HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Олеся Брютова

Скульд

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 23.11.2007
Оглавление

13. Часть 13
14. Часть 14
15. Часть 15

Часть 14


 

 

 

Штурм стен начался на закате.

Хёскульд поднялся на нос своей ладьи. На нем был норманнский доспех и русский шлем искусной работы. Доспехи сверкали в лучах догорающего солнца. Его сухое лицо с длинным шрамом было подобно орлиному. Князь воздел над головой меч; прокричал:

Русины!

Люди, готовые, выстроенные боевым порядком, обратили головы к нему. Те, что стояли рядом, начали передавать его речи дальше по живой цепи.

Русины! Ныне привел я вас под стены Царьграда. Мы пришли – не в союзе с агарянами, не в союзе с хазарами, не в союзе с болгарами – но в союзе русских дружин! Малое число варягов с нами – не инородцы, братья.

Слушайте же, внуки Даждьбога! Мало ли потоптали кони кочевников наши земли? Мало ли насмехался над нами Царьград? Справедливо ли сказал император, что малокрепко наше копье?

Пришло время показать Михаилу и другим царям: плохо считаются они со своим соседом.

Не грабить мы пришли – мстить! Не добычи жаждем – крови! Обрушим на эти великие стены гром Перунов!.. Русины, поднимем ли Царьград на наше копье – малокрепкое?!

Гул голосов и стук мечей в щиты был ему ответом.

Речи Аскольда со вниманием слушали и на греческих стенах. Как только раздался стук мечей, в нас полетели вражеские стрелы.

На Царьгрд!! – прокричал страшным голосом киевский князь, направив меч на греков.

В тот же миг взлетели вверх осадные лестницы.

Так началась краткая, но яростная осада Миклагарда.

 

 

Три дня длился непрерывный штурм. Раненых и уставших сменяли свежие силы; место убитых занимали новые воины. Штурм велся бестолково, но напористо.

Обороняться со стен – это не штурмовать их, но все же каждый убитый грек был равен доброй сотне наших солдат, выведенных из строя. Против нас бились не столько греки, сколько их мощные стены. Лестницы ломались под тяжестью воинов, так как не были рассчитаны на такую высоту. Но их укрепляли и вздымали вновь.

Боевых припасов в городе было достаточно; потому в нас исправно летели стрелы горожан, умеющих стрелять из лука. Не могу сказать, чтоб они проделывали это особенно искусно. Если б таким количеством стрел в нас били англы или саксы – потери были бы вдвое больше. Но все-таки трое моих парней были легко ранены этими шальными снарядами, не дающими зевать.

Летели в нас также дротики и копья; кроме того – горшки, предметы роскоши и мелкая утварь. Все это, конечно, вызывало скорее смех, чем ужас. Хотя некоторые «метательные снаряды» защитников способны были раскроить череп.

Не смотря на все усилия, затеять бой на городской стене нам еще не удалось. Такой бой означил бы неизбежное падение города. Жидкие силы греков слишком растянулись в обороне многомильной стены.

Потому жители пребывали в постоянной панике; страх заменял им ярость. Они бились отчаянно, кто чем мог. Порою вспыхивал слух, будто на каком-то отдаленном участке наши все-таки прорвались. Это придавало пыла осаждающим, осажденным же добавляло смертной тоски.

Я особо на лестницы не рвался. Был среди тех, кто штурмовавших щитами прикрывал. Хотелось, конечно, в бой – но сдерживал себя. Не за этим пришел. Дожидался, когда догадаются ворота ломать…

Когда очередная атака была отброшена, некоторым пришла мысль о воротах. Делать это и раньше пытались, но не преуспели. Теперь же в одних нашли слабину. Спешно снесли и связали три мачты. Этим тараном принялись вламываться в город, не взирая на кипяток, льющийся сверху.

Ворота уже начинали потрескивать; но в это время, воспользовавшись всеобщим увлечением, с тыла все-таки напали северные гарнизоны. Незамеченные вражеские воины переплыли малыми группами фьорд, пробрались к нашим ладьям и принялись их поджигать. Тут нам пришлось оставить ворота, чтоб спасать корабли.

Когда храбрые лазутчики были все до одного перебиты, а огонь потушен, решено было временно прервать наступление и собрать военный совет.

Рога загудели, отзывая воинов от стен.

 

На борту княжеской ладьи было тесно – пришли многие предводители дружин. Князь был мрачен. Его воины, напротив, воодушевлены. Раззадоренные, люди кричали, что еще пару ночей такого горячего штурма – и город наверняка падет.

