Осколки. О Бытии и Ничто литературного творчества

 

 

 

Камю выделяет три человеческих архетипа, воплотивших в себе героический дух абсурда: любовник, актер и завоеватель. Их жизненные стези: донжуанство, театральное представление и смертельная битва.

 

Любовник.

 

«Если бы можно было ограничиться любовью, все было бы слишком просто. Чем больше любят, тем прочнее утверждается абсурд».

«Печален ли Дон Жуан? На правду это не похоже… Печали предаются по двум причинам: по неведению или из надежды. Дон Жуан знает и не надеется... В том-то у состоит талант: ум, знающий свои границы».

«Да, он обыкновенный соблазнитель. С той только разницей, что он отчетливо это осознает, и как раз поэтому он человек абсурда... Дон Жуан претворяет в поступки этику количественную в противовес святому, тяготеющему к качеству…»

«…люди, живущие надеждой, плохо приноравливаются к этому миру, где доброта уступает место великодушию, нежность – мужественному безмолвию, общность – одинокой отваге».

«Великодушна только та любовь, которая знает о себе, что она преходяща и неповторима».

«… существует множество способов покончить с собой, один из которых заключается в самозабвенном принесении себя в жертву...

Дон Жуан потрясен совсем другой любовью – любовью освободительницей...

Дон Жуан выбрал быть ничем».

 

Актер.

 

 «Человек абсурда начинается там, где кончается человек, питающий надежды, где дух, перестав восхищаться игрой со стороны, хочет сам в нее вступить...»

«Актер царит в мире преходящего… Однако и все другие виды славы эфемерны... Из всех видов славы наименее обманчива та, которая переживается сейчас».

«… он на протяжении многих дней и месяцев щедро подтверждает ту весьма плодотворную истину, что нет жесткой границы между тем, чем человек хочет быть, и тем, что он есть. Неизменно озабоченный тем, чтобы как можно лучше изображать других, он наглядно свидетельствует, в какой мере казаться – это быть».

«Чем больше различных жизней он прожил, тем легче он с ними расстается».

 

Завоеватель.

 

 «Зная, что не существует сражений выигранных, я обзавелся вкусом к сражениям проигранным: они требуют от нас всей души, умеющей подняться вровень и с поражениями, и с преходящими победами».

«Рано или поздно приходит время выбирать между созерцанием и действием. Это и называется стать мужчиной…

Бог или время, этот вот крест или тот меч…

Я не хочу обременять себя ни тоской по вечности, ни горечью – я только хочу смотреть на все ясно».

«Наша судьба перед нами и мы бросаем ей вызов. Не столько из гордыни, сколько из сознания бесплодности нашего удела… Но ведь мы называем мужественными тех, чей ум ясен, и нам не нужна сила, разлученная с проницательностью».

«Завоеватели знают, что действие само по себе бесполезно. Существует лишь один вид полезного действия – действие, которое переделало бы человека и жизнь на земле… Тварное бытие – такова моя родина. Вот почему я выбрал абсурдные безрезультатные усилия. Вот почему я принял сторону борющихся».

«…Но есть лишь один вид победы – победа навеки. Ее-то мне и не суждено добиться… Революция, всегда, начиная с первого из современных завоевателей, Прометея, была направлена против власти богов».

«Завоеватели иногда говорят о том, чтобы победить и превзойти. Под этим они всегда подразумевают "превзойти себя"…

Завоеватели могут особенно много. Но не больше того, что может человек, когда он того хочет».

«Надо признать, что он бывает великолепен. Он освещает пустыню окрест себя и над ней господствует. Он знает о своей несвободе и ее не скрывает. Он умрет вместе с телом. Но знание об этом и есть свобода».

 

Подытоживая описание архетипов, Камю выносит беспощадное резюме:

 

 «Любовник, актер или авантюрист разыгрывают представление об абсурде. Но с таким же успехом это могли бы быть при желании девственник, чиновник или президент республики».

«В итальянских музеях иногда можно увидеть разрисованные дощечки – священник держал их перед глазами осужденных на казнь, чтобы заслонить от них эшафот. Прыжок во всех его видах, стремительное погружение в божественное или вечное, бегство в иллюзии повседневности или какой-то идеи   – все эти дощечки заслоняют от нас абсурд».

«Лишиться надежды еще не значит отчаяться… Если слово "мудрец" приложимо к человеку, живущему тем, что у него есть, и не предающемуся умствованиям о том, чего у него нет, – в таком случае они мудрецы. Один из них завоеватель – но в области духа, Дон Жуан – но в области познания, актер – но в области интеллекта, знает все это лучше других.

Не заслужил никакой привилегии ни на земле, ни на небесах тот, кто довел до совершенства свою драгоценную баранью кротость».