Искусство не замечать

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за октябрь 2024:

 

На чтение потребуется 40 минут | Цитата | Скачать файл | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Лица:

 

1. Эльвира, 32 года.
2. Михаил, 39 лет.
3. Игорь, 19 лет.
4. Хозяин склада.
5. Работник склада.
6. Мия, девушка Игоря.
7. Старик.
8. Две девушки.

 

 

Картина первая

 

Трамвайная остановка. Из трамвая выходит Эльвира с огромным чемоданом, одновременно выходит Михаил.

 

Михаил. Женщина, осторожней! Вы ударили меня чемоданом!

Эльвира. Ну, при чём здесь я: это чемодан развернуло по инерции! Он тяжеленный.

Михаил. О! это, конечно, другое дело! Ноль претензий!

Эльвира. Э! Чёрт! (Обрывается ручка чемодана). Приехала!

Михаил. Что ж, придётся помочь, раз я в этом событии.

Эльвира. Не возражаю.

 

Михаил пытается обхватить руками чемодан и поднять.

 

Михаил. Ого! В нём кирпичи? Нет, так не унести. Может, вызвать такси?

Эльвира. Мне сто метров до подъезда.

Михаил. Тогда придётся рискнуть.

Эльвира. Чем? Надеюсь, не жизнью.

Михаил. Ремнём. Сейчас проверю, не спадут ли брюки (выдёргивает из брюк ремень). Слабовато, но сто метров, быть может, обойдётся (обвязывает ремнём чемодан, приподнимает). Если идти медленно, то возможно… (Они двигаются, он одной рукой придерживает брюки). Какой этаж?

Эльвира. Пятый. Дом без лифта.

Михаил. Что ж, примем как упражнение.

Эльвира. Можно отдыхать на каждом этаже.

Михаил. Давно не рассчитывал на такой отдых. (Бодро). Но пренебрегу бонусом.

Эльвира. Каюсь, переборщила, но всё нужное для юга.

Михаил. Считал, что для юга нужны только деньги.

Эльвира. Это если отдыхать, а я там работаю половину года администратором гостиничного комплекса. В чемодане, в основном, книги.

Михаил. Тогда легче – всё-таки благородный груз. Вверх!

 

Они поднимаются, на площадке пятого этажа обрывается ремень.

 

Эльвира. Сейчас открою. Не смотрите: я достану ключи – они в бумажнике, который внутри нижнего белья. Предосторожность, вызванная опытом.

Михаил. Понимаю. Помочь?

Эльвира. Именно. Придержите плащ: я расстегнусь глубже.

Михаил. Почту за честь.

 

Он втаскивает чемодан в квартиру.

 

Эльвира. Фу! Можно расслабиться. Располагайтесь. Всё равно без ремня вам далеко не уйти. Вы не торопитесь?

Михаил. По счастью, нет. К стоматологу я уже опоздал на двадцать две минуты.

Эльвира. Зубная боль?

Михаил. Прекратилась чудесным образом. Подозреваю, это терапевтическое влияние чемодана. И не только, если взглянуть романтичней.

Эльвира. Понятно, вас давно не стукали женщины чемоданами.

Михаил. Чемоданом – нет.

Эльвира. Хорошо. Перейдём к решительным действиям.

Михаил. Что вы имеете в виду?

Эльвира. Прежде всего, отфильтруем воду для кофе, затем поищем что-нибудь, чем заменить порванный ремень. Умру, если в ближайшие тридцать минут не выпью кофе. Будете кофе?

Михаил. Необратимый кофеман.

Эльвира. Тогда ваше Имя?

Михаил. Михаил.

Эльвира. Я почему-то так и подумала. Моё – Эльвира.

Михаил. Как это, так и подумала?

Эльвира. Моя помощница, цыганка, любила привязываться с гаданием. Нагадала мне будущего мужчину с твоим именем. Давай на «ты».

Михаил. Ты веришь в гадания?

Эльвира. Нет, но совпадает. Отрой, пожалуйста, чемодан. Там кофе. Вот гвоздик для замков. Я займусь водой.

Михаил. Попробую (открывает). Вижу книги, трусики, курительную трубку, а где кофе?

Эльвира. Одна из книг – коробка, там.

Михаил. Таких две.

Эльвира. Ориентируйся по запаху – в одной табак.

Михаил. Табак!

Эльвира. Что ты так испуганно – я курю трубку.

Михаил. Почему, именно трубку? А, например, не дамские сигареты?

Эльвира. Курю я, когда думаю, а трубка – чтобы было за что держаться.

Михаил. Ты чрезвычайно интересная женщина. Я это понял, когда получил по колену чемоданом. Стало трудней пройти мимо.

Эльвира. До этого я не чувствовала твоей иронии или самоиронии, что ещё хуже.

Михаил. Нет, это не ирония, это такой стиль думать, не сильно задумываясь. Нет, я восхищён происшествием.

Эльвира. Восхищён? Так это ещё больше похоже на усмешку. Чем восхищаться? Тридцатидвухлетняя незамужняя баба с весьма средним коэффициентом привлекательности, если не хуже.

Михаил. Вообще-то, это не так плохо с точки зрения тридцатидевятилетнего холостого мудака. И это я ещё не видел тебя с трубкой.

Эльвира. Ты серьёзно назвал себя мудаком?

Михаил. Абсолютно.

Эльвира. Аргументы?

Михаил. Пожалуйста. Выбрал специальность, связанную с электроникой. В связи с переменами потерял специфическую работу. За десять лет безработицы перезабыл тысячи необходимых элементов знания, то есть, уже не восстановлюсь, если даже представится шанс. Бизнесмена из меня никогда бы не получилось в принципе, уж такой скептический стиль мышления. Кто я теперь – разнорабочий. Недавно познакомился с одной девицей, от которой узнал, что женихи, зарабатывающие меньше ста тысяч в месяц, всерьёз не рассматриваются.

Эльвира. Да, действительно, что это за женихи. Даже неприлично для девушки.

Михаил. Вот и вывод, делающий свободными тысячи отечественных мужчин.

Эльвира. Ты сказал это с воодушевлением, почти с радостью.

Михаил. Так это всё упрощает. Я, например, уже ничем не ломаю голову. Просто живу. Активно пользуясь своими финансовыми недостатками.

Эльвира. Увлекательно, как философия.

Михаил. Рассудок, вообще, средство утешения. Иначе откуда философия.

Эльвира. Ладно, это всё.

Михаил. Конечно, это всё. То есть, хватит слов. Но мне нужна хотя бы верёвка, чтобы освободить тебя от своего вмешательства.

Эльвира. Верёвка? Так сразу?

Михаил. Не могу же я быть свободным, не подвязав штанов…

Эльвира. О, упустила твою проблему. Нет, сначала кофе! Это цена свободы.

Михаил. Если настаиваешь.

Эльвира. Настаиваю. Очень мало людей, подходящих для беседы. Вот, когда я работаю администратором, вокруг вьются сотни мужиков. В основном не только не молчаливые, а прямо балагуры. Но, как правило, их балагурства хватает на несколько минут. И чем больше их встречаешь, тем больше они похожи друг на друга. Просто какой-то фоновый шум.

Михаил. Интересное впечатление. Загадка – на сколько минут меня хватит.