Город наш!.. Вы видели, как бледны их лица? Они уже сбираются к своим дедам!..

Да! Пусть убираются! Только их добро все едино останется нам!

Добро, яства… да и жен своих пусть не тащат с собою! На что они покойникам? А нам бы сгодились.

Хохот то и дело прерывал веселые речи. Но я не спускал глаз с Хёскульда. Почему мрачен? Что так долго силится сказать?

Наконец князь поднял руку, призывая к молчанию.

Други, слушайте теперь, что скажу. Вам могут странными мои слова показаться. Сегодня я, доверив направлять штурм Диру, забылся сном после двух бессонных ночей. Как только смежил очи – подошла ко мне мать моя, что три лета назад ушла в чертоги Моры. Она указала перстом на восток. Я узрел черную тучу – подобную ворону, распустившему крылья. Тучу ту поднимали конские копыта.

«– Хёскульд, идет погибель ваша!» – сказала она.

Тут и пробудился.

Много думал над тем видением. Не давали мне покоя северные крепости; мы оставили там живых греков и не следили за ними. А ну как, уже отправлен к Михаилу гонец?

Да пускай его отправлен! – прогудел воин из Хольмгарда. – Царь четырнадцать дён назад ушел. Мы еще успеем и город взять, и разграбить его.

Ой ли? – произнес седой викинг, которому передалась тревога князя. – На своем веку мне довелось брать много стен, и толк в этом я понимаю. То, что вы принимаете за близкую победу, может долго маячить перед вами – как лошадиный повод, выпущенный из рук. Лошадь шагом уходит от тебя, а кажется, будто вот-вот поводья схватишь. Помучаешься так полдня; лошади надоест, и она удерет в поля галопом.

Князь кивнул согласно. Продолжил:

Даже если мы войдем в город завтра – он слишком великолепен, чтоб уйти из него, не обобрав до нитки. Трудно будет нам с жадностью сладить. Грабежи затянутся. Начнутся потасовки, драки. Мы завязнем в Царьграде. Отягченные добычей сверх сил, беспечные от победы. А тем временем подойдет Михаил. И как в крысоловке окажемся.

Так что же предлагаешь, князь? – раздались недовольные голоса. – Уходить от стен с позором, не вознаградив себя?

Князь грозно глянул в ту сторону, откуда сказали. Там сидели предводители союзных варяжских дружин; они имели корысть лишь в добыче, а, значит, в падении города.

А что? Хотите победителями сгинуть?

Ропот пробежал. Сверкнули взгляды. Сейчас могла разразиться буря.

И тут поднялся Хольмстейн.

Дозволь мне сказать, киевский князь! Я, кажется, знаю, как поступить. Предместья Миклагада не менее богаты, чем сам город. Ты хочешь мстить? Иди туда. Вряд ли тамошние жители успели за городские стены убежать – вы налетели слишком внезапно. А во время штурма греки не посмели бы открыть им ворота… Покуда нам не удалось пролить достаточно крови греческой, чтоб обиду вашу смыть. Но там сможем пролить ее сполна. И сполна взять золота. Да не только золота!

Хольм посмотрел на меня украдкой. Я невольно вздрогнул, хоть и ждал таких речей от кого-нибудь. Ждал и боялся.

Хёскульд встал со своего кресла. Он жестоко улыбался.

Пусть будет так, – проговорил он. – Дозвольте своим воинам грабить греческие сады. Пустим волков в их овчарни. Надолго запомнят греки наш гнев под стенами Царьграда!.. И сделайте, чтоб запомнили крепко.

Князь обвел нас долгим взглядом. Сказал:

Убивайте всех.

 

 

Я спустился с ладьи и чуть не побежал к большой торговой гавани – оттуда только дорогу помнил. Это был первый приказ, разрешающий грабежи; раньше Хёскульд не мог его отдать – осада распылилась бы, сделалась вялой. Кому охота идти на штурм, когда можно поживиться? А времени у князя было в обрез: меньше луны до возвращения Михаила, гонец к которому отправлен, само собою… Но я не был уверен, что воины все три дня честно на стены лезли. Сам же от осады не отходил, хоть все нутро рвалось к ее усадьбе. Да только не в моем обычае бросать брата и своих дружинников в разгар боя. Ну а с ними вместе я идти туда не мог – думаю, понятно, отчего.

Теперь одна надежда: опередить всех, во что бы то ни стало!

Окликнул Ингольф, но я не обернулся.

Прихвати людей с собой, брат, – крикнул он вдогонку. – Там сейчас такое начнется!..

Я не ответил. Только сжал крепче рукоять меча.

