Хроники

 

 

 

Непереводимо...

Проблема перевода. Я ничего не понимаю. Всё мне приходится по сто раз объяснять. Все сердятся. Даже мама и друзья. Им не повезло. Я для них – сын и друг.

Вот у вас был бы друг такой – всё ему на пальцах объясняй. А если он не понял, в лучшем случае замучает вопросами, в худшем – повыбивает кулаками окрестные стёкла. А за неимением таковых – врубится сразу. Головой в стену.

 

 

*   *   *

 

Самая непереводимая вещь – любовь. Судя по определениям окружающих – со мной такого не было. То есть, они про себя рассказывали, говорили: любовь. А со мной такого не было...

Я его люблю – он мне не звонит, – жаловалась подруга. А я бы сам позвонил тому, кого я люблю. Она говорит – ты дурак, я же девушка, парни первые звонят! Я говорю: какая разница! Она обиделась – все вы одинаковые. А я даже не сразу понял, кто – все...

С другом пили пиво. Она от меня ушла, найду обоих – убью! Я говорю: зачем так сразу? И зачем она тебе, если не любит тебя? Он: ты ничего не понимаешь, я её люблю! Я действительно ничего не понимаю – если бы я кого-то любил, я бы не желал этому человеку смерти.

 

 

*   *   *

 

Мир. Мой.

В моём мире есть явление, которое я называю «стакан». Это когда до тебя всё доходит как через стекло. Тебя будто отделили от мира куполом или стаканом. Непередаваемое чувство одиночества – что бы ты ни сказал, стекло исказит это. И так же исказит то, что скажут тебе. Это кошмарно. Только от одного этого можно сойти с ума.

 

 

*   *   *

 

Небольшое отступление. Недавно я изобрёл новый способ медитации, свой собственный. Заключается он вот в чём: надо удобно сесть или лечь, закрыть глаза. И почувствовать себя чем-нибудь. Не представить, а именно почувствовать!

А изобрёл я это совершенно случайно. Дело было так: сидел я на даче у родителей, на веранде. После тяжёлого трудового дня – прополка и прочая дребедень. На столе передо мной стоял стакан. С водой. И я подумал: а как может чувствовать себя вода в стакане? Попытался его взять и тут же ПОЧУВСТВОВАЛ, что чувствует вода... даже движение молекул и водородные связи... И, наверное, я уронил стакан... Потому что я вдруг начал частично впитываться в горячий песок и частично – испаряться... Незабываемое впечатление...

 

 

*   *   *

 

А теперь – о музыке. Вот вы – какую предпочитаете? Я, например, всякую могу слушать. Только если гармоничную. Правда, что значит «гармоничная», почему-то никто не понимает... Приходится объяснять: ну, это когда совпадает настрой автора и музыки. А если слушать ещё под настроение соответствующее... Но, говорят, объяснение неубедительное, непонятное и надуманное. И про книги я тоже выдумываю всё. Говорят, мол, не может человека так от литературы переть! И что нужно жить реальной жизнью. Не понимаю! Ведь тот, кто пишет книги, живёт в реальности! И о ней же пишет. Что нереального в книгах? Странно.

 

 

*   *   *

 

Рассказывать, так рассказывать. Всё и по-честному. Но только не психиатрам! Им ничего не рассказывайте, если они вас спрашивать будут! Я вот им недавно проговорился, что стихи пишу, так они меня в мании величия заподозрили. Да, к чему я про психиатров начал. Пару месяцев назад загремел я в дурку. И уже не в первый раз. Вот, только вчера выписали. Но вы не пугайтесь. Мне говорили, что зря вас, психов, вообще из психушки выпускают. А ведь если никого не выпускать, в конце концов, на воле никого не останется. А мне говорят – ладно там, у людей депрессия, полечились и домой, а у тебя шиза, сразу видно! Вдруг на людей кидаться начнёшь! Мы тебя боимся и не хотим, чтоб ты у нас в группе был! Я говорю: да я максимум, что могу сделать агрессивного, это самоубиться. А мне в ответ: ну, расскажи тогда, как ты вены резал. Я в них стулом запустил, и в университете больше не учусь.

 

 

*   *   *

 

А теперь хочу рассказать про дурдом. Ведь вряд ли кто-то из вас в психиатрической больнице был. А там и не страшно вовсе. Просто грустно и неинтересно. Вот спишь, например, себе. И утро началось. Нет, чтоб всем дать поспать – ходит санитар с ключами, и ими по кроватям стучит. Пока все в палате не подымутся, так и будет долбить. Хочешь, не хочешь, а встанешь. Потом надо жрать идти. То есть, завтракать, прошу прощения. Тут тоже – хочешь, не хочешь... Если откажешься есть – могут и в буйное отправить. Хотя, по-моему, как раз адекватный человек и не станет ТАКОЕ есть...

