мебель. Герои пьесы, сидящие вокруг стола, кажутся маленьким и с трудом достают до его поверхности. Они поднимаются на стол по ходу пьесы. Одни – легко и непринуждённо, другие – неуклюже взбираются, третьи – просят их подсадить или сами, цепляясь, карабкаются по головам”

Стол превращён в сцену... сцена на сцене... театр в театре... (размышляет) ... тут нужна центральная вращающаяся сцена, а... А знаете ли Вы, что в здешних театрах нет вращающихся сцен, и это ещё не всё! (Возбуждается, жестикулирует перед носом собеседницы. Она уворачивается). Вы, должно быть, уверены, что здесь покрытие сцены – из каучука? Как бы не так – невозможно танцевать на пуантах! (отчаянно) Нет вешалки!!!

Драматург: (поражена)

Нет вешалки?

Режиссёр: (сокрушенно)

Нет... театр не может начаться…

Драматург:

Ужас! …Впрочем, если слегка подкрасить... там приоткрыть, здесь прикрыть... (увлекается) немного музыки, зажечь свечи, капельку вина, то выйдет совсем неплохо. (Звучит блюз...) Ведь всё это – только игра: древняя еврейская игра в исход из рабства. Представьте... пасхальная ночь, таинство обряда из Священного Писания: особый порядок слов, церемоний, блюд, стол под белой скатертью... Сыграем? (пытается изобразить “это”, и её рука очерчивает невнятный иероглиф в воздухе)

Режиссёр (недоверчиво слушает):

В свободу? Кто ж позволит? И почему Армстронг?! На что вы намекаете? А?!! Вам не нравятся песни наших композиторов?

Да и публика не придёт – кому охота на себя смотреть...

Драматург:

Публику можно собрать

Режиссёр (оживляется):

Как?

Драматург:

Ну, например, …сколотить виселицу на центральной площади, народ сбежится поглазеть, а мы, мол, господа, продолжение в театре – билетики, пожалуйста…

Режиссёр:

В каком-таком театре?

Драматург:

В Большом… Вы ж сказали…

Немая сцена… возвращаются с небес на землю…

Режиссёр:

Героев у вас многовато – актёрам-то платить надо… Считает: Адам и Ева, центральные исходящие, так сказать, беженцы с ребёнком; дама местная – коренная – с сигаретой, чашкой и телефоном…

Драматург:

С телефоном – и всё это у неё так укоренилось на месте, что не снимается – как части тела.

Режиссёр:

Сукис – проходимец неопределённых лет, старожил, так сказать, – бывалый…

Драматург:

Да, – битый малый, заматерел на пересылках, мол, “мы кровь проливали, а Вы – за колбасой”…

Режиссёр:

Марик Шухер…

Драматург:

Нет – Шухер Марик. Шухер – имя, а Марик – фамилия. Президент по похуданию и потенции, (заискивающе) может играть тот же актёр, что и Сукиса.

Режиссёр

Ага, одна зарплата на две роли... а Вы – ничего: способная. Но здесь слишком много характерных мужских ролей, а мужчины теперь норовят в герои...

Драматург:

Пожалуйста!... пожалуйста!... женщины даже лучше – на всё согласны: Шухер Марик – женщина! Знаете, такая деловая дама с железной хваткой. И “чёрный человек”, ну, сами понимаете, что за фигура – тоже женщина – да? Вернее, (увлекается) такая, знаете-ли... баба из еврейского народа... – чёрный баба-человек – коня остановит! И все-все остальные – тоже – натуральные бабы... Можно и название переделать: “баб...

Режиссёр:

Ну, Вы уж совсем, знаете ли, беспринципная какая-то, прямо как... Шекспир...

“Чёрный баба-человек”... ц-ц-ц… скользкое место... впрочем... Вы деньги клянчить умеете?

Драматург:

Не пробовала…

Режиссёр:

Придётся – вид у Вас подходящий! Кто там ещё у Вас: ...блондинка – иностранная рабочая: грудь, бёдра, глазки; ...дама приезжая: светлые кудельки, оборочки ... муж своей жены (в берете): прирождённая шестёрка...

Драматург (перебивает)

Этот, “в берете” – такая баба... ужас... (не может остановиться) все – бабы, особенно, мужики...

Режиссёр (молча отмахивается и продолжает читать):

...новенькие – восходящие – только припёрлись, а уже, мол, здрасте, а вот и мы – любите нас... (отвлекается от текста и говорит всё более возбуждённо) актёры погорелого театра: без-году-неделя, ни-бэ-ни-мэ, ни бум-бум, а права качают…

Драматург

А старенькие? – сунули голову в песок и думают, что их не найдут... Как бы не так... (делает магические пассы): раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…

Режиссёр и драматург сбрасывают балахоны, оказываясь в тёмных трико, на женщине символическая юбка). Теперь они – Адам и Ева. Из боковых кулис к белому прямоугольнику сходятся все персонажи пьесы и ставят его горизонтально – на невысокий помост: сцена на сцене. Итак, в центре – стол под белой скатертью, вокруг которого действующие лица усаживаются, "восходя" на него, согласно своим ролям в сценарии... Тёмные костюмы скрывают героев за пределами "стола", и проявляют их, когда персонажи поднимаются на него. Чёрные костюмы становятся цветным по ходу пьесы: герои “проявляются” вместе со своими характерами.