Борис Берзин

«БОЕВАЯ» журналистика сделала меня публицистом!

Всю свою жизнь я занимался журналистскими расследованиями, искал истину даже там, где её не могло быть по определению. В начале девяностых мне писали письма жёны и знакомые разоблачаемых мною чиновников: просили пристальней приглядеться к этим людям, чтобы обнаружить в них очевидные черты добропорядочности. Поступали и куда более прозаические предложения, связанные с улучшением качества моей весьма скудной жизни. Про угрозы вспоминать не стану, они были делом практически заурядным… Иное дело – суды по защите чести, достоинства и деловой репутации. Поначалу самонадеянные чиновники и новоявленные бизнесмены подавали заявления в суд чрезвычайно легко, абсолютно не думая об «отдаче». Но затем, после нескольких громких процессов, которые моя газета (газеты) выиграли «в одну калитку», подобные заявления стали поступать реже, но составлялись они гораздо грамотнее квалифицированными юристами, которые к тому же представляли интересы «оскорблённых» нуворишей в суде. Поэтому несколько таких судебных разбирательств затянулись на годы, отнимая у меня кучу времени и сил. Я стал употреблять в своих статьях сослагательное наклонение, вводные слова типа «нам представляется», «я полагаю», «по мнению М» и тому подобные. Особенно тягостным было судебное состязание с представителем президента, которое перемещалось по территории региона, в связи с чем редакция выделяла мне машину и своего юриста, который, по правде говоря, только мне мешал… Суд, помнится, завершился мирным соглашением, а впоследствии даже неким сотрудничеством. Увы, на первый план стали выходить материальные стимулы: реклама, имидж фирм и отдельных лиц, лоббирование интересов партий и общественных объединений. Редакции стали относиться ко мне двояко: с одной стороны, мои расследования по-прежнему повышали к изданиям читательский интерес, с другой – приносили их редакторам разного рода неприятности. Власть всё больше сращивалась с капиталом, и они всё чаще шли на независимую прессу единым фронтом. В связи с этим пресса независимой быть переставала. Вот тогда и стали появляться в печати мои мировоззренческие вещи, которые в меньшей степени клеймили конкретных функционеров и в большей анализировали общую ситуацию в стране и регионе соответственно. Это были уже не расследования, а аналитические статьи и эссе. Да и, если честно, суды надоели до одури, поскольку местные богатеи сами на них не ходили, выставляя на заседания сразу по нескольку юристов и так называемых свидетелей, а мне порой приходилось быть в одном лице и ответчиком, и адвокатом, и следователем, и опером… А поскольку в ту пору ещё не было Закона о борьбе с коррупцией, то все мои самые убедительные разоблачения – например, мэра города – в сущности, завершались ничем по принципу: писатель пописывает – читатель почитывает. К тому же и журналистское сообщество распалось на кланы: некоторые коллеги ринулись зарабатывать  любыми путями, и в судах подчас приходилось встречаться уже и с ними, как говорится, лицом к лицу. Они были то свидетелями на стороне «жуликов» и коррупционеров, а то и ответчиками, ибо стали сооружать в отношении меня и моей семьи заказные «бяки». Словом, мне всё это страшно надоело, и я стал заниматься поддержкой симпатичных мне партий и отдельных депутатов или кандидатов в таковые. Часто ездил в Москву на разного рода симпозиумы, творческие семинары и т. п. Несколько раз становился лауреатом всероссийских творческих конкурсов, стал подумывать о серьёзной литературной деятельности и своей частной газете. Со временем – через тернии – цели  эти были достигнуты.

И вот теперь, серьёзно занимаясь публицистикой, я не могу не быть признательным своему бурному журналистскому прошлому, ибо имею возможность писать всегда о том, что не раз видел своими глазами. Я изъездил мой край вдоль и поперёк, прекрасно знаю своих земляков, их нравы, привычки, их говоры, их сильные и слабые стороны. Но главное – я живу с ними на одной земле и когда-нибудь лягу в неё навсегда. А сейчас… сейчас я хочу  этой земле, и прежде всего, только ей, быть просто полезным. Нынче она в глубоком запустении, и нынешней власти до её даже самых ближайших перспектив, по сути, нет никакого дела. Короче говоря, я хочу доказать, что проблемы центра и севера России для нас более важны, чем Крым, Украина, Пальмира, Турция, Дальний Восток и т. п. Здесь веками формировалась государствообразующая  русская нация. Странно, но собравшая воедино русские земли Москва отчего-то сегодня об этом напрочь забыла.