Валентин Баранов
Лирическая пьеса
![]() На чтение потребуется 35 минут | Цитата | Скачать файл | Подписаться на журнал
![]()
Лица:
1. Вероника. 2. Ирина. Старшая сестра Вероники. 3. Серафим. 4. Тимофей. 5. Первый полицейский. 6. Второй полицейский. 7. Официант. 8. Цыганка. 9. Музыканты. 10. Певец.
Картина первая
Серафим входит в квартиру.
Серафим. Звонок не работает. Стучал. Дверь оказалась открытой. (Кричит). Хозяева! (Ждёт). Никого. Что теперь? Ждать? (Кричит). Люди! (Ждёт). Глупая ситуация. Что дальше?
Появляется Ирина. Она что-то всюду напряжённо ищет, ничуть не обращая внимания на Серафима.
Ирина. Ну где же всегда этот телефон, когда он нужен… Серафим. Женщина! У вас было открыто. Я стучал, звал. Я пришёл… Ирина (машинально). Вы не сантехник? Серафим. Я не сантехник. Ирина (в замороченности). Жаль. Точно не сантехник? Может, всё-таки… в какой-то степени… Серафим. Нет, моё имя в записке, я Серафим. Ирина (продолжает нервно искать). Какой Херувим? Серафим. Я не Херувим, я Серафим. Ирина. А какая разница, если не сантехник. Серафим. Клянусь! Я не сантехник. Ирина. Это не то. Нужен сантехник. Впрочем, и от вас возможна польза. Наберите мой номер, ищу телефон. Серафим (вынимая телефон). Диктуйте цифры. Ирина. Не помню, забыла. Я ведь себе не звоню. Вы же не… Серафим. Нет, я Серафим. Ирина. Ах, я уже слышала. Что за нелепое имя, кто вам так отомстил? Неужели родная мать. Серафим. Родная тётка. Ирина. Вас родила тётка? Серафим. Почти. Она как бы меня дородила – мама не вынесла родов. У вас была открыта дверь. Ирина. А какой смысл её закрывать. Вчера дверь была закрытой, но нас ограбили. Вынесли всё лишнее. Какой теперь смысл её закрывать. Обратно ведь вещи не принесут. Ко всему, они повредили замок. Ах, вот почему нет телефона! Серафим. Женщина, я должен передать записку и флешку лично в руки Веронике. Вы Вероника? Ирина. Боже упаси! Эта сумасшедшая бегает где-то в парке. Думает, что бег продлевает молодость фигуры до бесконечности. А по-моему, бег и все аналогичные процедуры продлевают только глупость и крадут непринуждённость жизни, в чём и состоит кайф обитания. Вы согласны? Серафим. С непринуждённостью обитания сильно согласен. Ирина. Лично я пользуюсь лишь тем, что есть. И не жду ничего сверхъестественного. (Вдруг уставилась на Серафима). А вы? Серафим. Что я? Я лишь должен передать лично в руки… Ирина. Тогда ждите. Можете присесть, она возникнет ещё не скоро. Серафим. Благодарю. Ирина. Снова что-то от этого навязчивого Тимофея? Вы его друг? Серафим. Мы познакомились в трамвае. Оказалось, что я забыл бумажник. А тут контроль. Он заплатил за меня штраф и попросил оказать данную услугу. Ирина. Если спешите, я могу передать. Серафим. Нет, я дал честное слово, что вручу только в руки Веронике. И поскольку вы не Вероника, а только, видимо, её сестра… Ирина (всё ещё говорит порывисто). Стало быть, вы честный человек. Тогда ещё более жаль, что не сантехник. Сейчас прямо удача нарваться на честного сантехника. Серафим. Вы преувеличиваете, как раз у сантехника меньше всего смысла обманывать. Настоящий обман сантехнику не по его карману. Ирина. Вы разбираетесь в сантехниках? Серафим. Даже сожалею, что сейчас не сантехник, то есть, не тот, кто вам нужен. Ирина. Я, конечно, могла бы назваться Вероникой. И упростить ситуацию. А теперь придётся ждать сестру. Но могу предложить кофе. Серафим. Благодарю. Но не стоит ещё более беспокоиться. Ирина. Вы не любите кофе? По виду не скажешь. Серафим. Вы можете по виду определить, любит человек кофе или не любит? Впрочем, да, очень люблю кофе. Варю его сам; для меня это акт творения. Ирина. Творения? Серафим. Тут важно не пропустить момент зарождения «шапки». Не допустить прорыва пузырьков, но продлить момент, уменьшая воздействие пламени как можно дольше. Напиток должен изнемогать. Ведь и у человека вся сладость в изнеможении. Ирина (замерла во внимании). Так просто! А я примитивно кипячу. А надо, значит, изнемогать. А я кипячу! Сладость в изнеможении! А я кипячу. Серафим. Ну что вы, это гибель вкуса. Ирина. В таком случае я прошу вас устроить мастер класс. Пройдёмте на кухню. Я просто жажду необыкновенности вкуса. Мне сейчас, думаю, не хватает необыкновенности, хоть какой-нибудь. Серафим. Так с точки зрения мгновения, всё необыкновенно. Однообразна только вечность и ещё неделя до зарплаты. Ирина (окаменела). Вы… хотя я уже спрашивала. А, помню – кофе! Серафим. Что ж, считайте, что вы меня вдохновили, несмотря на горькое ощущение недостатка. Ирина. Какого ещё недостатка? Серафим. Ну ведь не сантехник. Удручён. Ирина. Это да.
Картина вторая
На кухне.
Ирина. Вот вам большая турка, молотый кофе «Эгоист», вода из фильтра. Что ещё для творения? Серафим. Самый слабый огонь. Ирина. Рычажок до отказа обратно выключению. Эти новые плиты…. Шаманьте! Серафим. С удовольствием. Ко всему у вас турка с длинным горлышком. Это умная вещь. Я долго искал такую. Где купили? Ирина. Не помню. Я сегодня ничего не помню. И с вашего позволения, удалюсь к соседке за таблеткой. После вчерашнего посещения театра раскалывается голова. Серафим. Это столь сильное впечатления от спектакля? Ирина. Чрезвычайно сильное впечатление по возвращении в ограбленную квартиру. Такое впечатление, что театру не снилось. Театру пока до этого далеко. Ладно, творите. (Уходит). Серафим. Везёт же мне на нестандартные ситуации. (Усмехнулся). На необыкновенность.