Эльвира. Нет, ты под такое впечатление не попадаешь.

Михаил. О, как ты меня заострила! Я даже что-то в себе почувствовал.

Эльвира. Скажешь, опять не ирония?

Михаил. Даже не знаю, стало как-то теплей.

Эльвира. Я пью чёрный, крепкий, большой порцией.

Михаил. Подходяще. Это тоже, чтобы думать?

Эльвира. Да, когда работаю.

Михаил. Могу ли спросить, о чём думать со столькими вспомогательными средствами: табак, трубка, кофе?

Эльвира. Я думаю, чтобы не думать.

Михаил. То есть, если правильно понял, думаешь об одном, чтобы не думать про всё остальное? Способ не замечать.

Эльвира. Я предчувствовала, что ты поймёшь. Даже вспомнила предсказание.

Михаил. Ну, тут всё ясно: в последние месяцы я с трудом зарабатываю около двадцати с копейками. Абсолютно далёк от брачного идеала. Честно сказать, должен за квартиру. Не супермен.

Эльвира. Подожди, заварю кофе. Помедитируй.

Михаил. Медитировать обязательно?

Эльвира. Ну, чтобы не сбежал.

Михаил. Без ремня.

Эльвира. Ну, мало ли.

Михаил. То есть, тебе не хочется моего ухода.

Эльвира. Это гражданское чувство долга перед твоими штанами. Не жалко ремня?

Михаил. Это не слишком большая плата за данное общение. Ещё и узнал, что меня надули, продав мне этот ремень как кожаный. Полезный урок.

Эльвира. Сколь неожиданного позитива. Я – кашеварить.

Михаил. Ладно, медитирую. (Она удаляется на кухню, он в раздумье). Всё-таки, нами рулят случайности. Как минимум забавно. (Она катит стол на колёсиках).

Эльвира. Кофе, бутерброды со свежим окороком.

Михаил. В чемодане не было свежего окорока.

Эльвира. Человек ждал моего приезда – принёс.

Михаил (пробуя). Кофе великолепен, окорок вкусен, клиент доволен.

Эльвира. Наслаждайся, именно для этого кофе в дозе ноль пять литра. Пить так пить. Мой принцип.

Михаил. Стрелять так стрелять.

Эльвира. Стрелять зачем?

Михаил. Вспомнился Розенбаум. Гулять так гулять.

Эльвира. Нет, гулять пока не подходит. Уж сделайте милость, извиняйте.

Михаил. Приму к сведению. Впрочем, я давно принимаю жизнь как форму ограниченности перспектив. Так что привык к мизеру.

Эльвира. Поскольку я ночь провела в поезде, ещё плохо понимаю длинные предложения. Я подумаю над этим потом.

Михаил. Прости, не догадался, что утомляю. Мне пора. Дело за…

Эльвира. Сейчас поищем. Ремней, конечно, у меня нет, но есть пояс от платья. Только пояс как-то надо вернуть назад; без него платье бесполезно.

Михаил. Да, конечно, верну: мне только до дома. Лучше обменяться телефонами.

Эльвира. Запиши мой, впрочем, у меня визитка администратора, вот возьми.(Он берёт визитку, она достаёт из шкафа пояс). Кажется такой же по ширине.

Михаил (примеряет). Отлично. Как заново рождён. Благодарю за угощение.

Эльвира. Спасибо тебе, если бы не ты, не представляю, как бы я справилась. Я и так багаж еле пёрла.

Михаил. Что ж, до свидания! (Идет к двери; внезапно возникает шум воды).

Эльвира. Боже, что на кухне?! (Оба бегут на кухню; там сорвало кран).

Михаил. Я держу напор ладонью, скорее закручивай вентиль.

Эльвира. Где его искать?

Михаил. Ниже по трубе.

Эльвира. Нашла, кручу. (Вода прекратилась; брюки Михаила мокрые). Снимай брюки. (Михаил в растерянности). Немедленно! (Он подчиняется). Дай сюда, будем сушить. Он в трусах, но в пиджаке. Слушай, Миша, я часок посплю, а ты почитай гениев, я читаю только их – на полке Гоголь, Платонов, мой Веничка Ерофеев; после него пока никого нет.

Михаил. А Жванецкий?

Эльвира. Он, безусловно, блистательный гений, но он рафинировал себя в чистое остроумие. Его нет смысла перечитывать: он как бы отстранился от плоти жизни. Отличие гениев в том, что их можно бесконечно перечитывать. Веничку я перечитываю каждый сезон, всё более восхищаясь.

Михаил. Хорошо (осматривает кран). Китайский метал, сгнил. Если доверишь, завтра куплю отечественную деталь и заменю.

Эльвира. Согласна: иди читай, а я развешу это и – спать.

 

Он возвращается в комнату, берёт с полка Платонова, усаживается на диван.

 

Михаил (сам с собой). Какая цепь событий и главное – всё вовремя! Ещё минута, и я бы ушёл от приключения. Почему-то есть ощущение, что это ещё не всё. Кажется, она умна. Главное, чтобы не чересчур. Не припомню ни одной похожей женщины. Почему-то хочется поглядеть, как она курит трубку. (Тихонечко поёт). «Трубку курит бабушка моя». Вот это жизнь! (Поднялся с дивана взять ещё томик; тут входит Игорь).

Игорь. Боже! Мужик в трусах! Эльвира! О, женщины! Ну, вы – сюрприз! (Они смотрят друг на друга). Я был вынужден выехать на два дня раньше. Ничего не предвещало… Где она такого, как ты, успела подцепить, в поезде?

Михаил (хладнокровно). Она такого подцепила в трамвае. В секунду выхода.

Игорь. Согласись, это её ужасные манеры. (У него в руке авоська: там картошка и бутылка вина). Где она?

Михаил. Говори потише – она только что заснула.

Игорь. Заснула! Что значит заснула?

Михаил. Утомилась.

Игорь. Это ты её утомил?

Михаил. Отчасти.

Игорь. От какой ещё части?

Михаил. А чего ты от меня ожидал, тем более, ещё ночь в поезде.

Игорь. Почему ты в пиджаке?

Михаил. Мне холодно. Мёрзну.

Игорь. Тогда почему без брюк?

Михаил. Привычка. Брюки меня как-то сковывают. Особенно когда я в гостях.

Игорь. Поэтому ты в трусах?

Михаил. Ну, хочется иногда выйти за пределы, для общего развития. Нельзя бесконечно себя ограничивать.

Игорь. И тебе не кажется, что для приличия пора натянуть штаны?

Михаил. Пока воздержусь. Здесь они у меня единственные. Я обычно с собой не беру много штанов.

Игорь. А единственные бережёшь?

Михаил. Вроде того.

Игорь. Целенаправленно хамишь.

Михаил. В пределах необходимости. Но ты не волнуйся: я всё равно уйду; с печалью вижу, что эта женщина предпочтёт тебя.

Игорь. Разумеется, я вдвое моложе и симпатичней, а это для женщины главные параметры. Плюс успешность. А судя по пиджаку, в котором ты заявился к даме…

Михаил. И самоуверенность.

Игорь. Это само собой.

Михаил. И вот что интересно: мужчины ведь тоже предпочитают молодых. Почему ты выбрал эту немолодую женщину, которая, ко всему, курит трубку? Вы давно знакомы?

