Шел отряд по городу

 

 

 

– Э! А куда это детей повели?

Лидия Михайловна, упаковывая в хрустящий пакет две бутылки, посмотрела в окно. В самом деле: по улице ровными колоннами шли куда-то разноцветные группки маленьких детей – то ли дошколят, то ли первоклассников. Шли необычно притихшие, с рюкзачками и пакетами, мимо крикливых праздничных плакатов, небрежно припаркованных на тротуарах машин, мимо немногочисленных скрюченно-шатающихся прохожих… Да и почему вдруг – повели? Взрослых, пусть даже студенческого возраста рядом не было. Создавалось впечатление, что дети просто так, сами вдруг собрались и пошли куда-то, через сонный пьяный город. Задумываться не хотелось.

– Не знаю. На елку, наверное.

Мужчина с другой стороны прилавка сморщил лоб.

– Какую елку? Сейчас же все театры-планетарии позакрывались, одни ларьки да гастрономы работают… Дайте еще “Тройки” блок.

– Двести тридцать три девяносто.

– Пасиб… С новым годом!

Мужчина подхватил пакет и вышел, впустив в магазин невидимое морозное облачко.

Лидия Михайловна включила звук на телевизоре.

– …ждается законопроект о продлении праздничных каникул еще на четыре дня в счет старинной традиции, существовавшей еще в допетровские времена…

«Новости» отделывались вневременными сюжетами на околоновогодние темы. Ничего нового не происходило, все остальное пережевывалось журналистами до безвкусия.

Пьяная неделя. Приличная выручка. Головная боль. Пустота. За окном всё шли яркой цепочкой дети – они организованно и спокойно переходили через дорогу. Куда же они все собрались? Здесь даже не один класс, тут малышни хватит на пару школ… Неважно. Наверняка родители в курсе. Свои давно выросли, хватит волноваться.

Лидия Михайловна проглотила пару ложек оливье из банки и взялась за кроссворд.

 

Сергей открыл дверь своим ключом и, сбросив куртку на пол в коридоре, рванул на кухню. Пошевелил ложкой в кастрюле с тушеной картошкой, сполоснул тарелку, передвинул чайник. Маринка не выдаст, лишь бы мама была не в курсе. Нужно звякнуть Мишке, он обещал позвать девчонок… Сергей выглянул в коридор – дверь в зал была закрыта на тряпку. Он открыл холодильник и тихонько переложил одну бутылку в рюкзак.

– Марин!.. – шепотом позвал он. Сестренка не отзывалась. Ладно, пускай спит.

Дверь тихо и протяжно взвизгнула, и на кухню вышла мама, запахивая халат.

– Сережа, – сказала она, зевая и почесываясь. – Нужно сходить в магазин.

– Ну, мам!

– Никаких “мам”. Нужно сходить в магазин.

Мама открыла холодильник и, мутными глазами прошлась по полкам.

– Сметана, сок для Маринки… Две буханки хлеба. Бутылку вермута.

– Маринку я покормил, мам.

– Не ври. Марина ушла. Поднялась ни свет ни заря, сказала, её куда-то там пригласили… – Она снова зевнула. – Табель ты мне когда покажешь? Небось опять выгоняют? Идиот…

– В горле у Сергея что-то привычно сжалось. Он ссутулился и побрел в коридор.

Мать тронула его за плечо:

– Деньги не забудь.

 

Мужчина шел по улице, привычно покачиваясь и полузакрыв глаза. Он старательно выбирал, куда поставить непослушные ноги, чтобы не наступить на валяющийся мусор – остатки петард, неразорвавшихся хлопушек и римских свечей. Взорваться они не могли, оттепель уже успела превратить порох в липкую кашу… но мало ли. Лучше заранее перестраховаться.

Ноги не слушались.

Проходя мимо нового дома, мужчина остановился, чтобы пропустить колонну бредущих куда-то дошколят с огромными рюкзаками за спиной. Он с минуту наблюдал за проходящими мимо детьми. От мельтешения яркой одежды к горлу подтянулся скользкий противный комок, и голова закружилась еще сильнее.

– Йииэ-э-эх! – пробасил мужчина с непонятной интонацией, то ли стараясь припугнуть детей, то ли выражая своё отношение к ярким организованным пятнышкам. Поскольку в ответ ничего не прозвучало, мужчина почувствовал обиду и злость. Он протянул руки к детям, кусту на обочине и пустой бутылке в песочнице, сделал несколько шатающихся шагов… В этот момент колонна, наконец, закончилась, и мужчина упал в песочницу, которая на некоторое время ограничила его поле зрения.