Он сосредоточенно готовит напиток. Входит Вероника.
Вероника (резко). Вы кто? Серафим (делает жест рукой, глядя в турку). Не мешайте! Ещё пару минут. Вероника. Что происходит? Серафим. Цыц! Вероника. Какой ещё цыц! Серафим. Обыкновенный. Ещё мгновение. Вероника (громко). Ирина! Серафим. Её нет. Вероника. Кто вы, в конце концов! Серафим. Серафим. Вероника. Серафим! На перепутье мне явился! Серафим. Нет, там другой. Я просто Серафим. Вероника. Откуда ты взялся, просто Серафим? Серафим. Зашёл. Дверь была открыта. Вероника. А-а! Вот почему – попалась открытая дверь. Серафим. Я послан к вам. Вероника. Свыше? С небес? Серафим. Нет, с трамвая. Вероника. И прямо к нам на кухню? Серафим. Дверь была открытой. Вероника. И вы не смогли не зайти, чтобы сварить кофе. Вы посланы варить кофе? Серафим. Меня попросили. Вероника. Кто, вчерашние воры? Дайте логику. Серафим. Девушка, тоже симпатичная, похожая на вас. Имени не знаю, но знаю, что она не Вероника. Хотя вы же сказали – Ирина. Вы Вероника? Вероника. Вам даже известно моё имя? Серафим. Конечно, как бы я, не зная имени… Имя – такая нужная вещь. Многое упрощает, когда много народа. Вероника. Вы бредите? Серафим. Слегка. Я же творю. А вы меня сбили. Нельзя же так… Вероника. Вам не понятно, что вы всё более запутываете? Серафим. Запутываю? А вам разве не понятно, что он вас любит! Это, между прочим, редкость в эпоху тотального безразличия. Я бы ему верил. Он послал меня к вам в судорогах надежды. Вероника. Боже, опять Тимофей! В судорогах надежды. Да вы подсмеиваетесь над нами. Серафим. Ни в коем случае. Я так сочувствую. Вероника. С чего такое сочувствие? Серафим. Я разбираюсь в людях – он кристальный человек. Это теперь чрезвычайное качество. Вероника. Мне кажется, вы с ним похожи. Вы тоже айтишник? Это теперь такой тип людей? Серафим. Нет, я не айтишник, но чувствую, вам не по душе айтишники. Вероника. Ну, я от них не в восторге. Вы, должно быть, его друг? Вы почему-то упомянули трамвай. У вас схожий с ним стиль мысли – скачкообразный. Какой смысл вы придаёте трамваю? Не удивлюсь, если важный. Серафим. Кофе готов. Не желаете чашечку? Вероника. Я не заказывала. Как вы появились здесь? Только говорите подробнее, не торопясь. Серафим. Хорошо, рассказываю, как сложилось исторически. Было так: мы с Тимофеем ездим в одно время в одном трамвае. Нет, ничто не предвещало нашего знакомства, пока я не забыл дома бумажник. И надо же было вдруг появиться контролю на линии. Тимофей, не раздумывая, заплатил за меня штраф. Я спросил, куда мне перечислить деньги. Но он сказал: «Зачем, мы же видимся?». Словом, мы познакомились. Скажите, много найдётся людей, готовых заплатить за незнакомца ощутимую сумму? Вероника. Да, он такой. И что? Серафим. Но вы же дружили четыре года! Вероника. Дружили. И он поначалу нравился. Он как-то быстро всё соображал и казался умным. Серафим. Казался? Вероника. Мог мгновенно разгадать любую головоломку. Серафим. Разве плохо? Вероника. Но постепенно я начала в нём горько разочаровываться. Мне стало казаться, что он многое недопонимает. Серафим. Каждый чего-то недопонимает, это нормально. Вероника. Не перебивайте. Однажды в нашем городе гастролировал театр «На Таганке». Мне достали два билета. То есть, невероятно повезло. Но Тимофей сказал, что читал этого Гамлета. Так себе детектив. Это меня крайне насторожило. Я стала от него отдаляться. Но тут он пустился во все тяжкие – он начал писать мне стихи! Любой человек может казаться умным, пока не начнёт писать стихи. Представляете, пишет стихи человек, которой не понимает, в чём гениальность Пушкина или Цветаевой. Его стихотворные послания обнаружили такую недоразвитость, которая меня напугала. Умственная примитивность в век прогресса! Это ужасно. Серафим. Хочется с вами не согласиться. Я с ним разговаривал. У него живой, ясный ум. Но ему не привили вкуса к искусству. Бывает же у человека, например, нет музыкального слуха, он не может петь, а музыку ценит. А Тимофей, уверяю вас, интересен, а главное, насколько я понимаю, у него чистая душа. Да, он всё понимает по-своему, как бы логически. А с точки зрения любителя детективов, да – Гамлет так себе произведение. Вероника (воскликнула). Вы тоже так думаете! Серафим. Ну что вы, мой любимый поэт Басё. «Как падают капли в кадку, я слышу всю ночь напролёт». Вероника (восторженно). Да, Басё? Это редкое предпочтение в наше время. А ваш любимый актёр? Серафим. Броневой. Вероника (настойчиво). Музыкальное произведение? Серафим. Сюита на тему «Мёртвые души» Шнитке. Этот мягкий сарказм… Вероника. Поздравляю, вы выдержали экзамен. Серафим. Экзамен? Вы тестируете людей. Способ их утрировать. Вероника. Но с чего-то приходится начинать. Серафим. Это да. Вероника. Пожалуй, готова познакомиться с вами поближе. Серафим. Не откажусь. В таком случае, ещё раз предлагаю кофе. Вероника. Теперь не откажусь.
Входит Ирина, она спокойнее, чем прежде.