Игорь. Давно, если тебе это зачем-то интересно. Эльвира самая восхитительная женщина, я обожаю, когда она курит трубку. Сам пробовал, но она меня отговорила. Сказала, что мне не идёт.

Михаил. Возможно, это эгоистичное соображение: это бы вдвое уменьшило её оригинальность.

Игорь. Я не нуждаюсь в твоих комментариях, как и в твоём присутствии.

Михаил. Увы, я чувствую, что сразу стал лишним в этом доме – неприятное ощущение, но вынужден продлить это испытание и присутствовать до пробуждения нашей женщины.

Игорь. Не советую испытывать моё терпение.

Михаил. Так я тоже не ожидал твоего появления.

Игорь. Судя по трусам, очевидно.

Михаил. Дались тебе мои трусы, что в них особенного. Лично я их даже не замечаю.

 

Появляется Эльвира.

 

Эльвира. Мальчики, вы меня разбудили.

Игорь. Эльвира, почему он в трусах?

Эльвира. Ну, без трусов, думаю, ему было бы холодно сидеть на диване.

Игорь. Эльвира!!

Эльвира (сонно). Познакомьтесь (показывает рукой): Михаил – Игорь.

Оба (саркастически). Очень приятно!

Эльвира. Не понимаю: что за разногласие?

Игорь. Не понимаешь!

Михаил. Он считает недостаток одежды моим личным недостатком, а я не разделяю такое мнение.

Эльвира. Успокойтесь оба.

Игорь. Успокоюсь, когда он поместит себя в брюки.

Михаил. Эльвира, кстати, как там они, не подсохли?

Эльвира. Не совсем.

Михаил. Не переложить ли взятую на себя задачу по ремонту крана на более молодого кавалера?

Эльвира. Кавалер ничего не понимает в сантехнике.

Михаил. Чего там понимать: купить новую буксу и вкрутить.

Игорь. Что такое букса?

Михаил. Основная часть крана.

Эльвира. Вот, сам видишь: нет жизненного опыта. Так что…

Михаил. Ну, коль обещал. А пока завершу облачение как есть, думаю, не смертельно, не зима.

Эльвира. Я могла бы ещё подсушить утюгом.

Михаил. Пустяки, досохнут на мне. Мне, чувствую, пора на выход.

Эльвира (выносит брюки). Вообще-то, почти сухие.

 

Михаил одевается, делает прощальный жест, уходит.

 

Эльвира (Игорю). Почему ты вмешиваешься в мою личную жизнь?

Игорь. Потому что у меня больше никого нет.

Эльвира. И что?

Игорь. Человек, который пришёл на свидание в потёртом пиджаке, тебе не подходит.

Эльвира. Психолог! Шерлок Холмс! Не подходит ему. А то, что мне тридцать два года, и вот-вот будет поздно заводить ребёнка, это тебя не интересует?

Игорь. Но глаза-то у меня есть.

Эльвира. Думаешь, глаз достаточно. А за одеждой ещё иногда находится человек. Так что не смей меня ни к кому ревновать. Сама разберусь.

Игорь. Ясно. Не смею ни к кому ревновать.

Эльвира. Как твои дела?

Игорь. Надо было вернуться на пару дней раньше: теперь секретарша будет только через неделю. Но декан в курсе.

Эльвира. А ведь я пыталась отправить тебя раньше.

Игорь. Не хотел оставлять тебя одну: каждый к тебе лезет.

Эльвира. Отказываешь мне в самостоятельности?

Игорь. Ну, всё-таки.

Эльвира. Оно, конечно. Вижу, купил картошки, а курицу?

Игорь. Она в морозилке. Достань. Мы тебя разбудили?

Эльвира. Не мы, а ты.

Игорь. Прости (целует её в щёку)

Эльвира. Какой ты ещё ребёнок.

Игорь. Уже не совсем – вчерашнюю ночь провел с девушкой, приятной со всех точек зрения. Скажи, это ничего, что она старше меня на два года?

Эльвира. Опасно – она тебя, дурачка, умнее. Она знает, что квартира твоя собственная?

Игорь. Да, но она не нуждается в улучшении условий. У неё «большой» папа. Кстати, восхищается тобой заочно. Ну, я рассказал…

Эльвира. Что я курю трубку?

Игорь. Да, чтоб потом её не шокировать.

Эльвира. Да ты болтунишка.

Игорь. Учту замечание.

Эльвира. Бесполезно. Молчание – это самое трудное искусство. Тебе не дано. Я ещё подремлю. Займись курицей, но с ней не разговаривай – не мешай дремать.

 

 

Картина вторая

 

Эльвира сидит за столом, рассматривая бумаги, левой рукой придерживает трубку. Звонок. Встаёт, идёт, открывает дверь, не вынимая трубку. Входит Михаил.

 

Михаил. Но красиво.

Эльвира. А аромат?

Михаил. Приятен.

Эльвира. А дама с трубкой?

Михаил. Не ожидал, но обворожительна.

Эльвира. Мы почему-то не поздоровались.

Михаил. Так расстались только вчера.

Эльвира. То есть, здороваться рано.

Михаил. Ну, ещё не накопилось смысла.

Эльвира. А! Стало быть, смысл накапливается. Какая интересная хрень. Надо учесть.

Михаил. Принёс пояс и буксу.

Эльвира. Это понятно. Располагайся, я только что допила кофе, сейчас сварю новую порцию. Вчера заметила, что тебе понравился мой кофе.

Михаил. Судя по всему, я отвлекаю тебя от какого-то размышления.

Эльвира. Ещё вчера в полночь позвонил клиент, попросил срочно кое о чём поразмышлять.

Михаил. Невероятно. А что заказчик, сам-то, кретин?

Эльвира. Необыкновенно умён. Понимает, что не надо самому обо всём думать.

Михаил. Пожалуйста, столбенею от любопытства.

Эльвира. Потерпи. Расскажу позже.

Михаил. Тогда сразу займусь делом.

Эльвира. Займись. Не буду мешать.

Михаил. То есть, взаимно.

Эльвира. Да, ещё немного посижу.

 

Михаил удаляется на кухню.

 

 

Картина третья

 

 

Они сидят за столом; перед каждым стоит огромная кружка с кофе.

 

Эльвира. Вообще-то, я никогда никому ничего не говорю. Ты единственный, кому хочется…

Михаил. Чем объяснить?

Эльвира. Возможно, как говорили в школе, хочу тебя заарканить.

Михаил. Аркань. Посмотрю, как это делается. По крайней мере, меня давно никто так не интересовал.

Эльвира. Тогда знай, я желаю и прошу, чтобы ты подружился с Игорем.

Михаил. Довольно неожиданно для простого человека.

Эльвира. Что смущает?

Михаил. Делиться с кем-то вниманием женщины не в моём вкусе. Это единственный вариант возможных отношений?

Эльвира. Да.

Михаил. Мадам, вы оригинальней, чем я предполагал. Возможно, это более высокий уровень, но не мой.

Эльвира (грустно). Заговорил на «вы». Но что за торопливость с выводами, так ты рискуешь многое никогда не понять.

Михаил. Хорошо. Расскажи мне о себе.

