Сабля

 

Лесной посёлок. А в нём – мужчины и женщины, дети и старики. Здесь, как нигде, рельефно и резко обнажены две силы, непримиримо направленные друг против друга. Много в России людей сильных, но ненадёжных. Немало людей совестливых и светлых. Но светлые друг от друга так далеко. Словно стоит между ними глухой перелесок, и от сердца к сердцу не докричаться.

 

 

 

 

На своей пятидверной Трофимов объездил всю ближайшую местность. Запал в голову разговор с Заборовым, когда тот ещё по весне приезжал в Еловец, проворачивая дела по строительству бань.

– Местечко бы надо открыть такое, – глаза в глаза улыбался Заборов, – где бы было красиво, тихо и первозданно. И обязательно: лес, луговина, река. Просил об этом меня Парамонов. Мечтает в таком уголке построить себе деревянный дворец. Все-таки он и рыбак, и охотник, и возраст к 60-ти подходит. Денег на это он даст, сколько спросишь. У него эти деньги лежат просто так, он не знает, во что их вложить. А, малина моя? Порыщи, поезди, полюбопытствуй…

Ездил Трофимов по старым дорогам, просекам и просёлкам едва ли не месяц. И вот как-то взял и свернул на расчистку, которую кто-то гнал от бетонки сквозь лес. И диво его охватило, когда он въехал на раскорчёванное угодье, напоминавшее луговину, которую с трёх сторон окружал хвойно-лиственный лес, а по южному склону её бежала река с островками и омутами. Река неширокая, метров на сорок. Понял Трофимов, что это Ляля, когда-то сплавляли по ней хвойный лес. И домик он здесь разглядел. Красивый такой, недавно поставленный, видимо, кто-то в нём время от времени жил. И разные маленькие постройки, и огород, огороженный по-крестьянски, – всё говорило о том, что открыватель этого места был человеком бывалым

В этот же вечер он позвонил Заборову на квартиру, сообщив о своей находке. Ещё более удивился Трофимов, когда в субботу, буквально на третий вечер после звонка, к нему в Еловец прикатил на джипе сам Парамонов – дородный, расплывшийся в шее и животе, с лицом, в котором проглядывала усталость.

За рулём его джипа – тот же самый маленький Валентин, с кем сюда приезжал он лет пятнадцать назад на медвежью охоту.

 

Решили сразу отправиться в эту местность. Тут и езды-то всего ничего. Пока ехали по бетонке, потом по грунтовке с низко срубленными пеньками и лапником в волглых ямках, Игорь Олегович успел закурить, но не успел выкурить сигарету, как машина остановилась, почти наехав на прясло недавно поставленной огорожи.

Парамонов ещё из салона не вылез, а глаза его заморгали, в полвзгляда забрав открывшуюся окрестность.

– Это же рай! – сказал самому себе, проходя по берегу к ближнему лесу.

Весёлая вольная речка, ёлки на той стороне, сама луговина с черневшими тут и там корневыми кокорами пней, зелёные тени, что падали от опушки, запах прохладной листвы – всё устраивало его.

– Но-о? – Парамонов взглянул на Трофимова недовольно. – Здесь, по-моему, кто-то живёт? – И кивнул, чуть прихмурясь, на белый домик, постройки и зеленеющий всходами огород.

Трофимов пренебрежительно посмотрел на обжитое место.

– Сегодня живёт, завтра – нет.

– Это как? – недопонял его Парамонов.

– Что-нибудь да сообразим. Выковырнем отсюда.

Парамонов взглянул на Трофимова, как учтивый учитель на лихого ученика, поймав его на чём-то недопустимом.

– «Выковырнем», – не надо, а вот подумать-сообразить, это ты правильно, в самую точку. Надо так в этом деле пошевелить мозжечком, чтобы он, этот самый хозяин, уехал отсюда, не обижаясь. В наше время с такими делами успешно справляется только его величество Рубль. Заплати ему столько, сколько он спросит.

– Не знаю, – замялся Трофимов, – может, спросит он тысяч сорок.

– Сорок ему и отдашь. – Парамонов готов был к подобному повороту. Полез в карман пиджака и, достав пузатый кошель, отсчитал ровно 40 купюр. – Если мало – добавим, – И отдал деньги хозяину Еловца.

– Ещё погуляем! – Игорь Олегович повернулся к реке, с удовольствием подставляя мягкому ветерку рыхловатое, с бледным натёком, стареющее лицо, выражавшее благодушие человека, удачно закончившего работу, после которой можно и отдохнуть. И пошёл впереди Трофимова берегом Ляли. Остановился шагах в тридцати от реки. Топнул жёлтым полуботинком, пробивая в дернине ямку.

– Вот здесь и построите мне избушку. В два этажа. С двенадцатью окнами на реку. Чертежи привезёт Заборов. И деньги он привезёт. Для начала тысяч пятьсот.

 

Так быстро такие вопросы Трофимов ещё никогда не решал. Он смотрел на первого мэтра компании Лесбумпром с обожанием и любовью, как глядят на щедрого богача, кто умеет не только сорить деньгами, но и спрашивать за работу, а если надо, то и наказывать, не щадя. Ясно было Трофимову, что эту стройку он не затянет.

– А из чего будем строить? Из кругляка? Или, может, из бруса?

– Из бруса! – сказал Парамонов

– Будет дороже.

– Неважно. Главное, чтобы домик был, как из сказки! И новоселье встретить в этом году!

Парамонов уселся в машину, только-только что не счастливый.

 

Был поздний вечер. Играли тени и свет. Там, где садилось солнце, были зелёные сумерки, там оставалось само былое, там шли друг за другом остановившиеся века.

И вдруг из теснины осин на прорубку вышел с большим рюкзаком на спине высокий мужик. Валентин улыбнулся, узнав в нём того Веньку Саблина, кто когда-то спас ему жизнь, застрелив взбесившегося медведя.

– Игорь Олегович! – Голос водителя был взволнован. – Это же Сабля! Тот самый охотник! Остановиться?

– Нет, – Парамонов мотнул головой. И тут же почувствовал неприютность, вспомнив ту давнюю зимнюю ночь, когда во дворе Трофимова потрошили медведя, и этот охотник не пожелал на прощанье пожать ему руку и на вопрос «Обижаешься?», усмехнулся: «Сожалею, что гладко живешь и житьё на вытьё не сменяешь».

Было видно, как Саблин шагнул чуть в сторону, уступая машине путь. При этом лицо его было сердитым, словно спрашивало у них: «Кто такие? Чего вам тут надо?»

Парамонов чуть шевельнул уголочками губ, посадив на них снисходительную улыбку. «Вот кто тут поселился. Получается, я претендент на его территорию. Да-а. Не хотелось бы мне такого соседа. Впрочем, чего это я? Не хотелось, так и не будет. Всё решено. Все схвачено. Не моими мозгами думать о том, как изгнать отсюда этого человека…»

Успокоился Парамонов, вычеркнув Саблина из своей головы, как помеху, которая раздражает. Стекло у дверцы было приспущено, и Игорь Олегович всем своим обонянием, всей кожей лица принимал в себя остро пахнущий лесом ласкающий воздух, а в нём – и дорожный покой. Веки его расслабились. С кончиков губ ушла снисходительная улыбка.