Циник

Хотя в глубине души Артем и завидовал своему ушлому товарищу, надоедливые наставления последнего задевали его самолюбие. Он все ждал с ужасом, что Геворк вот-вот спросит его – а бывал ли он вообще с женщиной? Но тот не делал этого, видимо, и не подозревая по своей испорченности, что в таком возрасте можно быть девственником. После общения с Геворком Артем чувствовал себя еще более беспомощным, все явственнее ощущая магическую силу женского начала над собой, патологическую зависимость от него и даже страх. При случайном разговоре с женщиной он весь мялся, скукоживался, как это бывало в школьную пору...

Было очевидно, что подобная асимметричная дружба между Артемом и Геворком долго длиться не могла. И повод для разрыва недолго заставил себя ждать:

– Проснись, не спи как в ухе у верблюда! Возьми движение в свои руки, назначай свидание сразу нескольким девицам – одна из них непременно придет, – как всегда горячо и вычурно поучал Геворк Артема, но вдруг осекся и, призадумавшись, воскликнул:

– Слушай, идея! Могу я иногда пользоваться твоей хатой?

Артем не сразу понял, о чем речь. А когда до него дошло, пробурчал что-то невнятное, что Геворк принял за "да".

– Договорились! В случае чего идем к тебе. И как я раньше не догадался?!.

Вечером третьего дня Геворк действительно привел на "хату" к Артему девицу. Все в ней выдавало дешевую уличную проститутку – низенькая, с короткими, толстоватыми ножками, неопрятная и развязная. Первое, что спросила девица, даже не поздоровавшись с Артемом, было – "где находится та грустная комната".

Геворк с видом знатока "перевел" опешившему Артему ее иносказательную речь:

– Ей в туалет приспичило.

Затем отпустил сальную шутку, от чего девица разразилась глухим смехом, перемежающимся с кашлем.

Артем вышел, оставив их одних. Сев поодаль на скамейке, он с волнением прислушивался к шорохам и едва внятным звукам, доносящимся с той стороны двери. Минут двадцать спустя Геворк вышел. Из одежды на нем были только штаны, держащиеся на одной тесьме подтяжек, по-пижонски перекинутой через голое плечо. Другая тесьма безвольно свисала. Лениво потянувшись, Геворк процедил сквозь желтые, испорченные табачным дымом зубы:

– Хочешь сам?

Артем промямлил что-то.

– Ты что схиму принял? Не будь растяпой, сейчас я договорюсь за тебя...

Артем попробовал остановить его, но тот стряхнул его со своего могучего плеча и скрылся за дверью. Вскоре Геворк появился и почему-то торжественно заявил:

– Ни в какую, зараза! Устала, говорит...

Потом прошептал Артему на ухо:

– Да и не в обиду тебе будет сказано, всем подряд не отдается. За кого, говорит, принимаете меня?.. Признаюсь, сам еле уломал!

На самом деле Геворк насчет Артема с девицей и не говорил. Вся эта комедия была разыграна им с целью подчеркнуть свое превосходство над товарищем и в расчете на то, что тот расскажет сокурсникам и знакомым об очередной его победе.

Впоследствии Геворк несколько раз возвращался к этому фальшивому эпизоду с отказом девицы, с напускным сочувствием советуя Артему не отчаиваться...

– Все они такие стервы! Общаясь с ними, нужно держать в одной руке пряник, а в другой – кнут. Причем, один пряник должен чередоваться с двумя ударами кнута... А ты у нас мягкий, потому и не получается.

Узнав, что о "неудаче" товарища Геворк рассказал и сокурсникам, Артем молча отошел от него.

Но обида и боль от посыпанной на открытую рану соли долго еще преследовали его.