Эльвира. Мы с сестрой были сиротами, выросли в детдоме. Всё началось с того, что сестра с мужем разбились в аварии. Остался семилетний мальчик. Мне было двадцать лет. Чтобы не отдавать ребёнка в детдом, я бросила университет. Кем я только ни работала, чему только ни училась. Надо было ещё доплатить ипотеку за их квартиру… (она сделала большой глоток кофе). Возможно, отчаяние возбудило во мне особую интуицию – я стала всё как бы видеть заранее. Всё: людей, обстоятельства, ложь, правду. Сама не понимаю, как. Вот и теперь меня стараются заполучить на тёплый сезон владельцы гостиничных комплексов. Говорят, что я умею всё мягко разрулить, а главное, угадываю, кого куда селить и прочее.

А для холодного сезона я анализирую рыночную ситуацию. Ну, как анализирую: просто смотрю, что где происходит, и что-то предугадываю. Несколько человек мне за это платят.

Михаил. Ты феномен. Мальчика зовут Игорем?

Эльвира. Конечно. Теперь тебе, может быть, понятна моя незамедлительная расположенность к тебе. Таких глубоких мужчин почти нет.

Михаил. Это я – глубокий? (Усмехнулся). Вот почему не могу найти хорошую работу.

Эльвира. Видишь ли, я наблюдаю у нашего народа редкий дар: искусство не замечать. Не замечать, что едят всякую дрянь, не замечать хамство, унижения со стороны чиновников, начальства и так далее. А у тебя это качество недоразвито. Ты неудобен работодателю.

Михаил. Но я же нигде не выпендрючиваюсь: делаю, что скажут.

Эльвира. Но личность не скроешь, а это напрягает тщеславие вышестоящих. Собака никогда не нападёт на чужого щенка, если чует породу. Порода, они её чуют.

Михаил. И что с этим делать? Упражняться в убогости?

Эльвира. Искать. Мало, но есть и достойные уважения, которым тоже не хватает рядом с собой достойных. В этом уровень нашей жизни. То есть в количестве достойных. В этом и только в этом.

И поверь: какая это прелесть – просто понимающий человек. Редкость.

Михаил. Знаешь, пойду я. Ты так неожиданно сделала меня задумчивым, а это тяжкое состояние.

Эльвира (тихо). Иди. Ведь теперь ты независим.

Михаил. Что значит, теперь?

Эльвира. Теперь с тебя не сползают штаны.

 

 

Картина четвёртая

 

Склад канцелярских товаров.

 

Хозяин. Внимание! В связи с началом учебного года эту неделю и выходные работаем с восьми до восьми часов. Прошу сортировать внимательнее, за ошибки вычитаю премию.

Работник. Но мы выматываемся, как тут не ошибиться. Не успеваем, потому что маленький штат.

Хозяин. Может, думаешь, что мне не обойтись без тебя? На твоё место просятся ещё семь человек.

Михаил. Но чтобы здесь освоиться и ничего не путать при такой скорости операций, нужно ещё полгода.

Хозяин. Что ты хочешь этим сказать?

Михаил. Нужно ценить кадры.

Хозяин. Кажется, хочешь меня учить?

Михаил. Да мне наплевать.

Хозяин. Это лучшая позиция – не суйся. Знай своё место и береги его.

 

Хозяин уходит.

 

Работник. Тоска. И некуда податься. А кричат, что у нас нет безработицы. И всюду жлобы. Как это тебе, Михаил. Ты здесь недавно, а я третий год. Жена недовольна тем, что задерживаюсь.

Михаил. Я холостой.

Работник. Счастливчик.

Михаил. Я бы так не сказал.

Работник. Понимаю: не к кому прижаться на ночь. Но с другой стороны…

Михаил. С какой?

Работник. Ну, свобода.

Михаил. И что из неё извлечь в сорок лет?

Работник. Ну, да: мне-то двадцать четыре. Как ты с этим со всем?

Михаил. А всё познаётся в сравнении. Я, например, представляю себе, как люди жили в пещерах или хотя бы в пятнадцатом веке. И восхищаюсь реальностью.

Меня, вообще, неизлечимо влечёт фантастика существования.

 

 

Картина пятая

 

Михаил едет в трамвае; он устал и кажется задумчивым. Игорь, заметив его, подсел рядом.

 

Игорь. Захотелось с вами поздороваться.

Михаил. Хорошо. Здоровайся.

Игорь. Здравствуйте, Михаил.

Михаил. Здравствуй, Игорь.

Игорь. Тоже ездим в трамвае?

Михаил. Любимый транспорт. Где гражданин, ничем не напрягаясь, является самим собой.

Игорь. Не хотите что-нибудь у меня спросить?

Михаил. Нет.

Игорь. Странно. Я полагал, что вас, всё-таки, интересует Эльвира.

Михаил. Конечно, очень интересная женщина.

Игорь. Тогда зачем вы её обманули?

Михаил. Я её обманул! О чём ты?

Игорь. Но не так, чтоб что-то обещали. Совсем по-другому.

Михаил. Игорь, не морочь мне голову. Что значит, по-другому?

Игорь. Вы ей показались человеком.

Михаил. Это обман?

Игорь. В данном случае – да. Но вы же меня понимаете.

Михаил. Допустим, понимаю. И что из этого следует?

Игорь. То, что она ещё никогда так не переживала чьё-то исчезновение. Я за неё боюсь – она стала много курить и сильно в себя.

 

Михаил молчит.

 

Игорь. Молчите?

Михаил. Молчу.

Игорь. Знаете, мы с Эльвирой, то есть, с моей тётей, любим печь пироги. Я вас приглашаю в воскресенье к обеду, к четырём часам, на пирог с сигом. Придёте? Если, конечно, чувствуете…

Михаил. Может быть, приду.

Игорь. Есть сомнение?

Михаил. Сомневаюсь в том, что могу кому-то являться утешением.

Игорь. Эльвира меня учила никогда не торопиться с выводами. Говорила, что логика упряма и тороплива, поэтому её обман самоуверенней.

Михаил. Ты меня уговариваешь?

Игорь. Беспокоюсь.

Михаил. Какое предпочитаете вино?

Игорь. Херес.

 

 

Картина шестая

 

Ранее упомянутый склад.

 

Хозяин. Напоминаю: работаем в выходные, как в будни.

Михаил. В воскресенье не могу. У меня слишком важная встреча.

Хозяин. Что может быть важного у работника склада канцелярских товаров? Понимаю, если бы был крупным бизнесменом, депутатом, помощником министра. Тогда слово «важная» имело бы смысл.

Михаил. У меня именно смысл.

Хозяин. Подумай: если не выйдешь в воскресенье, ты мне не нужен уже с понедельника.

Михаил. Договорились.

 

Хозяин удаляется.

 

Работник. Значит, решил уйти.

Михаил. Выходит, так.

Работник. Тогда возьми телефон: нужны рабочие на склад металлических конструкций, но там холодно в зимнее время. Зато больше платят.

Михаил. Спасибо за телефон. А сам?

Работник. У меня хронические лёгкие, но что-то надо искать. Жена!

 

 

Картина седьмая

 

Квартира Эльвиры. Хозяйка с Игорем на кухне стряпают пирог. Мия в гостиной на диване смотрит в телефон.

 

Эльвира. Миечка, иди к нам. Я научу тебя стряпать.