Приведя путающиеся мысли в относительный порядок, мужчина с тупым выражением оглянулся на окна второго этажа. Вспомнил, как они семьями дружили с Анисимовыми, а потом все стало плохо: утонул отец, мать начала пить… Как он бросил техникум и пошел на завод, а Алешка – поступил в институт…

– Йииэ-эхх! – сказал мужчина и замахнулся бутылкой.

Треснуло, раскалываясь, оконное стекло. Мужчина доковылял до подъезда и прикорнул на освещенной солнцем лавочке.

 

– Привет.

– Привет. Взял?

– Да, у него два коробка по четыреста оставалось.

– Хорошая?

– Говорит, хорошая. Я сказал, что если как в прошлый раз, отвечать будет перед всеми.

– Ага! А то тогда раскумарились и до полуночи тормозили – никакого кайфа….

– Дадим ему в бубен как-нибудь.

– Обязательно!.. Слушай, ты моего брательника не встречал? Родители задолбали – «во дворе нет, во дворе нет»…

– Сейчас гляну… У нас тоже не видно.

– Смотался опять на горку, паразит.

– Погоди… А! У них там праздник какой-то. Маринка тоже туда пошла.

– У кого? У дошколят и второклашек?

– А что? Никакой разницы. Тараканята. Наверняка собрали вместе, чтобы у предков под ногами не путались.

 

Светлана жадно курила, выпуская дым в сторону новой люстры. Максим лежал рядом, уткнувшись носом в одеяло. Она скосила на него глаза, усмехнулась:

– Живой? Курить будешь?

– Подожди, Светка, – непослушными губами произнес мужчина. – Дай отдышаться-то…

– Ну и мужики пошли! – она заложила ногу за ногу и полюбовалась на ногти. – Тебя жена скоро из дому выгонит.

– Она меня туда загнать – и то не может.

– Дура. Я б тебя в два счета жизни научила. Скучно только.

Мужчина молча встал, потянулся за брюками. Она, глядя в сторону, продолжала:

– Всю жизнь как-то по-дурацки получается. Мужик пропал куда-то, оставил одну с двумя детьми. Старший балбесом растет, еще и младшая скоро принесет в подоле… замуж выйти, не старая ведь еще…

Мужчина одевался, впрочем, медленнее, чем следовало.

– Макс… Ну прости. Знаешь ведь, у меня бзик на этом.

Мужчина повернул голову.

– Ну иди сюда…

Он наклонился, поцеловал ее в растрепанные волосы. В кармане брюк зазвонил мобильник. Мужчина чертыхнулся, жестом призвал к тишине.

– Алло? Привет.

Светлана, интуитивно почувствовавшая собеседника, закуталась в одеяло.

– Все нормально, работаем. Нет, не отпустили. Ну что поделаешь…

Он оглянулся на любовницу, вышел в коридор.

– Как там малой?.. Дай ему тру… Как это – ушел?

Пауза. Светлана встала, завернулась в халат и прошла на кухню. Поставила на плиту чайник, выглянула в окно. В конце улицы виднелись разноцветные маленькие пятнышки. Они медленно скрывались в спустившемся тумане.

Из коридора доносилось:

– Ну конечно! И я тебя. Целую. Угу. Пока.

 

Алена с удовольствием рассматривала себя в зеркале. Фигура почти как у взрослой, да что там – как у взрослой! Она приподняла маечку, покрутилась, встала в профиль. Прелесть! Таких ни у кого в классе нет. Пацаны сохнут пачками. Она поправила чулки, (первые в жизни, и притом черные!) проверила косметику…

– Аленка, давай уже вылазь! – голоса из-за двери родились из пятиминутного настойчивого царапанья.

– Она там заснула!

– Одна? Спят вдвоем – отдыхают поодиночке!

Алена вышла, стараясь копировать походку и взгляд старшей сестры. Эффект разорвавшейся бомбы, так говорят в таких случаях? Скорее, минута восхищенного молчания. В память о готовой потеряться невинности… Всё. Хватит сомневаться. Она решила. Сегодня ребенок станет девушкой. Мишка все так же сидел на краешке кресла, только удивленно приподнял брови. Она нашла его глаза, зацепилась за них, и сказала громко:

– Ну-у-у? Кто нальет девушке выпить?

