Скорпион самки

дилогии «Скорпионья сага»
На чтение потребуется 7 часов | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

В некотором смысле для меня это был курорт.

Ни мужа, ни ребенка, ни грызни, ни забот. Чемоданное настроение. Я хотела даже оформить отпуск, чтобы релаксироваться по полной. «Нордфарма» не отпустила. Кстати, Германа его служба – тоже. 

Каждое утро мы разъезжались по своим работам. Вечером – дома. С ресторанами как-то заглохло. Да и поднадоело. К чему тратить деньги на романтическую бутафорию, когда налаживается настоящий семейный быт? Между прочим, с «наладкой» возникла легкая неприятность. В семье Германа роли разделялись традиционно. А вот у меня обнаружился досадный пробел в некоторых навыках, обычно приписываемых к женским обязанностям. Если купить продуктов в супермаркете худо-бедно могла, то приготовить так, чтобы любимый не морщился, не получалось. Опять же, мойка посуды. Да и уборка. Накапливалась и стирка. Герман обещал раскошелиться на соответствующие машины. Он позиционировал себя нормальным мужчиной и ждал от меня привычной бытовой женственности. Ну не могла же я признаться, что в прошлой моей жизни роль домохозяйки много лет исполнял муж.

Зато, ночью все вставало на места. Ролевое разделение было естественным и ненасильственным. Разве что иногда, в порыве страсти, Герман делался чуть грубоватым, однако мне это, в приливе нежности, даже нравилось. А то и я, случалось, перехватывала инициативу, и уже он оказывался в подчинении, и как бы он ни стонал, и ни молил, и ни отшучивался, я беспощадно доводила дело до кульминации. Такая интенсивность для него была тяжеловата. Я это чувствовала. Он не привык, чтоб каждой ночью – рай. Но не отлынивал, и виду не подавал. Я, в свою очередь, не заикалась про шалаш. Зачем о грустном?

Вот только Герман изо дня в день, по-моему, всё грустнел.

Придет с работы, сядем ужинать, общаемся. Расскажет анекдот, курьез из практики, посмеемся. Но стоило мне отвернуться и случайно подсмотреть – его глаза мутнели далью напряженной думы.

Однажды запиликал его сотовый. Герман подскочил. Чертыхнулся, что забыл выключить. Он выключал? Я и не думала. Хотя, пожалуй: за весь период уединения по вечерам никто не нарушал еще тишины нашей идиллии... Я слышала, как он сказал «привет», потом «да», «нет», «да» и несколько «нет» подряд, все более раздраженных. И вдруг сорвался в крик: «Звоните днем, когда я на работе! Сейчас я отдыхаю! Да, отдыхаю! Оставьте меня в покое хотя бы по вечерам!»

Вырубив связь, он схватился за сигарету. Мрачно, озлобленно задымил. Покрутил головой, нашел – плеснул себе коньяку. Выпил. Глаза замутнели не просто думой – реальной опасностью.

Я прижалась к его плечу.

– Проблемы?

– Да.

– С долгом?

Он помедлил. Невесело усмехнулся.

– Да, с долгом.

В эту ночь он напился. Завалился спать, отвернувшись.

Я не стала допытываться. Любопытной Варваре не базаре нос оторвали.

→

Следующим вечером в квартиру он не вернулся. Прождала его, как на иголках. Иголки впивались все глубже. Я все чаще тыкала «вызов». Даже ухо вспотело.

Его сотовый оставался вне зоны доступа.

Прошли сутки. Протянулись вторые, третьи... Я забрасывала эсэмэсками. Он на связь не выходил. Каждый вечер я приезжала, чтобы сидеть в четырех стенах. Стены медленно сдавливали череп. Я пыталась понять. Мысли путались. Как нелепо. Что я знаю о его ситуации там, в отдалении, за пределами нашего тайного райского уголка? Что я знаю вообще о его делах?

Вдруг он влип в криминал? Не хотелось так думать, но все догадки сводились к тому. Перелистывая в памяти странички нашего лета, я трезвела, мне делалось дурно, меня холодил страх. А вдруг – и я вместе с ним? Что тогда? Бежать? Но куда? По месту прописки заявиться никак не возможно. Первый же участковый выпишет мне повестку. Да и не могу я там быть, для мужа я – на «сейлз-митинге». А если дернут через «Нордфарму»? Тогда уж точно достанут. Я каждый день на работе, и сотовый выключать не имею права. Корпоративная дисциплина. Минимум, что мне грозит – увольнение. Один звонок из милиции – и высокоэтичная компания помашет мне ручкой.