Голос Мии. Спасибо, я не для того столько платила за пальчики, чтобы марать их в тесте.

Эльвира. О, я забыла, не учла твои ноготки. (Эльвира глядит на Игоря, делает гримасу). Увы! Дальше без пирогов.

Игорь. Пироги не главное.

Эльвира. Конечно. Но мир состоит из мелочей.

Игорь. Интересно, придёт ли ещё твой (насмешливо) «хахаль»?

Эльвира. Хахаль?

Игорь. А как назвать? Гусь?

Эльвира. Пытаешься меня рассмешить, а я действительно волнуюсь. Гусь…

Игорь. Кстати, в трамвае он мне понравился больше: в нём то ли усталость, то ли какая-то внутренняя солидность. Он напоминал Будду.

Эльвира. Умеешь смеяться. Но сойдёмся на внутренней солидности.

Игорь. Хорошо, зафиксируем как приятность. Не трепещи – придёт. Даже спросил про вино – я сказал, херес.

Эльвира. Почему херес?

Игорь. Не знаю, пришло в голову. Скорее всего, из твоего Венички: «Вымя у вас есть, а хереса нет!».

Эльвира. Придётся сделать вид, что обожаем херес. Но разделит ли наш восторг Мия?

Игорь. Сложно сказать, её папа приучил дочь к самому изысканному.

Эльвира (смеясь).Тогда почему она выбрала тебя?

Игорь. Я же красив собой.

Эльвира. Не преувеличивай: ты просто симпатичен.

Игорь. Хочешь меня уронить?

Эльвира. Вернуть на землю.

Игорь. Считаешь, что я витаю в облаках.

Эльвира. Все в твои годы витают, это закон и даже биологическая необходимость.

Игорь. Слушай! (Смеясь). А ты меня не ревнуешь?

Эльвира. Ревную, но в разумных пределах. Головы не клади, вся рыба не входит. Пора включить духовку.

Игорь. Видишь, в случае чего могу печь самостоятельно.

Эльвира. В тебе не сомневаюсь.

Игорь. А в нём?

Эльвира. Зачем, если его нагадала цыганка. На её ответственность.

Игорь. Это у которой глаза змеи. Она ещё хотела погадать мне, но я отказался. Неизвестность прикольнее. Зачем она тебе испортила неизвестность?

Эльвира. Но известность не полная.

Игорь. Да не трепещи ты так. Придёт.

Эльвира. Ладно, больше не трепещу, но всё-таки…

 

 

Картина восьмая

 

Эльвира впускает Михаила.

 

Эльвира. Мия, знакомься – это Михаил.

Михаил. Какое имя – тает во рту!

Мия. Зато ваше – застревает в ушах.

Михаил. О, какой мгновенный отклик! Приветствую. А как пахнет пирогом, почти забытый запах детской радости.

Эльвира. Вынули из духовки минуту назад. Сейчас отдохнёт и приступим.

Мия. Пожалуйста, Михаил, присядьте напротив меня: я должна видеть всех, это важно для одного моего вопроса.

Михаил. Загадочность – это то, чего не хватает в нашей жизни. Уж, чересчур всё ясно.

Мия. Я того же мнения.

Эльвира. Мия, я уже заинтригована.

Мия. Это хорошо. Мне нужна ваша сосредоточенность.

Эльвира. Даже так.

Мия. Хочу сообщить, как факт – я умна.

Михаил. Никаких сомнений. Я тоже в ваши годы был умным.

Мия. Охотно верю, но я заявляю это по необходимости. И вот почему: я больше года провела в Англии. Наша страна по сравнению с Британией – деревня в худшем смысле этого слова. Я не хочу здесь жить ещё и потому, что здесь командуют бандюганы. Они скупают везде по миру самое дешёвое дерьмо и продают народу как дорогую конфетку, к примеру, мой любимый цейлонский чай, развешенный на наших фабриках, что-то ужасное. И так далее, и всюду власть хамства. Я вернулась, чтобы забрать Игоря. Он давно в моём сердце.

 

Повисло молчание.

 

Михаил. Всё именно так. Я представляю Англию лишь умозрительно, но я бы не согласился даже мою безысходность поменять на рафинированность существования. Мне кажется, это ограничивает человека. (Эльвире).  Рафинированность. Подцепил твоё слово.

Мия (сердито). Ну что вы несёте! Что это ограничивает человека?

Михаил. Ну, несу… думаю. И даже понимаю, что для жизненного опыта прекрасно пожить иначе. А про ограниченность – мы все состоим из речи. Мне кажется, особенно из слов состоят славяне, тем более, русские. Я, например, почти не могу запоминать иностранные слова, потому что они для меня не имеют эмоциональной истории. Мне кажется: человек на чужбине лишается духовной уверенности.

Мия. Простите, но сначала вы казались мне умнее.

Михаил. Нет, я сразу был такой, а вы слишком рациональны, ну, как я в молодости.

Эльвира. Что скажешь, Игорь?

Игорь. Дайте послушать. Такие речи!

Эльвира. Допустим, Лондон, но на какие фунты вы там собираетесь жить?

Мия. Мой папочка, ещё до того, как стал депутатом Государственной думы, подсуетился и хватанул столько, что нам не потратить и за две жизни. Ко всему он заблаговременно приобрёл в Лондоне, скромно говоря, жилье. А сюда-то всегда можно вернуться, для полного прозябания. Есть ли ещё вопросы?

Эльвира. Решать Игорю. А как с учёбой?

Мия. При непонятной надобности, в Лондоне есть где учиться. Что скажешь ты, Игорь?

Игорь. Меня смущает только одно: моя бесценная тётя, которая потратила на меня жизнь – как она без меня?

Эльвира. Спасибо за слова, но никак не желаю быть тебе обузой. Возможно, заблуждаюсь, но мне кажется, я не останусь одинокой.

Игорь. Тут, Михаил, я почему-то подумал о тебе.

Михаил. У меня давно нет ощущения, что я кому-то нужен. Последнее время моя жизнь бессмысленна. Но ничего не поделаешь: мне нравится жить. Вроде как абсурд. Возможно, мне нравится абсурд ТВОРЕНИЯ. О! Мия задумалась.

Мия. Я пытаюсь вас понять. А знаете что – я вас всех забираю в Лондон.

Эльвира. Спасибо, Мия, дорогая, но там у меня не будет смысла курить трубку, и я сойду с ума.

Михаил. А я стал бы жить ещё бессмысленней. Хотя с ума бы не сходил, как здесь. Впрочем, это особое великолепное состояние – идти сквозь сумасшествие жизни. Это снимает ответственность, что равносильно свободе.

Эльвира. Ой! Но что же мы – пирог остыл! Сейчас сниму верхнюю корочку, а там сиг!

 

Возится с пирогом, все начинают пробовать.

 

Мия. Поразительный вкус, волшебный.

Михаил. Видишь, не всё можно купить за деньги, но можно создать. Вот я холостяк, варю в основном пельмени. Но иногда, когда возникает пустое, ничем не веселящее время, варю суп из всего, что попадётся под руку: из всего доступного в магазине. Получается так необыкновенно, что потом долго первое в столовой кажется безвкусным. Но там дело, уж польщу себе, в таланте уловить гармонию соотношений. Угостил соседа, так он потом всё спрашивал, не варю ли я суп: грозил привести жену, думаю, чтобы унизить её кухню.

