Несколько слов о… (№4)

На этот раз за выбором текстов, которым посвящен обзор, не стоит никакой очевидной логики, кроме, пожалуй, относительной новизны публикаций. Но обо всех этих текстах и именно о них мне захотелось сказать несколько слов.

Первое слово о Николае Прохорове. Миниатюра «Остановка»

Жанр миниатюры я считаю сложным. Как, впрочем, и любую малую прозу. Ведь чтобы стать событием, а не просто сочинением на тему, такой скромный фрагмент текста должен обладать всем и сразу, но при этом не быть чрезмерным. Куда проще, согласитесь, расписать зигзаги сюжета, ах, чтоб захватывало дух, на сотне-другой страниц – так, чтоб и интрига, и накал страстей, и все подробности. Туда же добавить тщательно прописанного психологизма, поразить глубиной рефлексии. А главное, читатель, погруженный в эту сотню-другую, так или иначе, уделит ей достаточно времени, чтоб запомнить, поразмыслить, рассказать другу... В общем, диалог удался. А вот с миниатюрой все совсем наоборот. Поэтому я полагаю миниатюру жанром скорее живописным, нежели литературным. Миниатюра – это холст, это полотно. На нем изображен момент, выхваченный из непрекращающегося мелькания картин нашей жизни и ценный своей полнотой и яркостью, своей красотой – в самом изобразительном понимании этого слова. Здесь слова не могут не быть красками, жирным маслом или легкой акварелью. Они вьют, вьют узор, перенося его из воображения или памяти автора на холст книжной страницы.

Многословно получилось. А дело вот в чем. Прочитав «Остановку», я поняла, что мое понимание литературной миниатюры абсолютно не совпадает с авторской. Не хорошо и не плохо, просто совсем иначе: как отчет о проделанной работе. Или как хроника событий с обобщенно-философскими вкраплениями, вроде «в жизни каждого человека бывают моменты…». Зато захотелось пробовать дальше – пробовать писать картины словом, и захотелось об этом сказать.

Второе слово о Евгении Багмуцкой. Сборник стихотворений «Табу»

Женская лирика – такая штука… Ее может писать совсем не женщина, а женщина может писать совсем не ее. Ведь женская лирика, конечно, не строго зависит от букв «ж» «е» и «н» в графе паспорта «пол». Она зависит совсем от другого, а ты можешь быть сколько угодно раз «жен». От чего же, спросите? А я не отвечу – изготовление афоризмов и готовых определений не по моей части. Но скажу, что женщину – настоящую, такую, как, например, у Грошека – я всегда узнаю в ее лирике, и не важно, стихи ли это, проза ли, болтовня ли с подружкой за чашкой или бокалом.

В «Табу» мне понравилось не всё. Да это и хорошо. В «Табу» мне понравилось, что это самая настоящая женская лирика – тут уж не сошлешься на близорукость, не оправдаешься тихим «не узнала». Узнала! Здравствуй!

Третье слово об Иване Азарове. Рассказ «Двигаясь наощупь. Игры в ассоциации»

Название мне не понравилось сразу. Может, какие-то личные ассоциации? Нет, думаю, причина в другом: деепричастие уж слишком напоминает англоязычную традицию, а двучастность уж слишком утяжеляют заголовок. Но все же захотелось прочесть – поманили «игры в ассоциации».

Расхожее утверждение скептиков – мол, ничего нового уже не напишешь – эта работа подтверждает. Ведь, например, ассоциации с гласными звуками в мраморе художественной литературы уже увековечил символизм. Да и сама идея рассказа знакома, думаю, многим – в повседневной жизни, да и в муках творчества. Что до меня, помню, года четыре назад, неспешно пробегая очередной круг стадиона самой ранней осенью, я рассказывала подруге о неотступности этих самопроизвольных, свободолюбивых ассоциаций. Почему, дескать, не пойму, но дорожу бесконечно… то запах, то песня, то картинка...

Однако сказать об «Играх в ассоциации» все же захотелось. Во-первых, потому что приятно прочесть что-то знакомое и близкое – но словами другого. Во-вторых, потому что сама играю в ассоциации, разве что читателю не рассказываю, что именно стоит за очередным фрагментом, появившимся, казалось бы, ниоткуда; сама наслаждаюсь вкусом, запахом, фактурой тех самых гласных звуков… И, в главных, потому что уж очень приятна речь Ивана Азарова – пусть не всегда идеальная, но такая тягучая, текучая, вот уж верно – «медоточивая». Послушайте! Именно послушайте, а не почитайте:

«…возможность внезапного преображения [пауза] и служит в некотором смысле критерием [пауза] подлинного величия чувств…»

…в-з-ж-в-з-ж… с-р-с-р… д-л-в-л-ч-в-ч…

 Или вот это:

«…решительный шаг прочь, вырвавшись из цепких лап призраков прошлого …»

…р-ш-ш-р-в-р-в-ш-п-п-р-р-п-р….

Или совсем уж такое:

«…рокот грома за портьерами грозных туч…»

По-моему, здесь есть всё, что нужно для игры в ассоциации.

Четвертое слово о Джоне До. Рассказ «Кое-что из жизни графомана»

Самоирония – не просто полезное умение. Самоирония – спасение, особенно для людей, так сказать, творческих и склонных принимать свои деяния уж слишком всерьез. А еще это обещание чего-то по-настоящему стоящего. Потому что трудно добиться стоящего, полагая таковым всякое. 

В общем, самоирония – очень продуктивный вид деятельности. Поэтому если уважаемый Джон До все-таки решится учредить собственный Союз Графоманов, я с готовностью в него попрошусь.   

Пятое слово о Георгии Янсе. Пьеса «Сельские хроники»

Дело было так. Читаю заголовок – «Сельские хроники». Ага, думаю, раз «сельские», то непременно будет местный алкаш, обшарпанный магазин и, например, ругань односельчан. Читаю действующие лица – «Алла, продавщица». Ну, думаю, наверняка, она окажется вульгарной дамой с богатым интимным опытом и алыми […или аллыми…] губами. Вот так и начала – с игры в ассоциации.

Прочитав, подумала следующее: а может, за пьесами – будущее?... Вот эта, например, – готовый фильм, из серии «о непонятной русской душе» или «на лицо ужасные, добрые внутри». И будет смешно, и будет немного совестно, что ведь, мол, такие мы и есть, что поделать… Пророчу фильму успех; может, даже затмит собратьев.

И тут вспомнился монолог героя Ефремова из фильма «12». А почему смешно-то? Потому что, если не смеяться, то слишком страшно становится. А «Сельские хроники» – очень достойный тому пример.

Шестое слово о Стиве Перегудове. Рассказ «Fragile»

Если уж продолжать разговор об ассоциациях, то название рассказа «Fragile» запело в голове голосом Стинга…

On and on the rain will fall…

…и откликнулось голосом Ефима, поющего на сцене сомнительного заведения. Но разговор не об этом вполне закономерном совпадении. Разговор о хорошей прозе. Именно о «хорошей» – и перед этим эпитетом отступают все прочие, все эти «актуальная», «острая», «оригинальная». Когда вроде что-то есть, но все-таки чего-то не хватает, тогда появляются эти примирительные «интересная», «запоминающаяся» и иже с ними. А вот к «хорошей» уже ничего не добавить, да и не нужно больше ничего, разве что еще одно слово – «качественная». Хорошая, качественная проза. Пусть скорее вразрез с актуальными тенденциями. Должно же быть что-то неоспоримо хорошее – вне времени и прихотей литературной haute couture.