Ирина. Пьёте эксклюзивный кофе? Мне дадите? Серафим. Держите чашечку. Ирина (отпивает). Невероятно. Никогда не подозревала, что кофе так вкусен. А аромат! Это точно только кофе и ничего более? Серафим. Только. Ирина. Я должна в следующий раз обязательно присутствовать при сотворении. Хочу взять урок. Вероника. Вы поняли, что Ирина приглашает вас в гости в любое время? Ирина. Хотя всё-таки жаль, что вы не сантехник. Вероника. Догадываюсь, почему сантехник: сантехник вставлял нам новый замок. Она полагает, что это его сфера деятельности. Вы разбираетесь… Серафим. Могу взглянуть. Ирина. Ну, взглянуть могу даже я. Вероника. Ирина, не ёрничай. Серафим, я прошу. Серафим. Хорошо. (Идёт к двери, возвращается). Мне нужна отвёртка. Ирина. Отвёртка? Серафим. Понятно. Дайте порыться в кухне. Может, что-то подойдёт. Вероника. Ройтесь, где пожелаете. Ирина (допивает кофе). Какая прелесть! Чем же вы занимаетесь на работе? Серафим. В основном лысею. Ирина. Вижу. Серафим. Нет – это парик. Ирана. Парик лысеет! Серафим. Но надо хоть немного соответствовать натуральности. Ирина. Соответствовать натуральности! Вероника, ты слышала? А не бегать, как лошадь.
Серафим что-то находит в ящике стола, удаляется.
Ирина. Оказывается, кофе может быть вкусным! Вероника. Ты столько лет заставляла меня пить горький напиток, считая его полезным. Ирина. Я и сама заставляла себя это пить, потому что его любят итальянцы. Полагала, что поэтому они более жизнерадостны.
Возвращается Серафим.
Серафим. Этот замок ремонту не подлежит, сохранился ли старый? Ирина. Но он заедал. Серафим. Несите, это поправимо.
Входят полицейские, их двое.
Первый полицейский (Серафиму). Вы хозяин квартиры? Серафим. Нет, я здесь случайно. Второй полицейский. Тогда попрошу предъявить документы. Серафим. Я не надеялся вас встретить. Не взял с собой ни одного паспорта. Первый. Что значит, ни одного? Серафим. Значит, ни одного. Первый. Отвечайте, сколько у вас паспортов? Серафим. Пока два. Но не с собой. Первый. Чья эта обворованная квартира? Ирина. Наша с сестрой. Документы предъявлять? Удивительно: мы в полицию не обращались. Как быстро вы среагировали. Второй. Ваша соседка – наш бухгалтер. Вы ей рассказали про ограбление двадцать минут назад. Почему не вызвали нас сами? Ирина. Не надеялись на реальный смысл. Первый. Хорошо, приступим к расследованию. (Показывает на Серафима). Кто этот гражданин, который здесь случайно? Вы были с ним прежде знакомы? Вероника. Впервые видим. Первый (к Серафиму). Гражданин, прошу объяснить, почему у вас два паспорта? Серафим. Ещё заграничный. Первый. Третий! Серафим. Второй. Первый. Выезжаете за рубеж? Серафим. Собирался, не получилось. Второй. Вам придётся проехать с нами в отделение. Первый. С какой целью находитесь здесь? Вероника (ей явно хочется повеселиться). Зашёл; дверь была открыта… Первый. Так, вот и есть подозреваемый. Зашёл как бы в открытую дверь! Второй. Нам сегодня везёт. Подозреваемый – так сразу!
Картина третья
Серафим и Тимофей за столиком в кафе. За дальним столиком смеются три молодые цыганки.
Тимофей. Нет, я не сомневаюсь в том, что ты передал ей флешку. Я сомневаюсь в том, что она её просмотрела. Не звонит. Серафим. А что было на флешке? Тимофей. В основном стихотворное послание. Понимаешь, поначалу мы были неразлучны, а потом как-то быстро наши отношения стали затухать. Видимо, нельзя привыкать к женщине. Казалось, поженимся. Мне взрывает мозг то, что я не могу понять – почему! Что не так? Плохо, что здесь не продают алкоголь, хотя вечером здесь ресторан. (Зовёт официанта). Официант (полный значительности). Внимаю! Тимофей. Слушай, друг, нельзя ли в этот непрозрачный чайничек налить хереса? Официант (высокопарно). В режиме кафе не положено. Тимофей. Это мы понимаем. Я за конспирацию. Официант. У нас строго. Алкоголь только в вечерние часы ресторана. Серафим. А по чрезвычайному случаю амурной печали, из джентльменского соболезнования? Официант. Правила не предусматривают. Серафим. О, как исключительно тонко вы выразились! Правила только предусматривают. Официант. У вас такой эксклюзивный случай? Серафим. Эксклюзивный. Кризис. Затмение души. Официант. Понимаю! Запарник на полкило? Серафим. Лучше коньяка. И два гуляша. Официант. Разумеется. (Официант торжественно удаляется). Тимофей. А ты его убедил. Серафим. Посидим.
Возвращается официант.