Мия. Не знала, откуда берутся изобретения – от холостяков, из их особого состояния.

Михаил. Нет, я не был так язвителен в твои годы.

Мия. Ты не был женщиной, такой независимой, как я.

Михаил. Да, это я тогда упустил.

Мия. Но если надумаете, мы вас забираем с собой.

Игорь. Ни в коем случае – кто-то здесь должен дружить с тётей.

Михаил. Ты и Эльвира – доверяете ли мне эту дружбу?

Эльвира. Хочется признаться – доверяем.

 

Все посмеялись.

 

Михаил. А что мы смеёмся – ничего смешного.

Мия. Веселит приятность факта.

Михаил. А факт – это жизнь.

Мия. Дай Бог мне быть такой же умной в ваши годы.

Михаил. Пощади, я не сделал тебе ничего плохого. Я ещё не встречал никого, кто бы стал умнее с возрастом. Мудрость стариков – обратная сторона деменции.

Мия. Вы кокетничаете, вы моложе моего отца.

Михаил. Сомнительный комплимент. Но вернёмся к пирогу: сиг потрясает. А нижняя корочка!

Эльвира. Рецепт прост: как можно больше лука и самого хорошего сливочного масла. Ну и таланта.

Михаил. Таланта, само собой. Помните, одно время было плохо с обувью. Мне тогда посоветовали надомника. Я пришёл. Он заставил меня разуться, потом попросил пройтись босиком, потом попросил встать в тесто для отпечатка. Шил долго. Но в тех туфлях был настоящий рай. Я носил их до изнеможения. А мастера уже нет. Говорят, убили – не заплатил бандитам.

Мия. Вот ещё один печальный аргумент. Но девочки-мальчики, нам с Игорем пора: у нас билеты. Такие гастроли, говорят, будет Полунин. Я считаю искусство клоуна самым непостижимо сложным. Если, конечно, это не дешёвое кривляние. Хочу снова увидеть, на что способен человеческий дух.

Михаил. Согласен: там важен каждый микрон движения. Однако в моих глазах вы делаете комплимент сами себе.

Мия. Стараюсь выглядеть убедительней, наблюдая вашу неуверенность в грядущем.

Михаил. Самое хорошее в грядущем то, что от нас ничего не зависит. Плыви себе.

Мия. Над этим мы ещё подумаем, а сейчас мы уходим.

 

Молодые удаляются.

 

Эльвира. Так и не поели как следует. Нижнюю корочку?

Михаил. Не откажусь, несмотря на то, что уже сыт.

Эльвира. Так вкуснее, пока свежее и не совсем остыло.

Михаил. Как и люди.

Эльвира. Опять философия. Скажи прямо: тебе хочется быть со мной?

Михаил. Очень. Но зачем я тебе, если не смогу тебя защитить от материальных невзгод.

Эльвира. Но ты сможешь их разделить со мной.

Михаил. Это да.

Эльвира. Это главное. Когда работаю администратором, меня, как комары, осаждают холостяки, пока не узреют рядом Игоря. Я много повидала и ценю настоящее. Мы могли бы вместе… Я, кажется, форсирую.

Михаил. Мы же не сопляки. Зачем нам вилять друг перед другом.

Эльвира. Что ты думаешь на тему Лондона?

Михаил. Пусть поглядит, хуже не будет: всё познаётся в сравнении. Но понимаю твоё беспокойство, ведь ты ему как мать. Я бы не смог долго жить не на родине, но они молодые – им легче.

Эльвира. Всё равно придётся переживать. (Усмехнувшись). И мыслить и страдать.

Михаил. Ну, как-то так. Слушай, вот я балда – у меня же в пакете херес.

Эльвира. Значит, будем пить херес. А вдруг Игорь ей не понравится в дальнейшем?

Михаил. Вряд ли. Умна. Она наверняка разобрала мальчика по косточкам и всё взвесила. Да и чего бояться – всё жизнь. Лучше выпьем за их благополучие, хотя я давно не представляю, что это такое.

 

 

Картина девятая

 

Комнатка, за столом что-то подсчитывает хозяин склада; входит Михаил.

 

Хозяин. Пришёл.

Михаил. Как договорились.

Хозяин. А я передумал тебя увольнять.

Михаил. Я – не передумал.

Хозяин. Не спеши, поговорим. Видишь ли, чувствую – ты человек.

Михаил. А остальные – не люди.

Хозяин. Ну, у меня свои понятия.

Михаил. Привычка жить по понятиям. По понятиям человек представляется картонкой?

Хозяин. Вроде того, но кроме исключений. Так проще, не забивать мозг лишними подробностями. Я ещё в школе избегал излишеств, пропускал уроки. Зачем мне знать о каждом фраере – их тьма.

Михаил. Удобно.

Хозяин. Пока не по-другому. Ты заметил, что я знаю только твоё имя. Ты человек.

Михаил. И что это значит в понятиях?

Хозяин. Один старый авторитет сказал, стоящий человек – это как приятный запах. Ещё он говорил мне, надо, чтобы кто-то был, кого можно уважать. Иначе слетишь с катушек.

Михаил. Я заметил, что ты, принимая на работу, не называешь своё имя. Я твоего не знаю.

Хозяин. Стас, если что. Я решил принять ещё двух-трёх работников – будете работать по восемь часов.

Михаил. С чего такая внезапность перемен?

Хозяин. Видишь ли, в воскресенье я решил поработать вместо тебя. Я работал впервые в жизни. Я никогда ничего не делал даже на зоне. Не представлял, как это трудно. Не поверишь – еле дополз до постели. Понял, что неправ. Оставайся – введу перерыв и закажу обеды. Не знаю, но мне как-то престижно твоё присутствие. Вот и сейчас приятно с тобой говорить. Я прошу остаться.

Михаил. Договорились. Но хочу сказать: имя – это всё, что есть у подчинённого.

Хозяин. Учту. Тогда по рукам. (Пожимают друг другу руки).

 

 

Картина десятая

 

Солнечное воскресенье осени. Эльвира с Михаилом сидят на скамейке в парке.

 

Эльвира. Какой изумительный, тёплый день. Сто лет не гуляла в парке.

Михаил. Почему?

Эльвира. Гулять одной бессмысленно. Впрочем, как и жить. Как играть в теннис со стенкой.

Михаил. А погулять с Игорем?

Эльвира. Он, хоть меня и оберегает и любит, но ходить со мной на пару стеснялся. Это заметила, когда посетили с ним театр, а там встретились его сверстники. Больше я не хотела его мучить. Нет ничего хуже одиночества.

Михаил. Пожалуй.

Эльвира. Если бы я тогда тебя не шарахнула по колену чемоданом…

Михаил. Да, колено долго болело. Как ты пёрла такую тяжесть?

Эльвира. А куда было деваться? Не бросать же книги.

Михаил. Да, чтение – тяжёлая штука.

Эльвира. Требует не только мышечных напряжений. Порой нелегко было достать нужную книгу.