Волна прокатилась по комнате. Сталкиваясь друг с другом, опрокидывая бутылки, пацаны кинулись исполнять ее желания. Алена упала в кресло, не заботясь о том, как высоко поднялась мини-юбка. Потянулась губами к губам, затаилась, отвернулась… Отхлебнула вина, стараясь в подробностях вспомнить все, о чем рассказывала ей старшая сестра. Пусть раньше Алена сама кричала «стерва» и «шлюха» во время частых ссор, но сейчас…

Сейчас наука пригодилась.

 

Сергей бежал, пытаясь превратить всю скорость, которую способен развить пятнадцатилетний пацан в силу, которая сможет перенести его на сорок минут назад во времени. Он безнадежно опоздал к Мишке, и теперь будет чужим в компании, где уже выпили лучшее «бухло», раскурили на всех «траву» и (последнее было, пожалуй, самым обидным) разобрали «чувих» из параллельного класса. Он несся, не разбирая дороги, и когда на тропинке вырос темный силуэт, не успел среагировать и ткнулся головой в грудь незнакомцу.

– Ой, – раздался веселый голос. – Кто это там летит?

Сергей знал их. И знал достаточно хорошо, чтобы не обрадоваться встрече.

– Пустите…

Его уже держали.

– Пустите, пацаны. Меня друзья ждут.

– Это мы уже слышали – полгорода детьми заполнено, и все собрались куда-то! А мы разве держим? Только тут дело такое… – говоривший огляделся. – Мы тут на подарок одной пилотке собираем, не поможешь?

– Нет у меня…

– Врать нехорошо, – сказал третий, заменив слова «врать» и «нехорошо» более подходящим ситуации матерком. – Всем на праздники деньги дают.

– Обыщите.

– Мы по карманам лазить не будем, не шпана…

Земля ушла из-под ног, и в следующую секунду Сергей уже висел вверх ногами. Энергичная встряска – и на снег упали ключи, монетки и пара купюр. Потом его более-менее аккуратно положили рядом.

 

В подъезде было по-новогоднему радостно, накурено, и пахло перегаром. Лифт отключили. Сергей уже перестал торопиться, бояться и шел к Мишке уже просто по привычке. На четвертом этаже ему повстречалась компания с гитарой. На седьмом – парочка. А на девятом, перед самой мишкиной квартирой – мальчишка с котенком.

– Ты куда его тащишь?

Оба они были взъерошенные и мокрые. Мальчишка, в самом деле, прижимал отчаянно вырывающегося котенка к груди, чтобы не убежал.

– Да ты не волнуйся, – сказал он, – это мой кот. – Я его с крыши забирал.

Сергей улыбнулся, в первый раз за день. Пацан напомнил ему Маринку: её ровесник, еще считавший, что старшим всегда нужно говорить правду.

– Он ночью гуляет по крыше. Там решетка стоит, но котам и маленьким детям можно пролезть. Вот я его и забираю. Только он иногда упрямится и идти не хочет.

– А как зовут?

– Васька. Он простой, не породистый.

Сергей повернулся спиной к пацану и потянулся к кнопке звонка. За спиной зашуршало, раздалось сопение, а потом – гневный мяв. Сережа обернулся – мальчишка старательно запихивал кота Ваську в узкое чердачное отверстие.

Сереже стало интересно.

– Значит, любимый кот Васька, – сказал он. – Настолько любимый, что мы забираем его утром и полдня пытаемся засунуть туда, куда он быть засунутым не желает. Так?

Мальчишка замялся.

– Не совсем, – ответил он.

– А как?

– Понимаешь, – пацан начал дергать себя за губу, – я… мы… я уезжаю надолго. Мама кошек терпеть не может, я знаю – выкинет на улицу или утопит. Ты не думай, я туда еды накидал, и вода там капает – слышно…

– А мучить зачем? Походил бы, поспрашивал у соседей. Может, возьмет кто?

– Не успею, – мальчишка погрустнел. – Я и так опаздываю, все остальные давно собрались… Я обещал, что догоню…

– Кто остальные?

Мальчишка прикусил губу и снова стал запихивать котенка в узкий люк.

– Да погоди ты, – раздраженно сказал Сережа. – Давай сюда своего котищу. Как-нибудь проживем.

Глаза у мальчика вспыхнули.

– Правда?

– Правда, – принимая кота, ответил Сережа. – Вырастет, мышей ловить научится… Вернешься, не узнаешь.

– Спасибо, – парнишка смотрел в пол. – Только мы не вернемся.

Сережа отвернулся и посмотрел на дверь мишкиной квартиры.

– Ну ладно, – сказал он, поворачиваясь. – Счастливого пути.

Мальчишки не было.

Кот за пазухой царапался и орал.