Официант (театрально). Ваш чай и два гуляша! Серафим. Сердечно благодарим. (Осторожным жестом передают ему пятитысячную купюру). Официант. Благодарствую! Исключительной приятности! (Отходит). Серафим (наполняя кофейные чашечки). Поговорим. Прежде всего я считаю, что за девочку Веронику тебе надо побороться. На мой взгляд, она того стоит. В ней умственный пульс. Тимофей. Так я… Серафим. Нет, не так. Проанализируем ошибку. Вот зачем тебя понесло писать ей стихи? Зачем рисковать, влезать в крайнюю сложность? Тимофей (они отпили из чашечек). В чём же риск? Что за сложность, написать стихами? Девушки, считается, это любят. Серафим. Поэзия недостижима простому смертному фраеру. В плане её создания. И вообще непостижима. Тимофей. Чего там недостижимого в поэзии: я за пару часов могу написать столько стихов, сколько Пушкин не написал бы за осень. Серафим. Абсолютно не сомневаюсь! Пустое чрезвычайно легко. Тимофей. Пустое? Серафим. Беда в том, что Вероника разбирается в поэзии. А поэзия, это не рифмы, не стихотворные строчки и даже не слова. Тимофей. Тогда что именно? Серафим. Сформулировать, что это такое, возможно, удастся лет через тысячу. Если, конечно, к тому времени «прогресс» не оцифрует духовные процессы. Иначе люди так и не поймут, почему и чем музыка пронзает сердце. Вот ты ни с того ни с сего пошёл бы в цирке по проволоке? А это примерно то же самое. Тимофей. Значит, я дурак. Серафим. Ни в коем случае! Я бы тогда не рискнул так разговаривать. Тимофей. В чём же тогда суть? Серафим. А вот в чём – ты заядлый программист, логик. Тимофей. Всё так. Серафим. Для тебя главное – единица факта. Для тебя главное – «что». То есть, формально – суть. Тимофей. Безусловно. Серафим. А есть ещё одна сторона всего. Она называется «как». Как бы аура факта. Рисунок истины. Её мерцанье. Для твоей девушки это сторона главная. Здесь оттенки. В этом всё искусство, вся поэзия. А ты пренебрегаешь этой стороной действительности. Живёшь математически. Тимофей. Теперь понимаю, как скверно я перед ней выгляжу. Ты не всё знаешь. Мы подавали заявление в загс. Когда она забрала заявление, я потерял рассудок. Серафим. Понимаю. Отчаянный ход. Тимофей. Лучше выпьем. А я попробую молча не сойти с ума. Серафим. Я знал, что ты умница. А пока молчишь, я тебе расскажу, как сходил к Веронике. В день до этого они с сестрой посетили театр. В это время обворовали их квартиру. По этой причине, когда мы уже как бы познакомились, заявились полицейские. И когда они у девушек спросили про меня, кто я такой, Вероника для шутки сказала: «Впервые вижу!». И меня повезли в участок для выяснения личности. Но по дороге отпустили. Менты попались весёлые. Любители поиграть в тупость. Остроумные ребята. Тимофей. Тебе понравилась Вероника? Серафим. Мне понравились обе девушки. Но больше Ирина. В ней какая-то непредсказуемость. Как в музыке. Тимофей. Как в музыке? (Показывает). Вот где их непредсказуемость.
Цыганки пошли к выходу, но одна развернулась и приблизилась к ним.
Цыганка. Красавчики! Не напрасно ли так печальны? Погадаю про любовь – всё будете знать! Ведь ничто не печально, кроме любви. Тимофей (ехидно). Ваш процент точности информации? Цыганка. Ничего не утаю, драгоценный. Серафим. Не хочешь присесть, просто поговорить, отведать НАШЕГО чаю? Цыганка (опускается на стул). Налей, люблю всё крепкое, особенно, когда чай. (Ей наливают в чашечку, как всем; отпивают). О, так и знала – самый лучший чай. Настоящий. Так погадать? Серафим. А зачем знать, что будет, если всё равно будет. Сами увидим. Зачем лишать себя неведомости? Это как в кино. Сама-то знаешь, что тебя ждёт? Цыганка. Знаю, драгоценный. Тюрьма. Тимофей. Почему сразу тюрьма? Цыганка. Потому что горяча наша любовь, но ещё горячей измена. И посадят меня за убийство. Тимофей. Так не убивай. Цыганка. Поздно. Он мёртв. А меня скоро найдут. Налей ещё. (Тимофею). А тебе, бриллиантовый, будет трудно. Пройдёшь ты через горесть свою. Тимофей (пытаясь пошутить). А какой процент соответствия информации? (Но ему не смешно). Цыганка. Уж сам подсчитаешь. Тимофей. Всё-таки, зачем убила, если его уже нет? Впрочем, мозг дан для того, чтобы знать, чего не надо делать вчера. Цыганка. А ты умён, бриллиантовый. Только что с того? Ну, умён. Пустое.
Картина четвёртая
Трамвайная остановка. К Серафиму подходит Тимофей.
Тимофей. Наконец-то я тебя встретил. Два дня не могу дозвониться. Серафим. Погас телефон. Сегодня куплю следующую говорилку. Что нового? Тимофей. Не угадаешь – звонила Ирина. Похоже, ты произвёл на девочек неотразимое впечатление. Требуют тебя. (Ревниво). Очаровал. Серафим. Не слишком очаровал, если учесть, что твоя Вероника, шутя, сдала меня ментам. Тимофей. Но звонила-то Ирина, очень просила тебя в гости. Серафим. Тут две причины: надо отремонтировать замок и показать, как варю кофе. Но без тебя не хочу. Навестим девочек? Тимофей. Не уверен в результате затеи. Вероника не позвонила. Серафим. А что терять. Получим, как ты говоришь, информацию, потом проанализируем. Всё лучше, чем ничего. Я варю кофе, ты ремонтируешь замок. Не забыть отвёртку и пассатижи. Будь твёрд. Вероника того стоит. Тимофей. А Ирина? Серафим. Ещё не знаю, но честно – интересует. Чего так ехидно спрашиваешь? Тимофей. Беспокоюсь о душевной компенсации твоих затрат. Ладно, согласен на безнадёжное дело. Серафим. Ничего нет интереснее выхода из тупика. Обожаю безнадёгу. Ты ведь любишь головоломки. Тимофей. Но не на эту тему. Серафим. Так не трусь. Нас учит жить только практика. Практика невзгод. Тимофей. Я же сказал – согласен.
Картина пятая
Квартира сестёр. Постучав, входят приятели.
Серафим. Стучали, не заперто. Приветствуем! Что, и ночью были открыты? Ирина. Здравствуйте, перегораживаем стульями. Ждём вас. Серафим. Мы здесь. Вероника. А вас, Серафим, разве не повязали? Серафим. Развязали из сочувствия. Вероника. Чему сочувствовали? Серафим. Вашему жестокосердию. Вероника. Примите как испытание. Серафим. Ох и любите вы испытывать! Вероника. Люблю посмотреть, кто чего стоит. Серафим. Перейдём к нашим делам. Тимофей исправит и вставит старый замок, а мы с Ириной тем временем варим кофе. Разумеется, если нет возражений. Ирина. Вероника, предоставь Тимофею замок, а мы – на кухню.
Серафим с Ириной уходят.
