Нет ничего невозвратимого

мистический триллер
(и про любовь тоже...)

Самое удивительное, что сигареты мне пришлось покупать в той же торговой точке, что и вчера. Ларёк оказался целым. «Что это товарищ стал так мрачно шутить, – подумал я. – Да, меняются люди с годами». Тот же плакат, те же банки, та же продавщица, и довольно будничная. Меня это даже слегка разочаровало. Она как раз собиралась закрывать магазин. Дождь пошёл сильнее.

– Вы проводите меня к мостику? – спросила хозяйка ларька.

– А вы в болоте меня не утопите?

– Так в прошлый же раз не утопила.

– Где сигареты берёте?

От моего прямого – в лоб – вопроса она замялась. Ответила не сразу.

– Покупаю.

– Зачем?

– Для вас. Вы ведь такие курите.

– Для меня?!!!

– Сигареты настоящие, а этого всего нет, – улыбнулась она, показывая на полки с томатами и консервами.

Мы вышли. Продавщица на этот раз была налегке, без авоськи с продуктами. Она закрыла ларёк, повозившись с замком довольно долго, и мы направились к мостику.

– А вы всем предыдущим утопленникам тоже сигареты покупали?

– А с чего вы решили, что вы утопленник?.. Я хочу показать вам своё село.

Не знаю, как получилось, но я пошёл с ней. О чём думал? Да ни о чём. На уровне подсознания одна часть моего существа считала вчерашний разговор с товарищем, да и нынешнюю болтовню с продавщицей, каким-то нелепым, но безобидным розыгрышем. Другая часть – надеялась, на то, что всё услышанное за два последних дня – правда, и замирала в ожидании невероятных приключений.

Моя спутница была на вид такой милой, обыденной и домашней, что, глядя на неё, ни о чём опасном не думалось. Все эти мавки, русалки, ведьмы, вампирки и тому подобная нечисть должны быть или невероятно красивыми, или донельзя безобразными. Но не такими. Они не должны быть обыкновенными.

А если честно – я пошел с ней просто потому, что мне хотелось идти с НЕЙ.

Мы спускались к вымощенной досками тропинке болота. Повинуясь рефлексу джентльмена, я подал женщине руку, помогая идти по крутому склону. Хотя помощь, по большому счёту, ей была не нужна. Скорее, мне. Она шла ловко и непринуждённо, я же скользил по намокшей глине. Невольно я ещё раз пригляделся к моей спутнице. Теперь она казалась несколько моложе и симпатичнее, чем при первой встрече. Цвета глаз в потёмках я разглядеть не мог. Зато губы… губы даже в сумерках казались чересчур алыми и свежими. Они были чувственные, правильной формы. На голове косынка, поэтому цвета волос я определить не мог, но, судя по густым чёрным бровям и таким же ресницам, волосы должны быть чёрными. Одета хорошо. Но безо всякого намёка на блеск, на вызов, на оригинальность. Такой стиль одежды не привлечёт внимания в толпе. Зато её наряд был подобран так, что у меня возникли невольные ассоциации с семидесятыми годами двадцатого века, а то и вовсе с послевоенным временем (как я представляю его из хроник и фильмов тех лет). Её одежда ассоциировалась у меня с… мамой, с защитой, с заботой. Вот только рука показалась чересчур холодной. «Промёрзла что ли?». Я бессознательно сгрёб её кисть в свою ладонь (так теплее) – в ответ получил едва заметное рукопожатие. Намёк на рукопожатие.

Через болото была проложена деревянная тропа в четыре довольно широкие доски. Вполне достаточно, чтобы идти вдвоём, не разжимая ладоней. Доски при ходьбе упружили и покачивались. Под ними хлюпала вода, хотя лежали они в этом месте ещё не на жиже, а на зелёной травке.

Метров через двадцать – над тёмным ручьём – прочный дощатый мостик с перилами. Мостик был вымощен не вдоль, как тропа, а поперёк. За мостиком дорога терялась под сенью высоких ив. Сразу резко потемнело. Тишину нарушало шуршание дождя в листьях деревьев.