Михаил. Поразительно, но в самой читающей стране всячески уничтожались и запрещались гении. Отец рассказывал, что  запрещались даже Есенин и Зощенко, Булгаков и Хармс. Впрочем, и после, если бы финны не издали  «Москва – Петушки», тебе бы не пришлось всюду возить с собой любимого Веничку. Неужели верхам так невыносимо стоящее слово?

Эльвира. Выходит, их обижает истина.

Михаил. Что ж, она действительно порой невыносима.

Эльвира. Я всё думаю, чем кончится затея с Лондоном, уже месяц они живут в Москве и никаких сдвигов.

Михаил. Теперь всё обострилось между странами. Даже опасаюсь, что русским там станет труднее.

Эльвира. И я уже как бы и не хочу его Лондона. У неё-то есть английский паспорт. Когда я спросила: в Лондоне всё туман? – она ответила, что большего тумана, чем в наших головах, нет нигде.

Михаил. Что ж, ей не откажешь в наблюдательности.

Эльвира. Но что дальше?

Михаил. Увидим. А сейчас предлагаю медленно шагать по дорожкам.

Эльвира. С тобой – хоть на край света.

Михаил. Давай пока в пределах парка.

Эльвира. Умеешь красиво притормозить.

Михаил. А куда нам спешить? Сказал же твой Веничка: «Жить надо медленно и неправильно». Если жить медленно, то можно жить и так, как живём.

Эльвира. Тогда будем медленно шептаться шагами с опавшими листьями. Ведь для чего-то они опали. Лишь напрасность печальна.

Михаил. Согласен. Но основная прелесть павших листьев в их запахе. Возможно, это было целью природы. Она всё превращает в запах, почти так сказал бывший уголовник. И я это принял к сведенью.

Эльвира. Не подозревала, что у природы такая цель, понятная уголовникам. Идём.

Михаил. Сидим. Вон дрейфует забавный прошлогодний старикан. Он всем читает свои стихи. Несмотря на его нелепый вид, стихи уверенные. Когда кто-то в насмешку крикнул: «да, ты поэт от Бога», – ответил: «Ну, парочка слов от Него».

 

Старик приблизился, внимательно посмотрел на пару.

 

Старик. Вот вам прочту. (Появились ещё две девушки).

 

Пенсионер купил коньяк,

Он вышел за пределы

Сознания разумных трат,

То есть, в иные сферы.

 

Последних тысяча пятьсот

Рублей не стало больше.

Но жить до пенсии не год,

Лишь чуть недели дольше.

 

Не то, что вовсе голодать;

Картошки есть немного.

Но больше стоит благодать,

Она всегда от Бога.

 

К тому же, все живём ПОКА.

Зачем же жить уныло.

Он выпьет малость коньяка,

И вспомнит всё, что было.

 

Как раньше подавал пример

В опасностях работы.

Чего он ждал, пенсионер.

А всё же, ждал чего-то.

 

Девушка. А про любовь?    

Старик. Для нежности свободный нужен час.

Печально то, что время есть у нас. (Он поковылял дальше)

Михаил. Сколько ему лет по «твоей» интуиции?

Эльвира. Судя по башмакам, восемьдесят.

 

 

Картина одиннадцатая

 

В комнате Эльвира, Михаил, Игорь.

 

Эльвира. Значит, визы не получилось.

Игорь. Война.

Михаил. Улетела?

Игорь. Через Турцию.

Михаил. Ты очень хотел быть с ней?

Игорь. Очень. Она банально не похожа на других.

Михаил. Заметили – бескомпромиссна, остра, но мило, по-девичьи. Такая не станет унижаться до лжи. Что она сказала?

Игорь. Ничего. Обняла и заплакала.

Эльвира. Она говорила, что там нельзя надолго оставлять апартаменты. Бездомные пронюхают и обгадят.

Михаил. Да, там у бездомных большие права.    

Эльвира. Тебе очень больно?

Игорь. Терпимо. Буду учиться.

Михаил. Время всё меняет непременно. Маятник всегда качнётся обратно.

Игорь. Ладно, достаточно меня утешать. (Эльвире) Гитара ещё в кладовке?

Эльвира. Ты же не уносил.

 

Он приносит гитару, чего-то бренчит; запел.

 

Игорь.

По лужайке бегал зайчик,

Был ещё он очень мал.

И не знал, что свет обманчив.

Ничего не понимал.

 

И что есть другие звери,

Ему знать не довелось.

Он не знал, что есть потери.

Что все скачут на авось.

 

Он смешно травинки щупал,

По поляночке трусил.

Он не знал, что счастье глупость,

Оттого счастливым был.

Эльвира. Хорошо, что не слишком тоскливо.

Игорь. Ах, вам надо… (Снова запел иронично).

 

Нет любви, где ничто не тревожит,

Наперёд не печалит ничто,

Где сомнений кошмар невозможен,

Оттого, что ты станешь не той.

 

Когда нежностью ночь не расцвечена,

Когда сердце мечту не несёт.

Это значит, терять больше нечего,

Это значит, потеряно всё.

 

Михаил. А вот это перебор. Ещё вообще ничего не известно. Не стоит делать выводы из ничего.

Игорь. Не надо сочувствий. Как будто все знают, из чего состоит счастье.

Михаил. Из предвкушений. Маленькое счастье – из мелких; большое – из больших.

Игорь. Какой быстрый ответ. А среднее?

Михаил. Среднего счастья нет.

Игорь. Почему?

Михаил. Счастье и есть – отклонение от среднего.

Игорь. Как-то чересчур логично.

Михаил. Согласен. А почему гитара пылилась в кладовке?

Игорь. У меня их четыре, одна здесь.

Михаил. Понятно, классно звучишь.

Эльвира. А я хочу среднего счастья. Просто жить без особенных огорчений в средней радости.

Игорь. Боюсь, Михаил скажет, что радость не может быть средней.

Михаил. По-моему, мы запутались, что говорит о смутности представлений.

Игорь. Мне, напротив, кажется, что у вас пугающая твёрдость мнений. А как узнать, что человек счастлив?

Михаил. Это просто: если гражданин думает, что он счастлив, он счастлив. Если человек думает, что он любит, он любит. Если человек думает, что есть Бог, значит, именно для него, он есть физически реально.

Эльвира. Физически реально – только для того, кто верит? А для неверующих его физически нет? Как это?

Михаил. Именно. Бог – область духа, и кто не верит, тот за его пределами.

Эльвира. И что с ними, с бедными?

Михаил. Небытие. Как угадал мой тёзка Булгаков.

Эльвира. Тогда атеисты должны испуганно вздрогнуть.

Михаил. Но таких «чистых» атеистов практически нет. Человек редко настолько храбр.

 

 

Картина двенадцатая

 

Та же квартира. Эльвира с трубкой во рту перебирает бумаги. Входит Михаил, он промок.

 

Михаил. Вот это суббота: затопило весь город, улицы по колено в холодной воде.

Эльвира. Немедленно – горячий чай с коньяком! Переодевайся. Что соседка?

Михаил. Зря вызывала – не я её затопил: течёт крыша после капитального ремонта. Хотя до капитального ремонта не протекала. Игорь ещё в университете? Или мы сегодня не собираемся ничего стряпать?

Эльвира. Обязательно будем стряпать: суббота же. Как только он прибудет.

Михаил. Грустный?

Эльвира. Сказал, что Мия не звонит и не отвечает на звонки.

