Дорога в Сумерках

 

 

 

Вечер завершился грубо и гадко.

В дверь позвонили; на пороге оказалась дальняя родственница. Она долго и сердито что-то бубнила, стоя в коридоре. Вытягивала шею с натужным любопытством. Она была наконец счастлива, обнаружив нечто вроде пьяной оргии. Хотя отсутствие пикантных деталей несколько разочаровало ее.

В глазах родственницы играл огонь праведного благочестия; под его влиянием компания начала собираться и уходить.

 

Она ушла первой. Неслышно оделась и шмыгнула в дверь, не поднимая глаз на хозяйку, проводившую долгим внимательным взглядом. Потом ушли и все остальные.

 

Когда квартира очистилась от гостей, он рассеяно выслушал последние слова назидания, медленно закрыл дверь и сел на диван.

Десять минут назад она сидела на этом самом месте.

Она?.. кто?

«Маленькая девочка

Со взглядом волчицы»

Какая-то неизбывная горечь вдруг захлестнула. Затопила душу, мозги, все существо. Черное отчаянье и бессилие.

Некоторое время ему казалось, что он – немая каменная статуя, – сидит так уже многие тысячелетия.

Немота и неподвижность сковали его, даже мысли в голове окаменели. Перестали двигаться и существовать.

Но не было покоя в этой неподвижности. В ней была темная, страшная беда, стиснутая в кулак.

Вдруг что-то красным пламенем, ядовитым огнем брызнуло в глаза. Что?

Роза. Она стояла, забытая своей владелицей. Красная роза, подаренная неизвестно кому неизвестно зачем.

Действие пришло быстро и без участия сознания. Чиркнув кремнем забытой кем-то зажигалки, он поднес маленький веселый язычок к алому бутону.

…Лепестки корежились в пламени, чернели и рубцевались по краям. На некоторое время это принесло облегчение. Но когда огонь угас, тьма снова встала перед ним.

На этот раз, в образе обуглившегося цветка.

Жаль, что он не может так же спалить свою душу.

Свою душу, вместе с этими серо-стальными глазами, которые остались в комнате, и смотрят на него из пустоты. Глаза, в которых боль, и дерзость, и вызов обреченного.

Она ушла, но осталась. Осталась – и теперь не уйдет никогда из этой пустой комнаты.

А когда уйдет он, то она последует за ним. Серый призрак в фиолетовой рубашке и длинной черной юбке с разрезами. За ним последует ее рука на плече, и тепло ее тела также последует следом.

Голос, говорящий о спасении… Какая чушь! Какое спасение?!

 

Вот теперь в его проклятии поставлена решающая, последняя точка.

 

…Положив все необходимое на пол, я приступил к делу.

Начал аккуратно, прямо в центре этого, рисовать пятиконечную звезду красным мелом. Такой мел я искал около двух недель. Он должен быть качественным и слабо крошащимся. Лучше всего, конечно, выцарапать все ножом, но в подвале – неровный бетонный пол. А ошибиться нельзя. Нельзя, чтоб линия исказилась или прервалась.

Не отрывая руки, я рисовал звезду.

Последняя линия – и я вернулся в начальную точку.

Начал рисовать Круг Замыкания.

Он прошел точно по вершинам звезды. Еще раз проверив точность и четкость линий, приступил к основному.

 

Одни духи живут любовью, другие кровью. Если подумать даже, что некоторые духи ненавидят, это не опровергает логики рассуждения. Ненависть – любовь, только иная, черная любовь.

 

Есть еще бродячие, которые были наказаны вечным скитанием, и постояльцы. Те, что застряли в каком-то пространстве, будь то дом, чердак или кладбище.

Кровью живут многие бродячие, но больше – постояльцы. Они ее пожирают. Это – их жизнь.

Если вы возразите, что я забыл о духах, питающихся нашим страхом, то отвечу: нет. Страх – это кровь. Черная кровь.

 

…Бетонный подвальный пол в пятиугольнике быстро обугливался, постепенно чернея. С резким свистом был вытолкнут весь воздух из пространства над кругом.

Если в круге или пентаграмме где-то прерывается линия, я пропал. У него будет столько энергии, что ему ничего не будет стоить просто вывернуть меня наизнанку.

Во рту пересохло. Я почувствовал укол в сердце.

«Он заметил меня. Он насытился и заметил… меня»

Холод, жуткий, нереальный холод ворвался через солнечное сплетение. Вгрызался все глубже.

«Наверно, они так смотрят. Проверяют. Прощупывают»

Более удачных слов в голову не пришло. Я сделал блокировку, борясь со взглядом невидимого духа.

Невидимого?..

 

Нет.

Пустота сгустилась, как холодный туман. Собралась над кругом, и тут…

 

Я увидел… его.

 

 

С трудом подавив желание разорвать тетрадку, он встал, прошелся по комнате из угла в угол.

«Демон! Что ты знаешь об этом? Вот она – знает. Я почувствовал это возле нее, как холодное дыхание Зла. Я верю, да… Она знает. Ох, не узнал бы ты сам через эту странную Ленкину подружку, что такое – черная кровь. Немного побольше».

 

И – тихий голос из сна. Это ее голос. Конечно.

Он понял сразу.

 

«Спасение! Спасение близко!»

 

Спасение… Спасение от сумасшествия, погружающее в умопомешательство!

Нет. Так не пойдет. Нужно выйти на улицу.

Нарваться на кого-нибудь, набить морду, получить самому.

Что угодно, только не сидеть здесь.

 

 

*   *   *

 

Ночная улица – это всего лишь ночная улица. Пустая дорога, на которой тебе не попадется никто, если час достаточно глух, а шаг достаточно мягок. Она не более опасна, чем улица дневная. А может даже и безопаснее.

