Хочешь, я тебе Москву покажу?

На чтение потребуется три с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы

 

 

 

Пока мы разговаривали о высоком и вечном, откуда-то из-за поворота в обход главной дороги, нещадно пыля, подкатила, громыхая порожним деревянным кузовом, полуторка.

– Тпру! Приехали! – из кабины высунулся вихрастый парень чуть постарше меня, ослепительно сверкая на чумазом крестьянском лице здоровыми крепкими зубами. И весь вид его говорил, мол, вот какой я ловкий и счастливый! – Куда, красавица, собралась? Может, по пути?

– Никуда! – остановил я его пыл. Мы сами… – а, что «сами», я так и не сказал.

– Не тебя спрашивают! Помолчи в тряпочку!

Нет, этого я вынести никак не мог! При Маргарите, при ней, и со мной так! Очертя голову, я рванул дверь кабины, которую к моему счастью заклинило, а то бы мне, совершенно точно, наткнуться на крепкий колхозный кулак и валяться здесь, поливая разбитым носом нашу чернозёмную пыль.

Парень, ощерив зубы, презрительно цвиркнул в мою сторону длинную струйку слюны, и весёлая пыль закружилась за ним, подметая дорогу.

– Ты зачем так? Парень нас бы довёз до станции, а теперь снова с чемоданами тащиться!

– Ничего, – ободрился я, – дотащу! Да и не по пути с ним! Этот не повезёт, местный, я его знаю, – соврал я на всякий случай.

– Меня бы довёз! – гордо сказала она, тряхнув чёлкой.

Чемоданы снова оказались в моих руках и снова руки по-обезьяньи доставали колени.

 

Но вот уже, пусть грунтовая, но широкая и большая дорога, которая один раз в год, в уборочную, бывает похожа на оживлённую городскую улицу, по которой то и дело мчатся машины в любую сторону.

Не успел я поставить чемоданы на землю, как тут же, выбежав на её середину, картинно взмахнула своим шёлковым платочком моя спутница. И тут же, обдавая нас пылью, притормозил грузовик с зерном.

– На поезд спешите? – вышел из кабины мужик, обстукивая сапогом колёса.

– Ага! – сказал я, как поперхнулся.

– Тяжело? – кивнув на чемоданы, спросил мужик.

– Ага! – прокашлявшись, ответил я.

– Ну, тогда давай их сюда! – мужик встал на подножку, и я ему протянул свою ношу.

– Ух, ты! – крякнул он, закидывая чемоданы на сыпучий ворох зерна. – Кирпичи что ли?

– Гостинцы там! – по-деревенски растягивая слова, ответила за меня моя мучительница. – Баночки всякие, варенье, грибочки… Зима длинная, всё подъест.

Я с удивлением посмотрел на неё. Баба, молодуха сельская, да и только!

– А это кто? – указав на меня, спросил мужик.

– Так, никто, попутчик. Мы с ним с одной деревни.

– А на станцию зачем?

– Как, зачем? Нам ещё до Москвы надо. А там ещё до Вологды. А с Вологды… – протянула она.

– Нда, – подумал о чём-то своём мужик, – поехали! Ты, парень, в кузов забирайся. Ложись там, на зерно, а девица – пусть в кабину.

Мне ничего не оставалось делать, как лезть в кузов. Совсем, как в той поговорке: «Назвался груздем, полезай в кузов!»

Можно было бы и не забираться в кузов, а вовремя сделать королеве ручкой и отправиться с попуткой до Бондарей. И – всё! Королева Марго сама найдёт любого провожатого! Но я полез…

И в этом была моя большая ошибка, за которую мне потом пришлось дорого и больно расплачиваться.

 

Станция Платоновка Юго-восточной железной дороги – довольно унылый и пыльный посёлок с молчаливым станционным строением, вероятно, девятнадцатого века, так как станционные строения двадцатого века ещё хуже.

Строение это настолько пропиталась угольной пылью и дымом, что теперь, раскалившись на августовском зное, само источает изо всех пор адское пламя и смрад.

Мимо железных параллельных линий, которые никогда не пересекаются в пространстве, или по Лобачевскому – пересекаются только в бесконечности, метрах в двадцати от самого строения стоит угольный дощатый сарай со щербленными скособоченными воротами, за которыми высится под самую крышу куча каменного угля с характерным жирным блеском, какой бывает только у антрацита.

За тем длинным сараем, прислонившись к нему одним боком, стоит общественный туалет с мерзопакостными лужами, особенно с той стороны, где мелом старательно выведена буква «М».

Едва дотащились до билетной кассы в пустом сумеречном зале, под самым потолком которого на верхней ноте досадно зудела, запутавшись в паучьих силках, опрометчивая муха. Это несчастное насекомое своим предсмертным зудом ещё больше подчёркивало унылую пустоту зала.

Я, оглядевшись, опустил чемоданы и просунулся в маленькое окошко, за которым, к моему удивлению, никого не оказалось.

Пока моя королева Марго искала точку опоры за дощатым сараем, я решил осчастливить её и на свои собственные честно заработанные деньги купить ей билет до Москвы, и не в каком-нибудь, а в купейном вагоне. Пусть не считает, что мы здесь сплошь деревенские прижимистые кержаки! Жаль, конечно, деньги! Матери надобно что-нибудь купить… Но – гусарить, так гусарить! На, бери билет на верхнюю полку!

Мне почему-то всегда казалось, да и теперь пока ещё всё кажется, что верхняя полка в вагоне самая удобная в длительной поездке.