Такого жуткого одиночества никогда еще не испытывала. Поговорить-то не с кем. Посоветоваться. Какую-нибудь бы подсказку.

Дошла до киоска. Купила «Astrus-гороскоп». Что там про меня обещают?

На ближайший период звездная перспектива была тревожна...

И тогда я впервые сделала это. Раньше не позволяла. Хотя нервы нет-нет, да подзуживали. Современный, высокотехнологичный, эффективный и безопасный.

Я приняла «Релаксам». Одну таблетку. А через полчаса – еще одну.

→

На работу ходила пришибленным привидением. Не представляю, как я общалась с заказчиками. Наверное, тренинги выручали. Болтаешь на автомате. Можно не думать. Вообще ни о чем.

Как ни странно, именно тогда я впервые задумалась: работа – больше чем просто деньги. Работа позволяет забыть, что творится у тебя дома. Пусть ненадолго, но все-таки, облегчение. Нервной системе необходимо переключаться. Иначе рискуешь повредиться рассудком. В наше свободное, высокотехнологичное время ничто так не успокаивает, как рабский труд на износ.

А еще, мне раньше наивно казалось, будто работаю я ради семьи. Теперь же все чаще осознавала, что, на самом деле, вкалываю на корпорацию. Корпорации плевать, что у тебя на душе. Ей плевать, как ты себя чувствуешь. Ей не нужна ты сама. Ей нужна энергия твоей жизни. Хочешь денег – расплачивайся здоровьем.

Хорошо хоть, встречались нормальные люди. К примеру, мой менеджер. В его задачу входили двойные визиты. Он должен был меня контролировать. Но у нас сложились правильные отношения. Он мне доверял и на визиты почти не ездил. Однако за попустительство требовал показателей. Вывернись наизнанку, а продажи вынь да положь. Оправдывая доверие, я сжимала нервы в кулак и с утра до вечера капала заказчикам на мозги.

Только, похоже, получалось у меня так себе. Хорошая мина при плохой игре не обманывала. Помню даже, один психиатр, завотделением в «Клинике Неврозов», мой давний заказчик и опинион-лидер, пригляделся ко мне озабоченно, когда в очередной одинокий визит я пыталась прогнуть его на заказ крупной партии «Релаксама». Опытный доктор и порядочный, наверное, человек, он прямо сказал, что в таком состоянии мне не стоит работать. «А какое у меня состояние?»– спросила я дурочкой. «Что вы приняли?» – в упор пригвоздил он.

У него были такие глаза, сквозные, отсутствующие и, одновременно, пронзающие, будто в каждом по рентгеновскому аппарату. И еще, в них угадывалось такое знание жизни, от которого таиться бессмысленно.

Я сразу созналась: «Приняла успокаивающее». Как-то стало полегче, груз с плеч, хоть с кем-то да поделилась. «Релаксам?» – спросил он. «Что-то нервы шалят». «Не увлекайтесь, это путь к зависимости», – остерег он. «Ничего, доктор, справлюсь. Сейчас у меня тяжелый период. Переживу, а там брошу лекарства». 

Собралась уходить, когда он меня у двери задержал:

– Если совсем туго прижмет, обращайтесь.

– Я столько не зарабатываю.

– Проведем вас через бюджет.

– Спасибо, доктор. Правда, спасибо... Но я не верю в бесплатные отношения.

→

К середине августа окончательно пала духом. Зарядили дожди. Лето сразу резко остыло. По всем признакам пришла пора возвращаться с «курорта».

Однажды пропав, Герман так и не объявился.

Наметила день возвращения: 17-го, понедельник. Начинать нужно всегда с понедельника. Но в преддверии выходных мне показалось, не переживу...

В пятницу я пошла к нему на работу.

Я помнила адрес. Однажды мы там встречались, в бистро напротив. Все было на месте: и бистро, и казенный дом с подъездом, герб, золоченые буквы. На входе выродок в сером затребовал пропуск, пытался меня не впустить. Сочетание звуков «Герман Ильич» паролем для него не являлось. Я добилась, чтобы он позвонил начальнику. Развязный начальник меня промурыжил, но также не обнаружил знакомства с Германом Ильичом. Тогда я их припугнула вышестоящим руководством. И только вышестоящий проявил компетентность. Только спросил, кто я Герману Ильичу... Кто, кто… Жена!

Выродок выписал пропуск. Пояснил, как найти кабинет. Несовпадение фамилий его не смутило. С замиранием сердца я поднялась на этаж и тяжелеющим шагом приблизилась к его кабинету.

Германа на месте не оказалось. Но коллеги заверили, что он точно на службе и, скорее всего, в столовой, обедает. Вот как? Значит, жив и здоров? И даже не пострадал аппетит? Славно, славно... Я присела у кабинета ждать.

Мысли роились и жалили. Я их гнала, но они увивались, облепливали, слепили, впивались, отравляли, жгли, лихорадили, выкручивали нутро, доводили до бешенства.

Наконец, появился.

Он шел по коридору легкой походочкой человека, у которого чистая совесть и отменное пищеварение. Лицо светилось сытой умиротворенностью. Вдруг увидел меня.

Его словно судорогой передернуло.

– Как ты меня нашла? – Поспешная его радость чуть запоздала прикрыть его явное замешательство.

– Для меня важнее, как потерялся ты?

Он спрятал глаза, зашарил по сторонам.

– Да, ты права. Нам нужно поговорить. Только... давай, не здесь...

В бистро он заказал два кофе и один коньяк. Когда официантка уже отвернулась, спросил: может, и я хочу выпить? Нет, я хотела быть трезвой. Ему принесли. Он схватился за рюмку, едва пригубил, и она тут же выскользнув, разлилась. Он отряхивал руки. Я холодно накидала ему ворох салфеток.

– Ну, и?..

– Понимаешь?.. – Он принялся суетливо вытирать стол. – Все не так просто, как я думал... как мне казалось... Они меня дергали, доставали все эти дни. Просто сводили с ума... И, в конце концов, она приперлась ко мне на работу.

– Она?

– Да... – Он предательски глянул. – Жена.

Все версии криминала, изводившие мои нервы, мгновенно сошлись к единственной, довольно-таки жалкой пошлости.

– Ты не представляешь, что она тут устроила... – Он невротически закурил. – Валялась в ногах, ползала на коленях, голосила... Просила прощения... Клялась измениться, быть впредь образцовой женой... И еще... еще... – Он курил уже фильтр. – Сказала, дочура плачет... Понимаешь?.. Я нужен им.

Я понимала, понимала. С самого начала. Да вот только поверила. Дура. Чтобы снова обжечься и окончательно, черт возьми, повзрослеть. Боже, как это зябко – отходить от дурмана влюбленности. И как это больно – понимать, что мужчине от женщины нужно только одно.

Он раскрыл портмоне. Доверительно мне протянул. Там была фотография: Герман, его ровесница и нечто среднее между ними, юное, с оптимизмом в лице.

– Дочура... – Он улыбнулся с сентиментальностью слизняка.

И тут запиликал его телефон.

По вороватому взгляду и натужно-спокойному голосу я сразу поняла, от кого исходит звонок. Пока он извивался, дескать работает, и обещал не задерживаться, я разглядывала фотографию в портмоне. Наконец, он освободился.

– Красивая. – Я вернула ему икону. – Наверное, умная. Переживает.

– Будь спокойна. – Безрадостно усмехнулся. – Я за это уже заплатил.

– Дочуру родила. На коленях, опять же, ползает. Да ты просто счастливчик!

– Прошу тебя, не ерничай. У меня самого на душе – хоть в петлю! А жена... Она всего лишь возвращает мне то, что я по молодости за нее переплатил. К счастью, с возрастом приходит понимание, что женщина столько не стоит.

– Любопытно... Вот с этого места, пожалуйста, поподробней...

Заткнулся. Закусил губу. Затравленно закурил.

Я улыбалась. С беспощадностью к его малодушию. С хладнокровным сознанием всего, что он может еще сказать. С непроизносимой болью глубинного моего, личного. С презрением. С жалостью. С отчаяньем. Улыбалась. 

– Слушай... – В его тусклых глазах засинела надежда. – Давай все оставим, как есть. Будем встречаться, как раньше. Ведь нам было хорошо? Правда?.. Возможно, когда-нибудь, позже, я найду возможность с ней развестись. Чтобы быть с тобой... Но сейчас очень неспокойное время, я не могу их оставить, в стране вот-вот что-то произойдет, один мой знакомый банкир...

Я перебила:

– Короче... Или она – или я.

Он медленно, очень медленно и мучительно покачал головой. Глаза налились, заблестели. Спрятался в дым последней затяжки. Потыкал окурком в пепельницу, раздавил, размазал табачные крошки с пеплом. И окончательно покачал головой.

– Я не смогу... Прости.

Резко поднявшись, он быстро пошел на выход.

– Ключи!

На мой окрик он обернулся в недоумении.

– Ключи от квартиры! – Я порылась в сумочке и швырнула на стол.

Он опять покачал головой... Попятился... Развернулся...

И зашагал, уже не оглядываясь.