Стремительный шаг был остановлен неожиданно. Кто-то положил руку на плечо и проговорил:

До сих пор носишь мой кинжал, Лейф?

Плечо дрогнуло; я остановился. Узнал голос.

Возле меня стоял викинг с княжеского совета.

Сигурд? Красный Волк?!

Он кивнул. Теперь, когда побелели его красные волосы и рыжая борода, трудно было признать отцовского товарища. Да и мал я был, когда видал его в последний раз.

Было то на корме драккара, уходящего в поход.

В последний поход Хродмара и Хельги!

Долго ничего не мог сказать; глядел на него молча, как истукан. В голове все смешалось.

Ты… Был с ними. Ты – знаешь? Знаешь, кто? – наконец произнес я.

Сигурд отрицательно покачал головой.

Нет. Иначе бы нашел тебя, и сказал. Но я не был при этом. А пали они не от рук британцев. Знаю, убийца был один из нас. Мы так и не открыли его имя. Больше не верили друг другу… Он не оставил своего меча рядом с телами – значит, струсил. Сделал все, как вор. Не будь этого, мы б отомстили.

Кто был в походе? Как все было?

Здесь не место о том говорить. Я скажу после, на кораблях. Или лучше – идем сейчас!

Готов был на части порваться.

Сигурд, клянусь богами: ни железо, ни золото не удержали бы меня от расспросов. Но сейчас не моя воля. Я должен идти.

Красный Волк посмотрел странно.

Поступай, как знаешь… Буду ждать тебя, Лейф.

Я мотнул головой в ответ и бросился бежать.

При этом проклинал деву, Миклагард, свое решение и глупое человеческое сердце.

Решительный воин

В вихре судьбы не дрогнет.

Скорей умрет, чем отступит.

Скорей умрет…

 

– Что это за слова, Владимир?

– Я – Лейф! Лейф Хродмарсон, пока мир стоит. А песня эта – вёльвы Унн, бледной ведьмы. Старой бриттки, говорящей с норнами. Молвил отец Лейфа, посох богини павших…

– Посох богини павших?

– Богиня павших – валькирия. Ее посох – воин. Это кеннинги, глупая женщина.

– Вы – Владимир. Владимир Воскресенский. Вам пора возвращаться. Сейчас я начну отсчет…

– Твой голос дрожит. Ты думаешь, что слушала меня слишком долго? Но слушай еще. Теперь уж я не могу вернуться. Мой путь к себе лежит через память. Вот так то! И не тебе меня прерывать.

 

За мою жизнь страх ко мне являлся нечасто; я не знал всех его обличий. Страх неудачи, страх поражения… но никогда – страх боли или смерти.

Теперь же страх принял новый вид, также неведомый мне.

Страх за судьбу другого.

Я бежал быстро. Видел, русы устремляются к западу; видел, что мне уже не успеть. Мне мешали, меня окликали, меня толкали – я не замечал; бежал вперед.

 

Боги вразумили Аскольда! Так надлежало давно поступить. Я-то уж знаю – многие варяги наведываются в греческие виноградники со дня осады… Ну а теперь все поживимся.

 

Обрывки чужих речей хлестали бичами. Мысленно я видел разное, но одно хуже другого. В голове мешались слова Сигурда, глаза князя и речи Хольмстейна…

И я бежал.

Передо мной наконец встали греческие сады – но в каком виде! Да, здесь уже побывали; побывали основательно. У иных голос золота раздается в ушах громче военных приказов. Но оставалась возможность, что ее не было в садах, когда началась осада.

Кроме того – колодец и поместье девушки находились много дальше.

Гавань давно уже была разграблена. Купцы, спасая свои жизни, побросали товары и суда. Теперь стояли только горелые остовы, да валялось трупьё – тех, в ком жадность заглушила рассудок.

Я шел сквозь разорение – в те места, куда еще не докатилась волна грабежей.

Мстители быстро за дело взялись… Думаю, очень скоро живые греки останутся только за укреплениями. Может, кого-то в рабы прихватят. Остальных отправят в Хель, без разбора – детей, стариков, женщин.

Вокруг разгорались пожары. Но не дым застилал глаза воинам – ярость. Рубили и людей, и скотину… Крушили все. Слышались крики, стенания, плач. Хохот; дикие вопли. В дымном воздухе гарь мешалась с запахом свежей крови.

Все это, прежде будоражащее не хуже эля, кормило мой страх. В глазах стояла она, и смеялась серебряным смехом, и звенела браслетами, а вода широкой прохладной лентой лилась в блестящий чан. Больше ничего не видел перед собою – только это.