Тимофей. Вероника, я хочу попросить прощения. Вероника (тихо). За что? Тимофей. За навязчивость, за нечуткость, за глупейшую писанину стихами, за то, что я такой дурак. А дурак я от тоски. Мне так не хотелось тебя терять. Вероника. Я принесу старый замок. Тимофей. Я пока сниму испорченный. Вероника. Хорошо. Тимофей. Хорошо? Вероника. Просто слово. (Вероника уходит). Тимофей. Просто слово…
Картина шестая
Приятели, покинув квартиру, бредут по тротуару.
Тимофей (разочарованно). Сходили… Серафим. Сходили. Тимофей. И что в результате… нет, у тебя, судя по прозвучавшей благодарности от Ирины, всё хорошо. От Вероники ни звука. И это после того, как я принёс ей своё пламенное раскаяние. Серафим. Замечаю: ты после нашей встречи в кафе стал по-другому разговаривать. Ты изменился. Стал применять прилагательные. Тимофей. Конечно, ведь ты, практически, назвал меня дураком. Это мне всегда шло на пользу. Серафим. Рад за тебя. Тимофей. Чему радоваться – она не оценила. Мы достигли нулевого результата. Серафим. Категорически не согласен. Тимофей. Изложи свою иллюзию. Серафим. Я сравниваю её лицо до и после. До – её лицо было пустым, то есть никакой особой радости нашему появлению, не смотря на предполагаемую пользу, принесённую в дальнейшем. Тимофей. Не смотря… Серафим. Но после – её лицо наполнилось думой! Я зафиксировал. Тимофей. К чему восклицать, мы не знаем – о чём она думает. Серафим. Неважно, главное, она будет непременно думать о тебе. Это такое свойство дум: одно цепляет другое. Ты в любом случае в её уме. Тимофей. Даже если что-то всколыхнёт её чувства, у нас не будет повода про это узнать ещё одним визитом. Серафим. Я подстраховался. Тимофей. Каким образом? Серафим. Видишь ли, я подробно показал, как варю кофе. Она попробовала, опять восхитилась, сказала, что всё запомнила. Мол, теперь будет варить сама. Но у неё так не получится. Тимофей. Интрига. Серафим. Я сделал так, что она упустила главное. К тому же, я предупредил, что старый отремонтированный замок всё-таки лучше сменить. Посоветовал купить новый замок. Обещал, что заменим. Тимофей. Что она упустила с кофе, говори, иначе не успокоюсь. Серафим. Все, как предписано, закладывают норму кофейного помола. А учитывая качество продукта, продаваемого в нашей стране, помола желательно брать втрое больше. Тимофей. А ты стратег. Серафим. Стараюсь. Ко всему ещё есть время придумать что-нибудь чувствительное. Я хочу выиграть эту твою партию. Она ещё будет гордиться тобой. Тимофей. Этот спровоцированный пожар всё равно потухнет. Она снова поймёт, что во мне нет ничего, чему для неё гореть. Серафим. Напротив, я практичен и вижу, какого качества ты человек. Она ещё тебя оценит. Тимофей. Займись лучше Ириной. Серафим. Это как получится. Тимофей. Как побочный результат? Серафим. Зачем ловить двух зайцев одновременно. Тимофей. Нас же двое. Серафим. Тогда не будем забегать за горизонт событий. Тимофей. Вот и ты заговорил моими словами. Серафим. Значит, твои слова того стоят.
Картина седьмая
Сёстры на кухне.
Ирина. Попробуй кофе. Также вкусно, как в прошлый раз. Налить? Вероника. Налей. Ирина. Чего-то ты печальна, задумчива. Вероника. Не знаю. Всё-таки столько дружили, а зачем. Говорит, что тоскует. Сходит с ума. Не ожидала. Ты позвала их специально? Ирина. В какой-то степени. По-моему, неплохие мужики. А я ещё старше тебя. Вероника. Вот ты о чём. Ирина. Кто-то из нас должен смотреть в реальность. Или зачем ты мучаешь себя здоровым образом жизни. Логика очевидна. Скажи, честно, тебя не утомляет эта ежедневная пробежка перед началом работы? Лично я не хочу умереть здоровой. Уж, лучше этот час посплю. Вероника. Утомляет. Даже не физически. Меня утомляет чувство бессмысленности. Это моё новое чувство. Подозреваю, что бессмысленность навязывается. А чем или кем? Сознанием? Социумом? Не знаю. Ирина. Как кофе? Вероника. Вкусный. Ирина. Не согласна – чрезвычайно вкусный. Вероника. Ну, хоть что-то чрезвычайное. Ирина. Наконец сегодня будем спать за запертой дверью, а не загороженной стульями. Вероника. Всё оправдываешь их визит. Ирина. Ну, улыбнись! Всё-таки событие. Вероника. Ещё улыбнусь – интересно понаблюдать. Ирина. Вот бегаешь эти километры – и не остаётся в тебе сил на позитив. Вероника. А позитив – прямо не глупость. Скучен мне этот ваш позитив. От чего он? Ирина. Нет, в твои годы, четыре года назад, я была веселее. Вероника. Так и время было другое.
Картина восьмая
Приятели в кафе. Вечер, но нет атмосферы ресторана, несмотря на присутствие музыкантов, негромко играющих джаз. Тимофей. Не зовут. Серафим. Что-то не зовут. Тимофей. Не сыграли твои козыри. Серафим. Очевидно, я что-то упустил с кофе, а ты слишком хорошо исправил замок. И теперь замок не заедает. Тимофей. Но теперь есть определённость ситуации. Никаких изматывающих сомнений. Проехали. Серафим. Осталась попытка пригласить их куда-нибудь в оперу. Тимофей. Следующие попытки унизительны. Да и почему в оперу? Серафим. Шокирующий элемент. Тимофей. Вероника, конечно, охренеет. Но… Серафим. Что такого – подумает, что у тебя открылась любовь к театру. И ваши интересы совпадут до неизбежного слияния удовольствий. Тебе только подыграть. Тимофей. Только чего-то нет у меня желания подыгрывать. Вот в чём загвоздка. Серафим. Так это же временно, как ход. Тимофей. Нет, Серафим, всё серьёзней. Не до комедии. Серафим. Кажется, я должен напомнить слова классика: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Тимофей. А я не хочу нравиться легче. Серафим. В таком случае, оставим до иных времён. Тимофей. Отставим.