Мы шли молча. Но по-прежнему держались за руки, как школьники. Она не отпускала мою руку с того самого момента, как я подал её, повинуясь глупым, но въевшимся в кровь джентльменским привычкам.

Я смотрел под ноги и краем глаза замечал как зелень травы по обе стороны тропинки, постепенно сменялась болотной мулякой. Мой друг описал всё довольно точно.

– О чём вы думайте? – неожиданно спросила она.

– Да, так – ни о чём.

Вновь несколько минут молчаливой ходьбы. Слышно было как влага хлюпает под досками.

– Здесь топи есть на болоте? – я задал ей этот вопрос, чтобы хоть как-то поддерживать беседу.

– Много. Но возле самой тропинки всего три-четыре ямы по-настоящему опасные. А в остальных местах глубоко не провалишься.

Снова идём молча.

– А у вас есть дети? – ни с того, ни с сего спросил я.

– Я незамужняя.

Сразу после этих её слов прямо над нашими головами захохотал сыч. Его резкий раскатистый смех был так внезапен, что я невольно вздрогнул.

– Вам не страшно? – участливо спросила она.

– С вами – нет.

– Мне тоже не страшно… с тобой.

 

«Вы» и «ты» переход с одного на другое и обратно в умелых руках (вернее, устах) может породить тонкую психологическую игру. Когда-то давно я вволю поупражнялся с этим в отношениях с женщинами. Помню, одно время очень необычной казалась мне близость с девушкой, с которой оставался на «вы». И я намеренно пресекал все попытки перехода с официального «вы» на ненавязчивое «ты». Меня забавляла разница между психологической дистанцией и физической близостью. На «вы» она какая-то не такая, какая-то загадочно-отдалённая. Я даже вычислял моменты для того, чтобы неожиданно перейти на «ты» и наблюдать вспышку её энергии. Бывали и такие, с которыми на «ты» так и не перешёл, несмотря на всё, что было между нами. Бывали, естественно, и такие, с которыми «вы» изначально невозможно.

Мне давно наскучило всё это эстетство и все подобные изыски. «Я очень стар для этих игрищ, я очень, очень, очень стар…». Но доселе я был уверен, что уже нет такой женщины, которая может меня чем-то удивить. Стать хоть в чём-то неожиданной. Когда ты знаком со множеством представительниц такой разновидности рода людского, как женщины, начинаешь невольно вычленять определённые типажи поведения. И в конце концов находишь примерно два десятка стандартных схем (хотя каждая женщина уверена в своей индивидуальной неповторимости). И когда она сидит перед тобой, уже заранее догадываешься, как она будет вести себя дальше. Кто будет разыгрывать из себя весёлую кокетку, кто – светскую львицу, загадочную и уверенную в себе женщину-вамп. Кто будет корчить неприступную снежную королеву, кто – знойную и страстную южанку. Кто – маленькую и капризную девочку. Кто – сухую интеллектуалку, а ля синий чулок. Кто будет изображать нежную и заботливую хозяюшку, кто – утончённую и обморочную тургеневскую девушку. Кто покажет видавшую виды бабу, а ля Маша Распутина. Кто нарисует богемное, извращённое дитя декаданса, модерна и сексуальной революции, бесконечно уставшее от жизни. Кто изобразит прожженную проститутку с охрипшим голосом. Кто сыграет абсолютную невинность, кто – бесконечную доступность, кто – зажигающую распущенность. Кто ни во что не станет играть, потому, что ей плевать на тебя с высокой горки. Кто сделает вид, что ни во что не стала играть, потому что ей, якобы, плевать на тебя с высокой горки. Кто ни во что не сможет сыграть, потому что она растерялась. Кто ничего не сможет сыграть, потому что она дура. А с кем вообще надо убавить обороты, иначе у неё вот-вот начнётся истерика. Но по большому гамбургскому счёту – все женщины очень наивны и беззащитны.

Прогнозируемым и стандартным было также то, как они вели себя дальше. То есть там, для чего придуман мерзкий (как на мой вкус) термин «в постели». На травке или там … в воде, уж куда веселее.