Михаил. Что думаешь? Ты стольких повидала молодых и не очень в режиме их отдыха, когда люди прозрачней.

Эльвира. Не верю в её бесчувственность. Не похоже. Впрочем, это совершенно ничего не меняет.

Михаил. И это пройдёт.

Эльвира. В твоих устах звучит убедительно.

Михаил. Так опыт. Я тоже страстно любил.

Эльвира (оживилась). Ну-ка, ну-ка, поделись-ка!

Михаил. Не веришь, что я тоже живой человек? Да, страстно любил. Для меня было счастьем прикоснуться к её руке. Да что там к руке – коснуться платья, увидеть её издалека. Даже не знаю, чем бы это кончилось. Ведь она меня тоже страстно любила.

Эльвира. И чем же закончилось? Страшно предположить.

Михаил. Когда мы перешли в пятый класс, родители, сменив место жительства, перевели её в другую школу.

Эльвира. Она была красива?

Михаил. Чрезвычайно красива. Иначе, как бы она сводила меня с ума.

Эльвира. И вы больше не встречались?

Михаил. Однажды и не так давно.

Эльвира. И что?

Михаил. Боже! – подумал я, – как хорошо, что её перевели в другую школу.

 

Входит Игорь.

 

Эльвира. Промок?

Игорь. Нет, мне подвезло, ребята подкинули на автомобиле.

Эльвира. Тогда стряпаем.

Игорь. А с чем сегодня пирог?

Михаил. Я за новые пути в искусстве: допустим, с картошкой, но покрытой толстым слоем смешанного фарша, покрытого, в свою очередь, помидорными дольками и посыпного сверху пармезаном. Вот ещё не придумал, что – над пармезаном.

Эльвира. Остановимся пока на пармезане. Все компоненты имеются. За дело!

Игорь. Мия тогда сказала, что у неё ничего не было на языке вкуснее нашего пирога. Хот, чему верить, если она говорила, что её никто не волнует больше, чем я.

Михаил. Не верю, что такая девушка может лгать, она этим пренебрегает.

Эльвира. Верь Михаилу, он прошёл эти круги ада страсти. По крайней мере, однажды. К сожалению, это происходило давно.

Михаил. Мадам, ваши намёки не соответствуют моменту.

Эльвира. Прости, мне и хотелось – возражения.

Михаил (Игорю). Заметь, женщина – это дополнительное нервное напряжение.

Игорь. Особенно когда её нет рядом.

Эльвира. Ого! Однако.

 

Дверной звонок.

 

Игорь. Мы кого-то ждём? Как я не люблю, когда отвлекают!

Эльвира. Я открою. (Идёт в прихожую; её громкое восклицание  оттуда). Миечка! (Мужчины замерли).

Игорь. Что? (Эльвира ведёт Мию; Игорь словно окаменел).

Мия. Вот…

 

 

Картина тринадцатая

 

Все четверо сидят за столом; на столе  горячий пирог.

 

Мия. Как я вовремя к пирогу, словно чувствуя, просила таксиста прибавить скорости… Попался какой-то философ: мол, куда спешить в молодые годы, мол, не надо нагнетать ситуацию. Тюфяк!

Эльвира. Таксиста уже можно простить: всё-таки, довёз тебя в целости, чему мы все рады.

 

 Кушают.

 

Мия. Не могу определить, какой пирог вкуснее: этот или тогдашний? (Игорю). Подскажи.

Игорь. Мне ничего нет вкуснее твоего присутствия.

Мия. Как ничего нет тоскливей твоего отсутствия. Поняла, что Лондон без тебя – пустое место. Бросила всё.

Игорь. Буду счастлив принадлежать тебе.

Мия. Спасибо. Это ещё не всё. Когда прилетела в Турцию, позвонила любовница моего отца. Оказалось, что папа не угомонился и зачем-то решил ещё отхватить часть миллиарда. За это его посадили, конфисковали все счета и коттедж. Теперь учите меня заново жить. Я бомж.

Эльвира. Миечка, так ты нам ещё ближе и дороже. Как хорошо, что удалось сохранить квартиру сестры. Вам не о чем переживать. Остальное придумаем.

Мия. В своё время неугомонный папочка купил мне со всеми формальностями несколько дипломов. Надо выбрать один из них и почитать книжки. Вот скажите мне: зачем, имея миллиард, рисковать, воруя миллионы!? Что это с разумом?

Михаил. Жадность. Инстинкт, доведённый до абсурда.

 

 

Картина четырнадцатая

 

Упомянутый склад, комнатка хозяина. Входит Михаил.

 

Хозяин. Располагайся. Надо кое о чём перетереть.

Михаил (удивлённо). О работе?

Хозяин. О более высоком.

Михаил. О высоком? Где я нахожусь?

Хозяин. О более высоких сферах жизни.

Михаил. Ничего не смогу о них сказать.

Хозяин. Я решил, что тебе хватит работать физически: всё-таки, сороковник. Хочу, чтобы ты занялся вопросами финансов и управления – у меня ещё несколько точек.

Михаил. Но я не бухгалтер.

Хозяин. Но у тебя высшее образование, а у меня неоконченный девятый класс. Конечно, тюрьма сейчас котируется выше университета, но в другом плане.  Справишься – плачу по стольнику в месяц.

Михаил. Наверное, осмотрюсь и справлюсь. Почему меня, разве мало безработных бухгалтеров?

Хозяин. Согласен, много. Но кому, скажи, нынче верить? А я не желаю губить здоровье на неуверенность.

Михаил. Стало быть, я вызываю доверие?

Хозяин. Стало быть, вызываешь – зуб даю! Скажу по зоне – главное надёжный кореш.

Михаил. Ну, тогда…

 

 

Картина пятнадцатая

 

Суббота. Эльвира с Михаилом завтракают.

 

Эльвира. Чего вдруг ты улыбнулся, шире обычного?

Михаил. Угадай.

Эльвира. Представил, как я курю трубку?

Михаил. Это, конечно, располагает к улыбке умиления, но не угадала.

Эльвира. Не томи, ты и так для меня полон тайн.

Михаил. Каких ещё тайн. О своей главной любви я, кажется, рассказал. Тебе мало?

Эльвира. Не мучай – чему улыбнулся?

Михаил. Тому, что теперь могу гордо считать себя полноценным женихом.

Эльвира. Ты мне, вообще, бесценен.

Михаил. Ну, вот, сбила градус. Хотел блеснуть.

Эльвира. Ладно, блесни: на каком основании ты стал себя считать полноценным женихом?

Михаил. Помнишь, говорил, как девица заявила, что женихи, зарабатывающие меньше ста тысяч, не рассматриваются. Так вот, теперь я могу с гордым правом рассматриваться как жених! С понедельника мне платят по стольнику в месяц.

Эльвира. Главное, никуда не вляпаться. Что за дела?

Михаил. Хозяин предложил стать бухгалтером.

Эльвира. Нет, тут надо подумать, чтобы на тебя чего-нибудь не навесили! Думаю, всем этим лучше негласно заняться мне.

Михаил. Ну, я на это рассчитывал. Слушай, помню, мы с тобой не допили херес.

Эльвира. Подожди, сегодня же дети придут на пирог. Суббота!

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» октябре 2024 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: