HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Игорь Белкин-Ханадеев

Иван Иваныч

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за октябрь 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за октябрь 2016 года

 

На чтение потребуется 40 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 27.11.2016
Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4

Часть 3


 

 

 

Как-то ночью Дружок вдруг истово залаял, заметался, забегал от окна к окну, к двери, запертой на крючок, и обратно – будил хозяина, толкал мокрым носом: «Вставай! Чужой кто-то идёт сюда...»

Разоспался Толик, никак не проснётся, глаза открыл, лишь когда уже напуганный Лёшка за плечо его трясти начал, а в уличную дверь стали колотить и кричать:

– Здесь Толя Павлов живёт? Искал по старому адресу, а там гарь одна! Толя!

Голос мужской был, вроде смутно знакомый, а может, и показалось. Пошёл хозяин открывать, а сам Дружка придерживает:

– Тихо, – говорит, – Дружок! Как будто свои...

Открыл дверь, всматривался в длинную нескладную фигуру – долговязый оказался гость, в бежевой ветровке, в джинсах тонких, обут не то в туфли, не то в тапочки, тоже какие-то голубые, и весь этот светло-синий низ был сплошь в репейных цеплючих катышках. На плече плоский деревянный ящичек, и горбом на спине – рюкзак. А лицо знакомое – всё тот же крупный, как вытянутая слива, нос с тонким горбиком. Лёнька питерский!

– Толя? – говорит.

– Здравствуй, Лёнчик! Давно не виделись, – приветствовал хозяин нежданного гостя.

– Толик, я там... Найти не мог, стены одни обугленные стоят, дорога со станции заросла. Брёвна чёрные торчат, печи... Пожар был, да? Хорошо, соседи подсказали, а то бы не нашёл тебя. Страшно там.

– Там страшно, а здесь ещё страшнее, – еле разомкнул зубы Толик. – Молодец, Лёня, что приехал. Проходи... Да тихо, Дружок, свои...

– Когда пожар-то был? – спросил Лёнчик.

– Семь лет уже...

– А мать?

– Погибла, – ответил Толик, неопределённо махнул рукой в сторону не то пепелища, не то кладбища.

– Н-да-а... А это чей малец? – И на Лёшку кивает.

И хотел уж было Толик сказать: «Да сын это твой! Не узнаёшь?» – Но то ли сейчас, когда сразу на обоих Леонидов одновременно смотрел, сходства в них никакого не увидел, то ли при маленьком Лёшке не решился, – сказал по-другому:

– Брат это мой.

Иначе представлял себе Лёнчик эту свою поездку после стольких лет, совсем другим ему запомнился померанцевский быт. Было в старой избе, при живой Толиковой матери, и чисто, и выкрашено, и уютно, – белела тогда горница шторками, рюшами, покрывалами на заправленных, каждая в три взбитых подушки, койках. Вкусным супом пахло раньше, блинами со свойской сметаной и мятным чаем с конфетами. А сейчас Толик Павлов с братишкой жили в доме, отписанном им покойной бабушкой. Их изба, рубленная ещё задолго до того, как посёлок Померанцево стал просто Гарью, стояла на отшибе, на новом планту, и поэтому, как и десяток соседних с ней домов, уцелела, убереглась от пожарища. Каждый вечер, дождавшись, когда брат Лёшка сморится и по обыкновению уснёт не в своей койке, а где придётся – то на сундуке в сенцах, то прям на полу, свалив, скомкав под себя какую-нибудь одёжу, – Толик поминал Лёшкиного отца недобрым словом.

 

Как-то раз, ещё до пожара, в канун своего семнадцатилетия, Толик ходил в деревеньку Артемьевку. Ходил встретиться с Вадькой Румянцевым и расспросить его о северной столице – Вадька пропадал там целый месяц на своей первой рабочей вахте, и вот, сказали, вернулся. Вернулся не один, привёз с собой приблудного питерского паренька – вроде и культурного, и с образованием, но какого-то нежизнеспособного, что ли, вялого да ещё и изрядно подспитого. Толя-то привык, что местные алкаши все – или старые доходяги или здоровые красномордые кабаны вроде Вадьки, и тем, и другим поорать бы да подраться, а таких, как этот, он ещё не видал. Назвался питерец Леонидом. Хоть и было ему около двадцати пяти, может, и побольше, но то ли парень, то ли мужик – на вид не поймёшь, для таких хорошее слово в народе придумали – малый. Ростом малого Лёнчика бог не обидел, вытянул каланчу на метр девяносто, но мяса не дал, и Лёнчик смотрелся подростком-девятиклассником, который за каникулы вымахал, а заматереть не успел, остался большим дитятей. Не шло Лёнчику ни пить, ни с похмелья болеть, и, как Толик помнил, дрожал тогда этот питерец мелкой дрожью, думки мрачные гонял по лицу, морщинки ранние на лбу в гармошку складывал, и глазик один у него подёргивался – болел человек, видно было, что или выпить ему хотелось, или, если нет, то уж поскорей от пьянки выходиться. Вадька в Питере подобрал это чудо случайно, когда сам проснулся в парке на скамеечке, после празднования долгожданной зарплаты, и очень удивился, что находится не в милиции и что большая часть денег всё ещё при нём. На соседней скамейке как раз сидел Лёнчик, совсем как тот сказочный зайка, из лубяной избушки выгнанный, плакал и тянул дешёвенькое пивцо.

– О! – сказал Вадька. – Спиртное? Дай глоток!

И Лёнчик, сперва напугавшись простецкой наглости незнакомца и приняв его за местного гопника, отдал всю бутылку. Но в завязавшемся разговоре выяснилось, что парень, хоть и не без гнильцы, но просто такой же слабый на алкоголь бродяга, как и сам Лёня, да ещё к тому же из деревни, – это успокоило, и страх потихоньку уступил место красноречию.

– Уволили? И выгнал отец из дома? За пьянку? – переспрашивал Вадька, вклиниваясь в жалостливый лад Лёнчикового повествования. – А сам он не пьёт, что ли? И пойти некуда? А бабло есть? Чё, последний косарь? Дела-а... А поехали к нам в деревню, – вдруг вырвалось у Вадика. – Поживёшь, на рыбалку походим, поработаешь на свежем воздухе, а? Воздух-то у нас какой!

И Лёнчик – деваться некуда, не привык он, видно, как его собеседник, на скамейках спать, неприспособленный он – взял да согласился, купил билет до Твери, отложил ещё, сколько Вадька сказал, на дорогу дальше до нужной станции, и в аккурат осталось средств на то, чтобы, если доведется, вернуться обратно.

И поехали.

 

В поезде Вадька пытался устроить диско-бар, бегал по вагону с голым торсом, буянил, – от проводника и милиции спас его Лёнчик вежливой речью и теми своими деньгами, что заначил на обратную дорогу. А торс у Вадьки был интересный – разлинованный в частую бордовую полоску. Как раз перед тем, как устроиться в парке на ночлег, летал пьяный Вадька кубарем по эскалатору глубокого питерского метро, и острые рёбра ступеней оставили на коже отдыхающего вахтовика следы – на долгую память о городе на Неве.

В Твери буян успокоился, и транзитный московский состав довёз двоих мытарей до места без приключений. Прибыли в Померанцево среди ночи – было темно, и ожидаемой картинки с крашеными, в наличниках, домиками, коровьим стадом, крупной россыпью белых кур, как это расписывал Вадик, Лёнчик не увидел. Не слышал он и петушиного кукареканья – один только собачий лай.

– Днём, днём сюда сходим, всё посмотришь, – успокаивал гостя Вадик.

Воздух, правда, – с этим он не наврал, – шибанул в нос, в гортань, влился в лёгкие, – разнотравьем, хвоями, мёдом опохмелил путников, очистил от городского угара. Пока долго шли до нужной хаты, то тут, то там в бурьянной темноте кричал-дёргал коростель – с таким звуком, наверно, отрывают от забора штакетник, прибитый толстыми ржавыми гвоздями.

В Артемьевке Вадькины мамка да отчим встретили поначалу весело, хорошо, налили чинно чего-то свойского, угощали. «Гости из Питера – говорили Лёнчику, – редко у нас бывают. Давай, Леонид, пей да закусывай, на тебе огурец! Курева нет? Так бери табачку, скручивай!»

И отчим Вадимов доходяжный – рёбра да лопатки, да на рёбрах синий куполок – пакет здоровый целлофановый рубленного своими руками самосада на стол шмякает и кладёт старую пожелтелую газетку. Тут и народу набежало, как будто и не спят в Артемьевке по ночам: кореши Вадькины Егор да Петька Струнята, соседи лесник Ершов да бабка Верица, сиротка Юрка Сидор – все пришли про Питер послушать и помочь вахтовику побыстрее расправиться с остатками зарплаты. А, когда рассвело, ещё и Толик на велосипеде со станции подтянулся.

– Лёня, отведай сала, – Вадькина мамка внесла откуда-то завёрнутый в грязную марлю шматок.

– Чтоб ссыкулька стояла! – добавил прибаутку отчим, и, пока Лёнчик дивился народному юмору, к салу потянулась дюжина рук. Леньке не досталось, он растерянно хлопал глазами, оглядывая голодную и проворную деревенскую братию.

 

Весь гурт этот, то сидя за столом, то передвигаясь таборным выплясом по улице, одних соседей пугая, других – наоборот, вовлекая в свой босяцкий размах – «смотри, народ, как Артемьевка гулять умеет!» – к вечеру все имевшиеся деньги прикончил. Три раза за день на Толином велике Юрку Сидора посылали то в Померанцево, то в Пылинку за добавкой. И тут, когда посылать стало не на что, и поредевшая компания вернулась в дом, Вадька выдал:

– Эй, питерский, давай свои билетные! Деньги ведь остались? Не жмись!

– Какие деньги? – Лёнчик удивился так, что опять у него задёргался глаз.

– Да ты чё? Выпить хотим, давай, а то искать начнем, хуже будет!

– Да я ж, дак ведь...

– А ну, выворачивай карманы, – Вадька, видать, про свои выкрутасы в поезде ничего не помнил, а может, думал, что у Лёньки ещё какая заначка имеется.

– Тебя же проводник хотел в милицию сдать, я ведь за тебя откупных дал этими деньгами! – Лёнчик готов был заплакать, но Вадим уже распалился, не помнил, не верил и хотел лишь одного: если уж не допиться до полусмерти, то хотя бы подраться.

– Крыса! Гость хренов! На Вадькины пить – так он горазд, а свои – так зажал! – заорал на Лёнчика тощий отчим.

– Некультурно так делать, – подвякнула мужу Вадькина мамка, – у нас принято последней рубахой делиться! Мы к тебе как к человеку, даже последнее сало на стол, а ты....

Юрка Сидор, вместе с котом карауливший на полу мышь, исхитрился схватить гостя за ноги и дёрнул, – Лёнька упал, разбив головой кошачье блюдце. Обшарить питерцу карманы всё никак не удавалось, и Вадик уже взялся пинать лежачего ногами, но тут произошло то, чего никто не ожидал – Вадьке прилетело по морде от невысокого Толика, который из любопытства всё ещё ошивался у Румянцевых. Прилетело сильно и с хрустом – так, что Вадька сел на пол и притих. Тяжёл на руку оказался юнец...

– Ну неужели не понятно, что денег нет у человека? Тут про крыс ещё чего-то! Сами хуже крыс! – Толика трясло от негодования, пока он взывал к справедливости.

Притих почему-то и отчим, сказал сразу:

– Ну если нет денег, то и не надо. Отдыхать надо ложиться всем.

Мамка вдруг решила, что Вадьке необходимо перед Леонидом срочно извиниться, но ничего не добилась – Вадька, пуская носом кровяные пузыри, уже захрапел и смотрел сон про питерский эскалатор. Всех лежачих, как трупы, свезли за ноги в комнату и положили на полу на два матраца.

 

Встал Лёнчик, ходит по кухне туда-сюда, кушать захотел, – да нечего, одни подсохшие куски чёрного хлеба остались. Взял со стола, пожевал немного, а проглотить толком не может – в горло сухой кусок не лезет. Водички зачерпнул из ведра кружкой – громко скрежетнула эмаль об эмаль. Воды-то уж – на самом дне осталось, нагрелась она и тёплой тиной отдаёт.

Попил и забылся сном на корточках у печи, в комнату не пошёл больше. Когда проснулся, в голове било как кувалдой об рельс – отстукивало ритм вчерашней гульбы, трещали дергачи, кукарекал петух. Нет, петух был настоящий – вместе с косым лучом розового солнца его раскатистое «кукругукуу» поднялось над соседским забором, преодолело двор, по брёвнам вспорхнуло на стену Вадькиного дома и, пробившись через оконную грязь, клюнуло Лёнчика в макушку. Ноги затекли, мутило, встать получилось не сразу. Утреннее солнце наполнило светом, как лампу, полупустой пакет с самосадом – он так и лежал на столе в луже огуречного рассола. Лёнчик неумело – только вчера научили – скрутил самокрутку, поджёг, посыпалось всё на пол, брови опалило от цветной горючей газетки. Попить бы! Ведро стояло уже пустое, подхватил его питерец и пошёл на воздух искать колодец. Хоть ещё в себя не пришёл, а понял: красота была в деревне! Накануне в пьяном их хороводе ничего Лёнька вокруг не замечал, а если и видел что, то сегодня не узнавал, смотрел как впервые на сказочные избушки. В два ряда избы эти, вчера ещё серые, а сегодня уже в рассветных розовых да фиолетовых пятнах, тянулись вдоль высушенной солнцем земляной дороги, упирались в синюю полосу леса. В конце улицы над колодезным срубом высился журавль, держал в клюве цепь с ведром.

Туда Лёнчик и побрёл, только перемудрил он с колодцем, не приходилось ещё журавлями воду доставать. Нет чтоб легонько за ведро вниз потянуть – журавлик бы сам опустил плавно свою длинную шею, – начал Лёнька с тыльной стороны короткий конец жердины кверху толкать, вытолкал из пазов, что-то заклинило, и журавля перекосило. Баба какая-то увидала, голосить начала.

Лесник Ершов, злой с похмелья, в форменном кителе да тренировочных штанах – на работу, видно, поднялся рано – подскочил с матюками, начали вправлять жердь вдвоём, как ей должно стоять по конструкции. Вправили. Бросив на прощание: «Выпить не осталось?», лесник досадливо махнул рукой и двинул на делянку.

 

Напился Лёнчик холодной колодезной воды, отлегло, повеселел немного. Потащил, поплёскивая, ведро, вспотел и на кухне уже взялся со всем тщанием за самосад. Полегче стало, но думки тяжёлые о жизни спасу не дают, мучают. Вышел он, сел на лавочку под окном, сидит, водичку из кружки отглатывает, цигарки всё накручивает да цедит.

И услыхал, что в избе встали, что уже разговор пошёл не из приятных о нём, о Лёнчике.

– Это что ж у тебя за друг такой питерский? – Это отчим Вадьке выговаривает. – Денег нету, хлеб весь поел, табак мой курит – не поперхнётся! Где ты такого друга выкопал?

– Да ла-адно, поищем халтуру, поработает, поживёт...

– Халтуру? Самим халтуры нету! А жить он тут собирается, у нас? Вы тут гуртом вьётесь, из дома вас не выпинаешь. А я... А я... У меня в штанах уже колом, а мы с мамкой с твоей никак вдвоём остаться не можем! Жрёте все здесь, пьёте, спите все здесь, да ещё и...

Ленчик звук какой-то услышал – видимо, теперь пострадавший от Толика Вадька отыгрался на отчиме.

Вскоре подошёл и Толик с удочкой – рюкзак на одной лямке на плече:

– Вадька! Лёнчик! Пойдёте на рыбалку?

«Просто как у них! – подумал Лёнчик. – Как будто это не Толя вчера Вадьке по морде съездил. Ночь прошла, и на рыбалку зовёт».

– Не, Толян, тут дома надо вопросы решать, – отозвался Вадька, – Вон, Лёнчика бери, если захочет.

Лёнчик хотел. Не просто хотел, но жаждал – убраться из этого гостеприимного дома, забыть сюда дорогу и не брать в рот больше ни капли спиртного. И с какой лёгкостью он сорвался с незнакомым Вадькой из Питера в не известную ему деревню, с такой же сейчас поспешил за Толиком на реку.

 

 

Жителю такого большого города, как Петербург, проще найти высокооплачиваемую работу и продвигаться по карьерной лестнице, зная иностранные языки. Начать их изучение никогда не поздно, если есть искреннее желание и профессиональный преподаватель. Тем, кто выбирает английский для начинающих в Питере, с педагогами повезло. Дело только в желании.

 

Толик Павлов вёл питерского гостя через чащу к речке по знакомой тропе.

Тропа эта никогда не высыхала полностью, ни в какую жару, и по следам на влажной землице хорошо было видно, кто здесь ходил чаще всего – кабан, медведь да лесник Ершов. Широкая и открытая в начале лета, к августу она успевала густо зарасти крапивой, спрятаться под папоротником, большими зелёными оладьями лопухов, и вела к делянке и редкому молодому леску, за которым сейчас ждала хорошая чистая речка с плотвицами.

Устал Лёнчик за Толей в своих кроссовочках городских через траву сырую да папоротник к речке пробираться, взопрел, обессилел, насобирал репьёв и собачек, да в животе ещё урчать начала вода колодезная – похлебать бы ему сейчас чего-нибудь тёпленького! Чем угрюмее становился Лёнчик, тем больше веселился его провожатый.

– Ну ты вчера башкой о блюдце и шарахнул! Блюдце пук только – и пополам! – ржал впереди Толик, а Лёнчик лишь улыбался немощно, как мученик, не нравилось ему вспоминать о себе плохое. И когда смеялись над ним, терпеть не мог.

И вышли на бережок, чистый, утоптанный, Толя костерок быстренько сложил из веток с хворостом, берестой разжёг, воды из речки в котелок зачерпнул и над огнем повесил. Рюкзак развязывает, и оттуда – ух ты! – банку сгущёнки достаёт, макароны и пачку древних, высушенных временем болгарских сигарет с фильтром.

– Для тебя специально раздобыл, – говорит, – сам не курю.

Получилось, что удочка, в общем-то, зазря на берегу пролежала, а наварили рыбаки вместо ушицы сладкого молочного супчика, и вкусноты такой Лёнчик не едал, наверно, с самого детства. А наевшись, задремал у костра, и разбудил его только гром с неба.

Молнии располосовали дальний горизонт, сырой ветер первыми своими порывами погнал на речке рябь, Толик в спешке покидал всё добро в рюкзак и намотал леску на удочку.

– Бежим, – кричит, – пока не намочило!

Подгоняли их всю дорогу первые крупные капли настигающего ливня, и каким-то чудом удавалось от него всё время отрываться. Долго бежали, умаялся Лёнчик, неразвитые, утомлённые пьянкой лёгкие жгло ему от натуги.

