Говорит художник – 2012

 

 

 

Вопрос от DADASHART.

«Хаос миллионов мнений будет возрастать, пока не будет выработано простое определение термина ПРОФАНАЦИЯ в искусстве. Кто силён интеллектуально? Кто может сформулировать ясно данное понятие в искусстве? Сейчас даже профессиональные искусствоведы устранились от ответа. Вот только тогда и появится точка отсчёта и общая база для дискуссии. Сейчас все о своём наболевшем...»

Ответ.

Вопрос правильный. И ответ прост. Искусство божественно, а всё, что не божественно, не искусство. Даже Олег Кулик для того, чтобы выдать за искусство то, что он делает, назвал себя «клистирной трубкой бога». И это так, потому что он делает то, что говорит, то есть – испражняется. И тот, кто против этого протестует, – профан. И тот, кто говорит, что он художник, – тоже профан, потому что «клистирная трубка» не может быть художником. Так что формулировать нечего. Тот, кто занимается искусством, – художник, а тот, кто говорит о нём, – профан.

 

Есть три вида искусства: концептуальное, божественное и творческое. Концептуальное создаёт новые формы, божественное изображает существующий мир, творческое раскрывает идею бытия в сознании его совершенства.

 

Творческое искусство исходит из того, что творение и есть искусство, и без искусства ничего сотворено быть не может. Оно полагает мир, в котором заключена идея бытия. В этом его назначение, приоритет и совершенство. Ведь без него ничего не произошло бы, а всё оставалось бы на своих местах в ничтожном виде небытия и пустой материи.

Концептуализм стремится удержать в настоящем исчезающее в небытии пространство с его людьми, ценностями, событиями. Он как бы стремится возродить, придать современную форму архиву творения, обозначить актуальность его бытия в сознании отдельной личности. Концептуальное искусство – удел тех, кто полагает свою жизнь в прошлом, а сознание настоящего формирует на основе событий, имеющих статус непосредственной данности.

В божественном искусстве постигается истина, выявляется тайна, выражается сотворённое в противоположном сознанию его бытия виде.

 

У власти в России всегда будут или функционеры, или демагоги. Функционеры – всегда, демагоги – временно. Потому что порядочного политика в России нет. А если он появится, то тут же вступит в противоречие с общественной непорядочностью. Ему или придётся лишиться власти, или вступить в борьбу с общественной непорядочностью, то есть с обществом. Для борьбы с обществом нужна идеология. Только при её наличии можно уничтожать людей. Как, например, Сталин, который соединил в себе черты государственного функционера и идеологического лидера. Но у него была идеология, а сейчас её нет. Поэтому уничтожать непорядочное общество нельзя. Управлять им порядочному человеку тоже нельзя. Вот почему порядочные люди в России к политике относятся с брезгливостью. А идут в неё или негодяи, или трезвые, прагматичные, безликие функционеры. «Политика – последнее прибежище негодяя», – так сказал Марк Твен. Поэтому пусть лучше политикой занимаются серые, невыразительные люди, политические функционеры. По крайней мере, страну сохранят, воров накажут (правда, выборочно, всю Россию не накажешь) и бунтовщиков усмирят. А бунтовщики в России люди тёмные. Сами не знают, чего хотят. Этим и вводят в заблуждение. Таких же, которые не знают, чего хотят. А когда опомнятся, возвращаются к тому, против чего бунтовали. Только в другом виде. Народ ведь непорядочен. Поэтому как ни меняй политическую систему, а от него не избавишься. Вот и приходится политикам приспосабливаться: и себя не забывать, и его нужды учитывать.

 

О бесконцептуальности концептуализма.

Цитирую текст Влада Кулькова, художника-антропофага, концептуалиста с его выставки «Участь персонажа», прошедшей в галерее РИДЖИНАБЕРЛОГА (дикое название) на ВИНЗАВОДЕ (самое подходящее для этого место).

«В случае с органической абстракцией нужно отметить, что у персонажа как такового остаётся не так много шансов, и в принципе можно выделить несколько вариантов его присутствия. Изначально сама субстанция живописи определяет потенциальную пластику тех или иных объектов и сущностей в своём поле. Это тот процесс, где при постоянном плавлении и тяге к избыточности формы становление персонажа можно описать как некое «сгущение». В дальнейшем такой характер, обладая даже специфическими чертами, что притягательно для развития некого мифа, с ним связанного, способен к дальнейшим морфологическим изменениям. Это приводит к следующему, совершенно обратному варианту – «растворению» персонажа, что опять же можно понимать в ритуальном ключе.

При понимании живописи как первичной субстанции, некого субстрата, у персонажа есть шанс прорваться, вырасти в объёмные очертания. Это можно описать как «выскакивающие скульптуры». Каждая из них в своей, казалось бы, биоморфности балансирует между воспринимаемыми качествами природного, либо некого тотема, либо вполне антропоморфной головы – шлема или маски. Персонаж становится всё очевиднее связан со своей мифологией. Но тактильность и чрезмерная хрупкость пластилиновых скульптур заставляет задуматься опять же о морфировании и стирании этих смыслов вслед за плавящейся формой».

К несчастью для Кулькова, я слишком хорошо понимаю, что он написал. Я ведь не РИДЖИНАБЕРЛОГА на ВИНЗАВОДЕ.

Он говорит, что из того месива, которое он называет «органической абстракцией», «первичной субстанцией», «субстратом», выскакивает, «сгущается» (термин из гуссерлевской феноменологии) некий мифологизированный скульптурный объект. У него мало шансов приобрести объёмные очертания. Но всё-таки есть несколько вариантов его присутствия: выскакивающая скульптура, тотем и антропоморфная голова. После того, как он выскочил в одном из этих вариантов, он снова растворяется в первичном месиве. Чем самым заставляет автора задуматься о «морфировании и стирании смыслов вслед за плавящейся формой».

И в чём же тут концепция? Что сказал автор? Нечто совершенно примитивное и бессмысленное. Точнее – ничего. Ну выскакивают у него фигуры путём сгущения месива в объёмные очертания – так они у всех выскакивают. И не просто в объёмные очертания, а в прекрасные образы. Концепция – это смысловая конструкция. Здесь её нет. Поэтому нет и концепции. А если она и есть, то это концепция скудомыслия, концепция бесконцептуальности концептуализма.