Появляются три цыганки. Знакомая подходит к ним.
Тимофей. О, приятно видеть тебя, красота, на свободе. Цыганка. А что, бриллиантовый, вижу, трудно тебе. Тимофей. А кому легко, может, тебе? Серафим. Предлагаю с нами – херес. Цыганка. А наливай, чего зря предлагать. Забавно смотреть – всё горюете. Серафим. Ты же всё видишь. Цыганка. Вижу. Смешной вы народ. Серафим. Самим смешно, но не знаем, что. Цыганка. А скажу. (Развязно садится, выпивает вино как воду). Так вот, тоскливая у вас кровь. Вялая. Вот я любила; он изменил – зарезала, и нет его! (Тимофею). А ты… не на что смотреть, бриллиантовый. Тьфу, а не любовь. Тимофей. Советуешь зарезать? Цыганка. Не понял ты. Ну, куда тебе резать. Зачем, если не горит сердце. Если не смертельна тоска. Плюнь. Всё не то, бриллиантовый. Всё не то.
Цыганка, поднялась, отошла к своим.
Тимофей. Ей над нами смешно! Вялая кровь. А ты – замок, кофе, опера! Всё! Хватит! Серафим. Цыганку ты слушаешь, а меня – нет. Обидно. Тимофей. А что у тебя – слова. А у неё – кровь!
Картина девятая
Квартира сестёр. Ирина, Серафим.
Ирина. Не ожидала, что появитесь так быстро, ведь созвонились сорок минут назад. Серафим. А чего тянуть. Суббота. Чтобы прогуляться, если согласитесь. Ирина. Наконец удосужилась купить новый замок, всё-таки старый скрипит. Серафим. Разумно: зачем ждать обострений вопроса. Ирина. Предлагаю кофе. Я теперь главная в офисе по приготовлению напитка. Вот когда я стала незаменимым специалистом. Уж точно не попаду под сокращение штата. Вот она – уверенность в завтрашнем дне! Серафим. Сначала займёмся замком. Ирина. Хорошо. Только не знаю, куда его положила Вероника. Опять бегает. Серафим. В субботу, в полдень! Нет спортсменам покоя. Ирина. Вы тоже не жалуете спорт? А по виду не скажешь – по виду крепкий. Серафим. Нисколько не жалую. Достаточно двух минут напряжённости с гантелями. А сколько уходит жизни! Её неповторимости! Скажу больше: по обстоятельству моей несложной деятельности приходится наблюдать множество различных людей. Невольно и интуитивно пришёл к выводу, что спортсмены более уверенно и даже более правильно мыслят. А мне всё меньше и меньше интересны такие люди. А иногда их правильность меня даже бесит. Ну нет во мне спортивного неистовства. Да простят меня боги. Ирина. Интересное мнение. А какие люди нравятся? Серафим. Открытые перед жизнью, без мелочности, люди с кристаллом души. А кристалл – это всё! Увы, таких мало, таких, как Тимофей. Ирина. И мне он нравится. Не понимаю, почему взбрыкнула Вероника. Кстати, почему он не с вами? Серафим. Ирина, нельзя ли нам на «ты». Ирина. Давно пора. Серафим. Так вот затосковал мальчик, уехал, не глядя куда. Не знаю, в какой город, ещё не звонил. Решил избавиться от смертельной тоски. Ирина. Мне жаль. Серафим. Да, жаль. Мне было с ним всё интересней. Теперь опять один. Ирина (лукаво). Прямо совсем один. Серафим. Ну.
Входит Вероника.
Вероника. Всё – нет никаких сил! (Падает на диван). О, у нас гости. Серафим. Здравствуйте. Гость. Всего один. Вероника. Здравствуй. После того, как ты научил сестру варить кофе, она вынуждает меня пить кофе семь раз в день. Маньячка. Серафим. Увы, обратного хода нет. Обретение вкуса неизлечимо. Вероника. Интересно, чему ещё научите сестру. Серафим. Имеется в виду – нехорошему? Вероника. Нет, кофе я одобряю. Серафим. Увы, у меня больше никаких талантов. Уверенная в себе посредственность. Вероника. Не надо рисоваться. Я помню: «Как падают капли в кадку, я слышу всю ночь напролёт». Это вкус. А вкус требует жертвоприношения. Ирина. Одну жертву ты уже принесла. Тимофей уехал прочь, как Чацкий от Москвы. Вероника. Что… Ирина. А куда ты дела новый замок? Вероника. Переместила на верхнюю полку.
Картина десятая
Спальня. По сторонам комнаты на кроватях лежат сёстры, им не спится.
Вероника. Не заснуть: так и лезет в голову то, что было. Только сейчас я понимаю, как он старался оберегать меня от всякого малейшего беспокойства. Только сейчас… Ирина. Было видно, что он тебя именно любит. Я, можно сказать, завидовала. Вероника. Привыкаем и перестаём ценить. Чего-то всё ищем, ищем, не зная чего. Ирина. Не говори, борзеем. Вероника. Борзеем? Тебе смешно. Ирина. Смешно, насколько возможно в данном случае. Вероника. Может быть, мы дуры. Ирина. Безусловно. Вот сколько есть в офисе сотрудниц – все дуры. Почему мы должны быть исключением? В природе нет исключений! Вероника. Это ты стараешься меня успокоить? Ирина. Когда-то надо взглянуть правде в глаза. Вероника. Однажды он меня спас. Кинулся, заслонил от самокатчика. Сломал два ребра. Видимо, и вправду дура. Кто ещё так… Ирина. Серафим сказал, что он человек с кристаллом души. Или в душе? Вероника. Не береди рану! Ведь так и есть. Ирина. Ну, что теперь убиваться. Давай спать. Вероника. Спи, мне не уснуть.
Картина одиннадцатая
Серафим вместе с сёстрами в «том» кафе.
Серафим. Никогда не гулял с двумя девушками сразу. Ирина. Понравилось? Серафим. Ещё как! Непередаваемое удовольствие. Ирина. Подозреваю, что ты бабник. Серафим. Хочешь сказать – извращенец. Ирина. Ну, не знаю, до чего дойдёшь. Но чем больше девушек полюбишь, тем рассеяннее будет любовь твоя. То есть жиже. Серафим. Не пугай меня женским изобилием. Предлагаю прежде мороженого заказать гуляш. Здесь он фирменный и нежный, как поцелуй. Ирина. Понятно: предпочитаешь гуляш вместо поцелуя? Серафим. Увы, пока доступен только гуляш. Вероника. Если вы близки к поцелую, можете пренебречь моим присутствием. Ирина. Не усугубляй. Серафим. Так гуляш? Вероника. Гуляш. Ты так вкусно его представил.
Серафим жестом подзывает официанта.
Официант (величественно подходит). Внимаю! Серафим. Три гуляша. Официант. И? Серафим. И на сей раз три томатного сока. Мороженое выберем после. Официант. Осмелюсь спросить: не нужен ли ТОТ чай, что заказывал ваш печальный друг? Серафим. Нет. (Официант, исполненный величия, отходит). Ирина. Печальный друг, это… Серафим. Да. Вероника (задумалась). Ты был с ним? Серафим. Да.
Вошли и сели за столик две цыганки.
Ирина (шутя). Ну, Серафим, неприлично так неотрывно пялиться на других девушек в нашем присутствии. Я понимаю – цыганки экстравагантнее. Но сдерживай себя. Пощади, не унижай нашу девичью гордость. Серафим (с жалостью). Они приходили втроём. Стало быть, третья цыганка уже в тюрьме. Ирина. Расскажи. Ты о чём? Серафим. Та цыганка, привлечённая грустным видом Тимофея, подошла к нам. Предложила погадать. Мы отказались, но спросили, а знает ли она, что ждёт её? Она сказала – тюрьма. Зарезала возлюбленного за измену. Ирина. Вот это страсть! Серафим. У нас было аналогичное впечатление.
Подходит торжественный официант, несёт сок.
Официант. Просим публику снисходительно подождать, заказ готовится! Вероника (переменилась в лице). Третью порцию не надо. Ничего не хочу. Ничего!
Картина двенадцатая
Суббота, время завтрака.
Ирина. Поднимайся, завтрак готов. Сколько можно лежать. Почему ты перестала бегать? Вот уже неделя без единой пробежки. Нельзя так резко сбрасывать нагрузку. Вставай. Вероника. Не хочу. Завтракай одна. Ирина. Не могу я одна. Не привыкла. Вставай. Даже если пойдёшь на пробежку, я подожду. Ну! Вероника. Не вижу смысла вставать, бегать, завтракать. Ирина. Не пугай меня. Зачем сходишь с ума? Вероника. Напротив, это обратный процесс. Ирина. И до чего дошёл процесс? Что выяснилось в результате? Вероника. Выяснилось, что я не совсем жила. Я не чувствовала жизни. Ирина. Так мы все не совсем живём. Во всяком случае, не всегда. Вероника. Только прошу, не пытайся сбить меня на дешёвую философию. Дай попереживать! Ирина. Прости, я понимаю, что тебе тяжело, но не знаю, чем тебе помочь. Скажи, чем. Вероника. Ничем. Ирина. Из Питера привезли «Кармен». Серафим предлагал послушать, обещал билеты. Пойдём, отвлечёшься. Вероника. Опять этот Серафим. Откуда он взялся. Всё было спокойно: я, как дура, бегала по утрам и ни о чём не переживала. Ирина. Не пойму, ты на него сердита? Вероника. Сама не пойму. Нет, если бы не он, как явление, было бы ещё всё бессмысленнее. Если честно сказать – страшнее. И невыносимее.
Ирина обняла сестрёнку.
Ирина. Что сделать. Не возражаешь, если спрошу у Серафима? Вероника. Что? Ирина. Не звонил ли Тимофей. Так как? (Пауза). Молчишь, думаешь. Вероника. Просто молчу. Ирина. Так звонить? Вероника. Как знаешь. Ирина. Лучше так: пригласим Серого Фиму на обед, чтобы после прогуляться в театр. И между делом выясним, звонил ли Тимофей. И решим. Вероника. Что мы можем решить! Ирина. Что-нибудь. Кстати, ты ведь сама можешь ему позвонить. По-приятельски. Вероника. По-приятельски не могу. Было бы фальшиво. Ирина. Я бы позвонила. Вероника. Скажи, тебе нравится Серый Фим? Ирина. Мы чем-то совпадаем. Вероника. Ты не ответила. Ирина. Нравится. Вероника. А вот вообрази: вы всё более сближаетесь, ты всё сильнее его любишь. Вообразила? Ирина. Ну, вообразила. Вероника. И вдруг, он бесповоротно увлекается другой женщиной. Ирина. Изменяет? Вероника. Скажи, ты могла бы его зарезать? Ирина. Зарезать? Ты рехнулась! Вероника. Вот. А цыганка зарезала. Чувствуешь разницу? Ирина. Господи, что на тебя нашло? Вероника. Вспомнила про цыганку. Думаю: кто мы? Ирина. Кажется, тебе вредно думать.
Картина тринадцатая
В том же кафе, за столиком.
Ирина. Мне всё больше нравится просто гулять. Согласись, Вероника: мужчина всё-таки важный элемент прогулки. Вероника. Серафим, ты важный элемент. Серафим. Осознаю себя в статусе элемента. Не знаю, какое место это в иерархии статусов, но что-то. Ирина. Немного жаль, что нет с нами второго элемента. Кстати, Серафимчик, вы так и не созвонились? Серафим. Созвонились.
Вероника напряглась.
Ирина. И ты молчишь! Серафим. Разве вам интересно? Ирина. Интересно ли нам? Словно не соображаешь. Где же он теперь? Серафим. В Нижнем Новгороде, устроился в какую-то американскую фирму. Ирина. И он ни о чём не спрашивает? Серафим. Ни о чём. Ирина (в сердцах). Два упрямых идиота! Серафим. Прошу перечислить идиотов. Ирина. Тебя нет в списке. Серафим. Нет, я бы не обиделся. Иногда не против побыть идиотом для разнообразия. Возможно, это особая прелесть состояния. Думаю, это что-то даёт организму, недоступное пониманию. Ирина. Я уже наблюдаю, что это даёт. Вероника. Ирина, я тебя прошу…
На помост вышли музыканты.