– Ну что, Лёнчик, давно, поди, трёшечку не бегал? Нормально, в норматив точно уложились! Жди здесь, я сейчас...

 

Оставив питерца на крыльце дома, Толик скрылся за дверью и долго не выходил. Лёнька слушал, как ливень барабанит-гремит по козырьку. Даже не спросил, куда они прибежали. Может, это Толин дом? Что ж, они уже до Померанцево добрались? Всё-то здесь не так, как казалось ночью, когда они с Вадькой вышли из поезда и проходили по станционной улице. Дверь отворилась:

– Заходи, Лёнчик, разувайся, – Толик тапочки подаёт, а в сенцах уже стоит женщина серьёзная, в косынке – мама Толина. Смотрит на гостя питерского цепко, внимательно. Долго, видать, Толику просить за него, за Лёнчика, пришлось, чтобы разрешила родительница приветить чужака в своём доме!

– В баньку его своди первым делом... И пусть постирается, своё ему что-нибудь дашь, если налезет на такого длиннолытого, – с усмешкой говорит мать – голос грудной, приятный – и, оценив на глаз возраст гостя, представляется: – Татьяной меня зовут.

– Мам, были газовщики? – Толик спрашивает.

– Были, – говорит Татьяна и Лёне поясняет: – На следующий год будут газ нам проводить. Приходил инспектор печь смотреть – забавный мужик! Долго мы тут с ним чаи гоняли – советовал, как кладку переделать, чтобы можно было топить газом. Вот такие у нас заботы!

 

Помылся Лёнчик, отпарился с веником, и овин нестриженный да нечёсанный, петухами торчавший, распушился одуванчиком – чистенький Лёнчик за столом сидит-возвышается, бутерброд с колбаской варёной благодарно уплетает. Выслушала его Толина мамка, сделала выводы:

– Значит, Леонид, у тебя две основные печали – с жильём да с работой?

И хоть не хочет пока об этом Лёнчик ни говорить, ни думать – слаб ещё, да и думки эти уже измучили, – а говорить приходится.

– Тётя Таня, я вам вот по гроб жизни буду благодарен, что приняли, что накормили. И банька у вас – чудо!

– Какая я тебе тётя Таня? Ты же мне не племяш. Сказала ведь – просто Татьяна. А благодари Толика – он за тебя головой поручился, и за баню тоже его – он истопил, он же и строил. Ну, жильё, работа – ясно. А вообще, потом что? Учиться не пытался?

«Ну, строга, ну серьёзна женщина! – оценил Лёня. – И молодая ещё, симпатичная».

– Учился я, бросил только. И восстановлюсь на вечерний, как уладится всё.

– Ты, главное, не пей больше, – завершила этот разговор Татьяна.

Постелили ему около печи – на Толиковой койке, а Толик на печь полез. Стеснил Лёнька хозяев, чувствует – ненадолго его приветили.

 

Утром Татьяна вдруг и говорит:

– Обкосить бы надо вокруг дома и по дороге к огородам. Кто пойдёт?

– Я. – Лёнчик сразу вызвался, лишь бы угодить, лишь бы не гнали отсюда до поры.

Выдали ему инвентарь, схватился за косовище, да не так как-то: машет, машет, смотрит только, чтобы косу в землю не загнать да ноги себе не укоротить ненароком, травку подсекает, валит, но не скашивает.

– Стоп! – Татьяна командует. – А теперь ты, Толька, крестьянский сын, покажи, на что горазд.

Подхватывает Толик косу, будто с ней родился, плавно идёт, траву в ровный рядок укладывает. Лёнчик завидует, даже злобно как-то на Толика глядит.

– Ладно, – мать говорит хитро, – из вас из обоих косцы никудышние. Сходите прогуляйтесь до Бородовых дочек, мешки не забудьте взять с лопатами. И сыну подмигивает.

– Тут недалеко, – Толик протягивает Ленчику дерюжный мешок.