 

Сейчас в глубине болота, на тонкой тропинке, окружённой с двух сторон тёмной гладью, всё было по-другому. В ЭТОЙ игре мы, как бы поменялись местами с женщиной. Вела явно она – не я. Её слова «с тобой» были произнесены совсем не тем мелодичным голосом тридцатилетней женщины, которым она говорила до того. Голос теперь был глубокий и властный, шёл как будто издалека. Вместе с тем, он был зовущим, в нём чувствовалась сила и страсть, которая пытается овладеть собой, но всё же вот-вот вырвется наружу. Одновременно в её голосе я услышал мольбу, просьбу о помощи, призыв к защите, она заставила меня почувствовать, что я ей очень нужен. Слова прозвучали громко, но были сказаны шёпотом. Произнесены были нарочито медленно, но пронзили меня молнией. Она так искусно обставила свой переход на «ты», сделала его в самый подходящий ДЛЯ НЕЁ момент, в самой подходящей ДЛЯ НЕЁ обстановке, что я ей невольно позавидовал. Наверное, у меня так не получалось.

Я вдруг остро почувствовал, что передо мною ЖЕНЩИНА. И мы одни. И она на самом деле сказала мне не те слова, которые прозвучали. Сказано было примерно следующее: «Я здесь – приди ко мне, я очень хочу… сюда, давай же, ну… вперёд, сейчас ты узнаешь то, о чём даже помыслить не мог во всей предыдущей жизни…». Я, как мне казалось, наконец понял, что нашёл ЕЁ, ту, кого неосознанно искал все эти годы. Но самое главное – я чувствовал, что она тоже искала меня. Искала долго. Может быть, ещё до моего рождения. Слова вошли в моё «Я», не только в сознание, но и в душу. И тут я понял, что ощущаю ЕЁ – ощущаю её тело, её личность, ощущаю до каждой клеточки. И я знал, что она так же ощущает меня. Все оболочки исчезли, остались только два «Я» – мужское и женское, плюс и минус, янь и инь. Они стали друг против друга. Сейчас они соприкоснутся. И произойдёт то, что должно произойти. Будет то, что должно быть всегда… В общем, мои мысли залил туман…

 

Итак.

– Вам не страшно? – участливо спросила она.

– С вами – нет.

– Мне тоже не страшно… с тобой.

Она остановилась и выпустила мою руку. Я тоже остановился и развернулся к ней. Сыч замолчал и исчез. Звучала только вода, встревоженная нашими шагами. В темноте я не мог видеть её взгляда, но чувствовал, что она смотрит прямо мне в глаза.

Время для слов ушло, и наше общение продолжилось в другой плоскости. Правой рукой я обнял её за плечи и прижал к себе. Целоваться было ещё рано, но я коснулся губами косынки, чуть-чуть отодвинул её и поцеловал свою спутницу в лоб. В ответ я почувствовал поцелуи на своей шее. Моя левая рука плавно вошла под блузку, и я профессионально расстегнул ей лифчик. Хорошо, что это не был один из тех (к счастью, не сильно распространённых) лифчиков, которые застёгиваются спереди. Бюстгальтер был застёгнут на одну пуговицу, хотя я (судя по её прикиду) ожидал, что он будет застёгнут на два крючка. Женщины обычно не замечают в пылу страсти, когда я расстёгиваю им лифчик (или делают вид, что не замечают) – ЭТА заметила. Она вежливо, но настойчиво убрала мою руку, однако застёгиваться не стала.

Естественно, что после победы над лифчиком, моя рука скользнула вниз, вдоль её тела, и оказалась под юбкой. Я почувствовал, что её мышцы ниже спины напряжены, как у пантеры, готовящейся к прыжку. Тело – тугое, формы – выпуклые.