Никто не встретился, чтоб с наглой улыбкой потребовать закурить; не орал в подворотне пьяным фальцетом на четыре голоса.

Наверное, фигурка в кармане джинсов делала свое дело: охраняла путешественника, как и было предписано ее создателями.

На удивление тихая и густая ночь. Воздух не холоден и не тепел. Его словно нет вовсе. А он, в своем сером камуфляже обыденности, настолько сливается с ночной дорогой, что сам не ощущает свое бытие.

Идет по черному асфальту, куда несут ноги. Но по привычке все чувства – пять их там или шесть – находятся в полной боевой готовности. Расслабляться нельзя.

Гудит мотор где-то на пределе слышимости. Тихий порыв ветра. Мягкий шорох крыльев над головой… какая-нибудь ночная птица.

И сразу вспомнилось, как однажды, среди бела дня, он увидел сову. Прямо в центре города.

Сова сидела в кроне старого дерева, растущего возле дороги. Близоруко хлопала огромными желтыми глазами, не понимая, чего забыла в этой гремящей, пыхтящей и воняющей выхлопными газами местности.

Вероятно, дождавшись вечера, она покинула ветви чахлого городского клена, тяжело махая крыльями под впечатлением пережитого.

Может быть, сейчас над его головой пролетела та самая сова? Только уже хорошо осознающая, что она делает в ночном каменном лесу.

Теперь – сова охотится.

 

Охотится…

 

Одновременно с этой мыслью пришло беспокойство. Он мобилизовал все свои и без того обостренные ощущения, чтоб определить его источник.

Да… Где-то сзади. Идет. Ближе и ближе.

Человек?

Он оглянулся, но дорога пуста.

Странно. Беспокойство не прошло.

Только усилилось.

Но стоять и ждать, пока ощущение пройдет, бессмысленно. Дорога свободна – и впереди, и сзади. Так зачем останавливаться?

Он двинулся далее, но старался ступать так тихо, чтоб не заглушить собственными шагами ни единого звука.

Ни единого чувства.

Без сомнения, что-то приближается. К нему. Что-то холодное и давящее.

Он вновь резко обернулся.

Теперь этого было достаточно, чтоб краем взгляда захватить невысокую черную тень, метнувшуюся влево. Тень человека.

Вот только… Вот только сознание не сразу включилось. Дело в том, что тень не ползла по стене или асфальту за своим хозяином.

Она прямо шла посредине дороги.

 

Страх еще не успел прийти, если вообще был должен.

Он развернулся и хотел подойти к тому месту, где видел тень. Удивление было сильнее… Сильнее невнятного крика об опасности.

Он уже сделал шаг вперед…

Как вдруг рев моторов раздался совсем близко, словно над ухом. Казалось, внезапно зарычала и взвыла сама ночь. Прямо на него вылетели яркие огни фар.

Как он мог не услышать приближающийся звук?!

Это было последней оформившейся мыслью. Тело само знало, что делать.

Не успев ничего понять, он уже лежал в кювете, глядя на удаляющиеся красные огни.

 

Мотоциклисты. Три мотоцикла улетали на бешеной скорости, гудя, как реактивные самолеты.

Черт побери. Они словно материализовались из воздуха!

И если бы он все-таки вышел на середину… Никакая быстрота не спасла бы его.

«Потому что… Чтоб я сдох. Они хотели меня сбить».

Он почему-то их не увидел. Но они – они должны были прекрасно видеть его.

Он стоял на обочине дороги, и, тем не менее, один из мотоциклов пролетел там, где за секунду до этого находился он.

Бред. Зачем?..

 

Но, словно в подтверждение этого, ревущий звук вновь начал приближаться.

Они развернулись. Поняли, что проскочили мимо, и развернулись.

Это означало, что надо сматываться.

Низкие кусты выглядели сейчас, как наилучшее решение. Ночь темна, а дальше в сторону от дороги тянется сквер. Хороши они будут там на своих «харлеях»!

С этой мыслью, завидев приближение огней, он нырнул в живую парковую изгородь.

 

…

Он пришел домой, когда над городом уже занимался рассвет. Только поднимаясь по лестнице, почувствовал – скорее всего, разбито колено.

Осмотрев себя, понял, что очень грязный. Кожа на руке содрана. Но, кроме ноющего колена и руки, больше повреждений не обнаружилось.

Да. Хоть по морде и не надавал, но раздумья отошли на второй план. Еще бы, такая веселуха!

Он мрачно усмехнулся.

«А ведь это в первый раз тебя целенаправленно хотели убить!» – сообщил разум несколько торжественно. «Поздравляю! Наконец кто-то там из высших сил до тебя снизошел, парень».

И сразу вспомнилась тень.

Тень, одиноко бредущая по дороге. Сама по себе.

Да уж. Это явно не божественный промысел.

 

Ключ привычно скользнул в замочную скважину, хоть и невидимую в полутьме коридора. Дверь подалась вперед, тихо скрипнув.

Дверь отворилась.

Первым инстинктивным желанием было – выскочить назад.

Но он вошел.

Помимо воли.

Вошел и закрыл дверь за спиной.

Наверное, чтоб никто больше не увидел того, что находилось за дверью.

В узком коридоре, как раз там, где, как он сказал, убили человека, стоял стул из кухни.

На какую-то секунду померещилось, что стул стоит в центре пентаграммы, и вокруг начерчен красным мелом круг замыкания.

 

На стуле сидел человек.

Человек в сером плаще с капюшоном. Лицо избороздили глубокие морщины. Веки глаз и узкий рот были зашиты.

На коленях свернулся, поджав под себя все лапы, огромный черный кот с острыми ушами. Одна рука человека свешивалась вниз, другая гладила кота.

 

От лица под капюшоном исходил… темный свет.