– А что за Бородовы дочки? Красивые?

– Как Барби! – присвыстывает Толик. – Там этот, Борода, фермер он, только бедный, и у него пять дочек. Две мелкие, а три – самое то!

Смотрит Толик, а Лёнчик-то оживился, повеселел, улыбочка появилась, расчёску откуда-то выудил, приглаживает свой одуван, прихорашивается. Потом насторожился:

– А лопаты зачем, мешки?

– Так девки ж одни, мужиков-то нет копать картошку-то. Мы им поможем, а они нас, может, поцелуют или в баньку с собой возьмут попариться... Во, вот здесь их участок.

И Лёнька опять что-то своё вообразил, похабное, заулыбался, даже пару раз как-то неприятно, по-козлиному, хохотнул. Выкопали пару грядок, по полмешка набрали.

– Хорош, – Толик говорит, – а то не дотащим.

– А далеко тащить? Дом их где?

– Да здесь, – и вниз, в землю показывает и ржёт. – Не докопали до их дома. Глубже надо!

И заливается:

– Да наш это участок под картошку. Ну, не обижайся, Лёнчик... Ой, не могу! Поверил, да? И расчёсочку достал, умора!

 

Татьяна к питерцу стала привыкать, интересно он рассказывал о городе и обходительный был, комплименты у него гладко получалось говорить, таких приятностей она и не слышала никогда. И отвечала ему тоже комплиментами, как могла: то скажет, имя у него красивое – Леонид, то нос его, сливкой, похвалит – орлиным назовёт.

И, даже когда Толик звал новоявленного друга на рыбалку или прогуляться по лесу, мамка уже не отпускала гостя, говорила, что ещё хочет что-нибудь интересное послушать.

Через неделю, когда Лёнька уже настолько окреп, что даже стал потихоньку наглеть – выуживать себе лучший кусок курятины из супа, покрикивать на Толика и, нет-нет, да называть Татьяну просто Таней, – Толик тогда, частично подкалымив и остальное заняв, отложил гостю денег на билеты и чаёк в поездах, купил ему в магазине пачку курева и сказал деликатно:

– Тебе, Лёнчик, наверно, уже ехать надо...

Провожали его и сажали в вагон вместе.

– Деньги обязательно вышлю, Толик! – обещал на прощание питерец.

– Ладно тебе… – Толик отмахнулся.

– Приезжай ещё, как устроишься! – звала мамка.

– Хорошо, Таня! Спасибо за всё!

– Ладно-ладно, счастливого пути! – уже вслед вагону крикнула Татьяна. – Не пей больше!

Толик задумчиво провожал взглядом уходящий состав.

Лёнчик, пересев в Твери с московского поезда на питерский, и правда, счастливо добрался до своей северной столицы, где, как оказалось, очень переживали за него – искали уже по моргам и больницам, и даже поседели и расхворались за это время родители. Сын, которого, как в евангельской притче, приняли, обняли и простили за всё, поклялся никогда не прикасаться к спиртному и вскоре даже восстановился в институте. О деньгах, которые для него искал и зарабатывал Толик, о гибельной запойной Артемьевке, о спасительном станционном посёлке и его жителях Лёнчик быстро забыл.

 

Месяца через три Толик заметил, что мать пополнела, а ещё через месяц уже весь посёлок дразнил парня, что он сын гулёны, которая беременна невесть от кого. И он, один в Померанцево точно знавший, кого благодарить за позор, согласился с мнением большинства и ушёл жить к бабушке на плант. Когда Толик узнал, что у него родился братик, которого мать ещё в роддоме сразу назвала Леонидом, идти вместе с бабкой смотреть на новорождённого отказался – ушёл вместо этого в Артемьевку и впервые в жизни до беспамятства напился.

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за октябрь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению октября 2016 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление

2. Часть 2
3. Часть 3
4. Часть 4
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!