Я обнял её снизу, посадил на ладонь и поднял вверх к себе, чтобы не нагибаться для поцелуя. Доски подо мной затрещали, от увеличенного веса и прогнулись. «Килограмм пятьдесят – шестьдесят», механически, отметил я. Другой рукой я снова крепко обхватил её за плечи и с силой, прижал к себе. Телом чувствовал упругость её груди. Наконец-то её губы оказались возле моих. Я уловил учащённое дыхание… Прикосновение. Вот и первый поцелуй, вкуса свежего миндаля. Вначале – мягко и глубоко, потом – сильно, с захлёстом. Целовалась она неистово. От этой страсти у меня отлетел кусок переднего зуба. Во рту проступил сладковатый вкус крови. Она вся дрожала. Чуть слышно стонала. Было очень классно. Но я чувствовал – здесь что-то не так. Не так должно быть. Вначале я не мог понять, чего не достаёт... Потом понял, – отсутствует запах женщины. У ЭТОЙ женщины запаха не было… И ещё. Хотя её дыхание было бурным и страстным, перемешивалось со стонами, – оно было… ХОЛОДНЫМ. Тело влекло, манило, звало идти дальше, сводило с ума, но оно… не обжигало мои руки.

Между тем она закончила целоваться и легонько оттолкнула меня, пытаясь разжать объятья… Да, в ЭТОЙ игре женщина явно хотела быть ВЕДУЩЕЙ, а не ведомой. Я безропотно подчинился. Моё правило в таких ситуациях: «Делай то, чего хочет женщина». Я поставил её на доски и перевёл дыхание.

Она отошла на шаг назад и стала на самый край настила, спиной к болоту. Я чувствовал, что она пристально РАЗГЛЯДЫВАЕТ моё лицо, хотя сам мог видеть лишь её силуэт.

Внезапно она лёгким движением смахнула с себя косынку, и чёрный поток волос разлился по её плечам. Я никогда не видел таких длинных волос! И как они помещались под косынкой? Было темно, но её волосы отсвечивали стальным блеском. Она медленно и величественно тряхнула головой, поправила причёску – и тысячи бликов пробежали от макушки к ногам.

Между тем, она притронулась к моему подбородку и пощекотала шею. Её пальцы были необыкновенно ловкими, движения – быстрыми, прикосновения – воздушными. Пальчики едва касались кожи, вернее, даже не касались, а останавливались от неё на расстоянии одного атома, создавая невообразимый энергетический контакт. Казалось, что по моему телу бегут едва заметные электрические разряды. Казалось, я слышу их щелчки. Мне стало необыкновенно тепло, легко, уютно и весело…

Она засмеялась.

– Ха, ха, ха….

Её смех прозвучал неестественно звонко. Тремя серебряными колокольчиками он пронзил темноту ночи, прошелся по воде, отразился от листьев ив, разбившись на тысячи звоночков, и исчез в глубокой заводи, оставляя за собой полноголосое эхо. «Ха-ха-ха», казалось, смеются мириады невидимых созданий, казалось, тысячи сказочных существ кружатся в буйном и вечном танце первозданного, ещё невинного мира.

Тут она обняла меня за шею, пригнула мою голову к себе и новый, бесконечный, засасывающий поцелуй обрушился на меня волной исступлённого безумия.

Только сейчас я понял, как надо делать ЭТО. Какими мелкими и неуместными казались мне теперь все мои механические ухищрения с расстёгиванием лифчиков и засовыванием рук в трусы, под юбку. То были нелепые кривляния глупой и самоуверенной обезьяны. То был секс – скучный, бездушный, физиологический, американский. Каким гнусным казался он мне теперь на фоне того, что наступило. В общем, сегодня я получил жирную двойку, в том самом деле, в котором много лет самонадеянно считал себя специалистом. Оказывается, я ничего ещё не знал…

Как будто бы перед моими глазами распахнулась вселенная. Миллионы звёзд вьюжились на фоне бездонной черноты. Их кружение убыстрялось, и вот все они слились в одну звезду невообразимой яркости. Она как бы говорила: «Я здесь, Я взошла и больше не уйду с небосклона».

Казалось, я падаю в глубокий омут. В ОМУТ НАСЛАЖДЕНИЙ. Вот его тёплая вода коснулась моих сцепленных в объятья рук… вот она покрывает плечи… вот она сомкнулась над моей головой. Казалось, что-то меня затягивает в непостижимую глубину. В кромешную бездну. В БЕЗДНУ СЧАСТЬЯ...