Ирина. Интересно, ещё не режим ресторана, а музыканты? Серафим. Не обольщайся, в режиме «кафе» они репетируют, чтобы не опозориться перед более ценными посетителями ресторана.
Зазвучала чуть грустная музыка, паренёк запел.
Чем струна неминуемо тронет В самом сладком проклятье гитар. Чем любовь отличить от погони, Если ты ещё сердцем не стар.
Всё, чем правда была, вновь неверно, Всё неверно, что было вчера. Не поддайся иллюзии первой, А мечта не бывает стара.
Время – мысль, что рождается снова. Есть ли ты или вновь тебя нет. Расколдован иль вновь околдован – У надежды обманчивый свет.
Мы за то перед Богом в поклоне, Что пьянит первой воли вино. Но любовь отличить от погони На земле никому не дано.
Серафим. Что-то чересчур умно для ресторанного угара. Для кого это? Вероника (неожиданно). Видимо, для меня. Певец (объявляет). Импровизация на тему Шнитке. Тема польки. Серафим. Куда его понесло?
Играет, поёт.
Если все мы немного рекруты, Пусть тоску разжигает страсть. Почему нам живётся нехотя. Иль плохая у карты масть.
Я б хотел предпочесть агонию, Понимая лишь вихри чувств. Я бы слушал любви симфонию, Это лучшее из искусств.
Нет в судьбе никакой полезности. Лучше смешивать смех и плач. Я хочу, чтоб лишённый трезвости, Грудь мечтою пронзал скрипач.
Серафим. Что это сегодня с ним? Вероника. Видимо, то, что и со мной. Серафим. Он снова собирается петь. Парень в ударе.
Певец опять запел.
Нет разлуки на земле. Ведь земли такая малость. И как пауза земли, Океаны, да моря.
Я уехал, но во мне Красота твоя осталась. И всё светится вдали, Твои образы творя.
Некуда уже не деть Мне из памяти улыбку. Взгляда шёлковая грусть Продолжением мечты.
Словно блики на воде Все мечты на свете зыбки. Эту давнюю игру Вновь со мной играешь ты.
Я уехал, но игра, Та игра воображенья Не отпустит никогда Мою душу далеко.
Эта нежная пора Так мала для продолженья. Но слезинка, как звезда, Сердцу светится легко.
Серафим. Наконец, более-менее человеческая песня. Ирина. Эта – да.
Картина четырнадцатая
Квартира сестёр. Ирина впускает Серафима.
Серафим. Что случилось? Зачем мне надо явиться срочно-пресрочно? Ирина. Вероника сошла с ума. Прямо спятила. Ничего не предвещало, и вдруг так задумалась, что остановились часы. Серафим. В прямом смысле? Ирина. Именно. Маятник замер. Серафим. Как это? Что теперь с ней? Неужели сошла… Ирина. Нет, не надо так переживать. Сошла и сошла. Пора уж. Серафим. Как не переживать – спятила твоя родная сестра! Я тебя не понимаю. Ирина. Не то – она спятила в хорошем смысле. Серафим. Наконец, скажи: как можно спятить в хорошем смысле? Ирина. Они созвонились! Она ему позвонила. Серафим. Она позвонила! Ирина. И Вероника через час уезжает в Нижний Новгород. Проводим, посадим на поезд. Поможешь с багажом. Чего-то так много багажа. Как это тебе? Серафим. Думаю, неплохо иногда быстренько сойти с ума – и ни о чём не париться. Но, признаюсь, не ожидал. Это что – вновь любовь? Ирина. Практически внезапно, словно с первого взгляда. Серафим. Но неизвестно, какой взгляд и когда вдруг станет первым. Ирина. И я сразу осталась одна. Одной завтракать, пить кофе… Серафим. А я? Ирина. А ты? Серафим. А я? Ирина. Ну, если а ты, тогда… конечно. Тогда ещё нечего. Серафим. Ничего? Ирина. Тогда есть жизнь. Серафим. Жизнь, хоть и есть, её всё равно надо придумывать вновь и вновь. Ирина. Придумывать? Серафим. Творить, делать, строить, испытывать, ощущать. Изнемогать! Ирина. Остановись. Чего-то так много сразу. Лучше по чуть-чуть.
опубликованные в журнале «Новая Литература» феврале 2025 года, оформите подписку или купите номер:
![]()
|
![]() Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!
![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() ![]() Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы. Литературные конкурсыБиографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:![]() Только для статусных персонОтзывы о журнале «Новая Литература»: 14.02.2025 Сознаюсь, я искренне рад, что мой рассказ опубликован в журнале «Новая Литература». Перед этим он, и не раз, прошел строгий отбор, критику рецензентов. Спасибо всем, в том числе главному редактору. Переписка с редакцией всегда деликатна, уважительна, сотрудничество с Вами оставляет приятное впечатление. Так держать! Владимир Локтев 27.12.2024 Мне дорого знакомство и общение с Вами. Высоко ценю возможность публикаций в журнале «Новая Литература», которому желаю становиться всё более заметным и ярким явлением нашей культурной жизни. Получил одиннадцатый номер журнала, просмотрел, наметил к прочтению ряд материалов. Спасибо. Геннадий Литвинцев 17.12.2024 Поздравляю вас, ваш коллектив и читателей вашего издания с наступающим Новым годом и Рождеством! Желаю вам крепкого здоровья, и чтобы в самые трудные моменты жизни вас подхватывала бы волна предновогоднего волшебства, смывала бы все невзгоды и выносила к свершению добрых и неизбежных перемен! Юрий Генч ![]()
![]() |
||||||||||
© 2001—2025 журнал «Новая Литература», Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021, 18+ 📧 newlit@newlit.ru. ☎, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 Согласие на обработку персональных данных |
Вакансии | Отзывы | Опубликовать
|