Поэзия vs. Поэзия (№2)

 

 

 

Извечен спор старого и нового, спорят ли отцы и дети или классика и авангард. Современная поэзия тоже спорит. Вот они два фронта: так называемые традиционная и актуальная поэзии.

Первую ругают за ограниченность формы – заперла, мол, себя в стандарте рифмованного четверостишия; за традиционность тем – «еще раз про любовь» и подобное (дескать, «сколько можно?»); за консерватизм языка – никак не отражает он реального положения дел (ну какие могут быть «очи» и «негоже» в XXI веке?).  

Вторую обвиняют в варварстве – ни рифмы тут, ни ритма; то язык грубый, неграмотный, как будто с забора да на книжные страницы, то словоблудие какое-то, так, что смысла даже при желании не найти. Да ведь это и не искусство вовсе! – так, свидетельствование одно, причем надуманно циничное, утрированно отчужденное.

Хвалят их, собственно, за то же самое: первую за то, что ревностно бережет язык – богатый, красивый; хранит настоящую поэтическую традицию – лестную уху, приятную глазу, теплую сердцу; помнит о вечном, о прекрасном – о любви, о душе, о вере... Вторую – за то, что служит сегодняшнему дню зеркалом – честным, прямым; за то, что открыта новации и терпима.

Сами же они относятся друг к другу настороженно: первая частенько задирает нос и сторонится родственницы-«полукровки»; вторая открыто бунтует и прочит первой полный крах. Вот так и живут, поэзия традиционная и поэзия актуальная.

 

А теперь – от рассуждений к примерам.

 

По всей атрибутике, да и, пожалуй, по содержанию, первые два стихотворения из сборника «Ошибочные теоремы» Станислава Бельского идут под знаменами поэзии традиционной. Вот и четверостишия то с перекрестной, то с кольцевой рифмой:

Вдаль по аллеям летит пух трамваев,
Большими глотками пью сизый простор.
Сквозь масляный вечер с мольбертом шагаю,
Сшибаю крылом паутинный узор…
 
Подкралась куриная ночь, чтоб украсть нас с тобой.
Целуй меня, синим крылом укрывай от простуды.
Уносят в мешке нас – цветы безразличного чуда,
И избы стоят зачарованной белой стеной.

Вот и традиционные темы – лирика городская и лирика любовная. А вот и вовсе традиционные образы, своего рода поэтические клише: «Большими глотками пью сизый простор», «синим крылом укрывай от простуды»; и крылатый лирический герой с мольбертом, и поцелуи, опять-таки, крылатой музы…

Зато «традиционный» язык богат и красочен. Автор создает из него сложный орнамент – не менее богатые и красочные образы: здесь и «зачарованная стена», и «паутинный узор», и «плакучий ветер». Эпитеты неизбиты, метафоры неожиданны:

…Над улицей виснет бутыль сонной тучи,
Сквозь узкое горлышко падает дождь…
 
…Так в окна медузою снежной вплывает фонарь.

Вот только за их многообразием, грозящем перерасти скорее в нагромождение, то и дело теряется смысл. Так, излишняя декоративность первого стихотворения начинает звучать неестественно, словно автор намеренно изобретал эти все более и более нетривиальные образы – орнамент создавал ради самого орнамента. Зато совершенно естественным кажется то, что у этого стихотворения нет названия; ему мог бы подойти один из таких общих заголовков, как «Город», или «Вечер», или «Дождь» , или…

Но вот звучит гимн поэзии актуальной. Это не просто «Камешки» - это целый сад камней, популярный атрибут современной жизни. Актуальная форма афоризмов; актуальные же реалии, востребованная экзотика Востока (недаром это сад камней); вещный мир во всем его разнообразии – казалось бы, от «традиционного» автора не осталось и следа. Но нет, уважение к языку, не менее оригинальные метафоры и эпитеты, а главное – мысль, не ограничивающаяся документальной фиксацией, обещающая глубину, – всё это сохраняет в работе поэтичность в самом традиционном смысле слова.

В стихотворениях «Из цикла “Ошибочные теоремы”» эта поэтичность набирает силу. Ни свободная от рифмы и количества строк форма, ни легко узнаваемая, порой совсем не поэтичная реальность, ни менее щедрый и даже грубоватый язык не могут этому помешать. Наоборот, только вкупе с ними неповторимая поэтичность работ обретает законченную форму:

…Одна из моих любовниц,
очень практичная тётка,
ночью влезла на крышу,
спилила четыре звезды,
развесила их по стенам
и отказалась от лампочек.
При свете домашних звёзд
кажется, будто любишь
семнадцатилетнюю девочку.

Тихий восторг. Значит, поэзия может оставаться поэзией, не будучи при этом вымирающим видом. Значит, гармония актуального и традиционного существует. И, наверное, выглядит она именно так:

* * *

Чтобы сократить путь к театру
я свернул в сквер позади больницы
перебрался по шаткому мостику
через ручей
и вошёл с чёрного хода
я нашёл директора за кулисами
он сидел рядом с тряпишным клоуном
и плакал
я принёс вам свою пьесу
бросьте ответил он
театр закрывается
идёт последнее представление
и вы единственный зритель
не пытайтесь уйти
главный вход заколочен
а там где вы прошли
дежурят санитары с собаками
я знаю другой выход
сказал я и проснулся.