Наконец приблизился к памятному колодцу. Кажется, шел очень долго… не заметил. Прислушался. Понял, что вокруг тихо. Бойня осталась позади. Не было также следов пожара или разграбления.

Приободрившись, зашагал по знакомой тропе. Я не знал, как объясню свои намерения или как помогу спастись ей и ее домашним. Честно говоря – вообще об этом не думал. Просто шел.

Вот показались ворота дома…

Сердце дрогнуло – они были выломаны.

Влетел бегом во двор. Там лежали тела рабов с проломленными головами.

Выхватил меч, взбежал по мраморным ступеням, пинками расшвыряв мешающих мне мертвецов. Некоторое время кружил по дому, натыкаясь только на трупы – и хотел выть. Но ни тела ее, ни живой не нашел.

Наконец, в одном из коридоров услышал голоса, слабый крик. Бросился на звук и оказался в большой комнате. То была ее спальня.

Богатое убранство было разбросано.

Возле порога лежал юноша – не больше пятнадцати зим. Широко открытые глаза с длинными женскими ресницами неподвижно смотрели в потолок. Его худая рука сжимала кинжал. Ребра разворотил страшный удар меча.

Кажется, в комнате были еще чьи-то трупы – но я уже их не заметил. На низком ложе лежала она – в неестественной позе, с разметавшимися волосами; как мне показалось со страху – мертвая. Над ней склонились воины в окровавленных одеждах. Их было трое.

Я не помню их лиц; не помню их речей. Не знаю, кто были они – норманны ли, русины…

Они были мои враги.

Один из них услышал, как я вошел; поднял голову. Что-то сказал мне с ухмылкой. Я приблизился и ответил ударом меча.

Он не успел парировать удар – я отрубил ему правую руку выше локтя; мгновение он глупо смотрел на обрубок, ничего не понимая.

Нечего смотреть – ее точно нет! – сказал я, и вторым ударом снес ему голову. Тут очнулись двое других; догадались напасть – один спереди, другой сзади.

Я только успевал поворачиваться. Отступил к стене, прикрывая спину. Щита у меня не было с собой – шел ведь с княжеского совета, – потому левой рукой достал из-за пояса топор и принялся отбивать удары им. Они не привыкли к такой обороне; скоро я всадил одному из них топор в бедро. Он взвыл, а я усмехнулся, и, засмотревшись, пропустил удар. Чужой меч пришелся по кольчуге – словно бык боднул. Подкольчужная рубаха продавилась, железные кольца впились между ребрами. Дыхание перехватило. Потом несколько лун ходил с узором на боку. Я скрючился, но успел уклониться от клинка, рубящего по шее. Раненый в это время собрался с силами и, хромая, замахнулся мечом. Ему удалось мне только скулу поцарапать. Я швырнул в него топор; он засел в широкой груди, пробив кожаный панцирь. Рана была смертельной.

Остался один противник. Он не стремился продолжать бой и поглядывал на дверь. А я хотел его смерти; потому не отпускал. Но, наступая, сам не заметил, что подталкиваю к выходу. И вот он, испустив отчаянный крик, как-то косо ударил, развернулся. Хотел пуститься наутек, но запнулся о труп юноши. Растянулся в коридоре. Там его и догнал мой меч.

Теперь в комнате остались только мертвецы. Так я думал. Подошел к ложу, чтоб еще раз взглянуть на девушку.

По крайней мере, я за нее отомстил…

Она была прекрасна и сейчас. Бледное запрокинутое лицо не было лицом живой женщины – но и не мертвым. Глаза закрыты. На щеках – длинные тени от изогнутых ресниц. Слабый румянец. Может, она лишь в глубоком обмороке?

На ее изорванном платье следы крови; ран я не заметил. Руки холодны и судорожно сжаты. Ни дыхания, ни биения сердца.

Не удержался, провел рукой по волосам. Мягкие…

Горло сдавила невыносимая тоска. Рухнул на колени и уронил лицо ей на грудь, сжав маленькую руку в своей.

Не встреть я Сигурда, не задержи он меня – быть может, я бы успел.

Нет горечи чернее, чем дума о невозвратно свершенном!

Не знаю, много ли времени прошло. Я словно провалился в колодец без дна. Но наконец понял: пальцы ощущают тонкое биение. Бьется жилка на ее запястье. Жива?

Поднес к полуоткрытым губам лезвие кинжала. Гладкое железо замутилось. Она жива!

Приподнял ей голову, хотел удобнее положить – и тут она открыла глаза.

Сначала взгляд девушки был пуст, озирался вокруг; потом поймал мое лицо. Осмыслился – она узнала.

Перевела глаза на мой окровавленный меч. А после взгляд ее упал на порог комнаты.

В то же мгновение тишину рассек горький крик. В яростных глазах смешались гнев и презрение – она отшатнулась от меня. С размаху ударила по щеке, будто дикая кошка.

Вспышка забрала последние силы; девушка снова лишилась чувств.

Поначалу я ничего не понял. Что так ее разъярило?

Потом посмотрел назад… и сразу догадался.

Глупец! Я глупец.

Мне надо было унести ее отсюда, мертвую или живую, унести из этой кровавой могилы! Потом уж предаваться печали. О, Лейф, ты болван! Ты возвел между ней и собой еще одну стену; похоже, самую крепкую!

Теперь она решила – юношу с женскими глазами убил я.

И разуверить у меня не получится. Разве что в три дня обучусь миклагардской речи.

 

 

Длинные черные волосы качались в такт шагам. Я нес ее, завернутую в тонкое покрывало; прижимал к своей груди – и думал: «Ну что! Пришло время решать, кто она тебе, Лейф Хродмарсон. Будущая жена? Военная добыча?.. Если добыча – то должно бы наплевать, что она там думает или чувствует. Тебе плевать? Нет. Не плевать… значит, жена? Жена-иноземка, считающая тебя дикарем, захватчиком, убийцей родных?! Не думаю, что она, очнувшись, на шею мне кинется. Ох, вляпался же ты, парень!»

Что, прихватил себе здешнюю бабенку? – сказал кто-то в стороне. – А как же приказ князя? Охота было тебе ее сюда тащить! Там бы уж навеселился, где нашел, да и прирезал… Или для товарищей стараешься?

Я скрипнул зубами, осторожно положил свою ношу на землю; вытащил топор.

Болтливым укорачивают языки. А тем, кто лезет не в свое дело – головы. Выбирай, что любо?

О, да ты, вижу, не на шутку сердит! – сказал весельчак. Это был какой-то северянин из дружины Хёскульда. – Если надоело резать греков – так прямо и скажи. Мне, признаюсь, тоже прискучило. Давно не затевал хорошего боя!.. До первой крови?

Это он проговорил, уже вынимая меч из ножен.

До твоей смерти, свинья, – ответил я и крутанул топором над головой, чтоб замах вышел шире.

Убил его быстро. Он где-то хорошо приложился к вину; да и не готов был к смертельной схватке. Злости моей у него тоже не было.

Удивление не сходило с пьяного лица – и удивленным предстал он в чертоги Одина. До последнего не верил, будто можно убить за то, что он сказал.

Я сам себя не понимал. Зарубил его больше с досады.

Действительно, он сказал то, что видел. Откуда ему было знать?.. Думаю, не один он будет говорить подобное.

Но сейчас готов был зарубить любого, кто решится говорить о ней, обо мне, или же залезать в мои мысли.

 

Когда вытирал топор об одежду убитого, посмотрел туда, где оставил девушку.

Увидел большие изумленные глаза. Она уже пришла в себя; наверное, видела наш бой. Приподнялась на локте – и тоже ничего не понимала. Злобный варвар ее не изнасиловал, не убил; к тому же, только что дрался с таким же варваром. Может, из-за нее… Что бы это значило? Не готовится ли ей какая-то страшная участь?

Я читал в темных глазах как по писаному. Улыбнулся даже, хоть невесело было. Она вздрогнула.

Да. Вид у меня сейчас, должно быть, – как раз детей греческих пугать.

Тогда я опять заговорил, как у колодца. Старался выразить голосом то, что не мог словами.

Ты ведь не хочешь лежать здесь? А если не хочешь, придется мне взять тебя и нести. Сама ведь идти не сможешь. Так что делать нечего.

Я медленно к ней подошел, – не хотел вызвать большего страха, – и осторожно поднял. Она попыталась сопротивляться, быстро говорила, и я дорого бы дал, чтоб понять смысл. Хоть вряд ли мне сказано было нечто приятное.

Прошлый взрыв дикой ярости не повторился – она слишком ослабла. Поняв, что ничего не может поделать, стихла; перестала биться в руках. Только молча плакала. А у меня было скверно на душе.

Я знал, что все это не может закончиться хорошо; что передо мной – тысяча препятствий. Но, вопреки всему, даже вопреки самому себе, нес ее вперед.

Просто не мог поступить иначе.

 

 

 


Оглавление

13. Часть 13
14. Часть 14
15. Часть 15
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!