После еды раздают колёса. Таблетки, то бишь. По горсти на брата. И надо сразу съесть. И запить. Мерзким киселём. В общем, мрак и ужас. Обед и ужин – точь-в-точь как завтрак. А между этими «приёмами пищи» я сижу в кресле и смотрю в стену. Потому что лежать нельзя, а делать что-либо другое просто не хватает сил.

Но только вы не думайте, что это я по жизни овощ такой! Я, конечно, лентяй и распиздяй, каких мало, но смотрение в стену – вовсе не основное моё занятие! Я, например, вполне могу поддержать весьма высокоинтеллектуальную беседу – я много читаю, хорошо помню тексты и думаю тоже весьма неплохо. А на психе просто колёса серьёзные дают.

 

 

*   *   *

 

Но, видимо, не всем... В последний раз меня в хорошее отделение вписали, в тихое. И, почему-то, совместно мужское и женское. Там такие кадры были! Вот тётка одна, например, всё время ходила и громко пела не пойми что. Ей говорят: ну, что ты всё время поёшь? А я – София Ротару! Ну, а ты можешь заткнуться, хоть полчаса не петь? Как же я могу не петь, я же София Ротару! Железная логика... А у соседа моего по палате всё время страусы в коридоре бегали. Страшные. Он меня этими страусами так задолбал, что я его послал главврачу отделения на эдакое безобразие пожаловаться. Даже сопроводил его до кабинета, чтоб не боялся... Что ему после этого неделю кололи, я не знаю, но про страусов он больше не говорил. Может, бегать перестали, а может – сказать боялся... Да. Ещё с нами за компанию Ленин лежал. Здоровенный дядька, всё время молчал и чего-то в тетрадке записывал. Я когда с ним знакомился, спрашиваю: вас как зовут? Ленин, говорит! Владимир Ильич. Я опешил, ляпнул сдуру: вы ж на него не похожи даже! Так он мне целую лекцию прочёл, как ему в голову мозг Ленина пересаживали... И после этого говорят – я псих. Где справедливость?

 

 

*   *   *

 

Нет, конечно, я периодически несу всякий бред... Типа, если в каждом доме будет своя котельная, Сибирь должна отделиться от России. Такой вот сибирский сепаратизм. Я как-то раз наверно месяц только об этом и говорил с каждым, кто догадывался вступить со мной в беседу... Сто процентов, всех довёл до ручки этими котельными, но, видимо, мои друзья терпеливы. Ещё я помню то, чего не было. От этого бывают споры и ссоры. Ведь меня ж не переубедишь, что всё было совсем не так... Но в дурдом меня сплавляют по причинам более веским – только тогда, когда я начинаю «ловить сигнал из космоса». То есть, беседовать с посторонними голосами. Но, слава Богу, это бывает редко...

 

 

*   *   *

 

Я уже говорил, что очень люблю музыку. Но, почему – кажется, ещё нет. А началось с того, что мне подарили песню. Много лет назад, мне тогда было то ли 12, то ли 13, «... я мечтал об этой жизни с 12 лет...», но это не важно. Тем летом я в палаточном лагере был, и там один человек подарил мне песню. Про «подарил» – он сам так сказал. Сказал, что эта песня очень на меня похожа. Может, знаете? Группа «Наутилус помпилиус», «Одинокая птица». И с тех пор музыка для меня – вещь весьма мистическая. С различной музыкой у меня ассоциируются люди и книги. Рассказывать долго... Ну, например, когда я разговариваю с одной очень хорошей своей знакомой, у меня всегда в голове звучит альбом Аквариума «Равноденствие». Вот кто бы знал бы, почему?.. Если у меня плохое настроение, то приходится слушать минорные композиции Цоя, а если я впадаю в эйфорию, обязательно буду слышать Битлз. Как-то так.

 

 

*   *   *

 

Творчество – тоже весьма мистично. Во всех проявлениях. Вот как это – появляется музыка или картина? Я, например, так не умею. Но знаю людей, которые могут делать музыку или рисовать. Я уважаю таких людей.

 

 

*   *   *

 

А себя не уважаю. Вроде бы я могу производить вполне сносные тексты. Но очень редко. Всегда что-то мешает! Вот сейчас – осенняя депрессия. Ничего неохота делать. Не то, что писать, поесть приготовить – тяжёлая работа. Хочется просто лежать. Круглые сутки. Вот как так можно? Шизофрения, чтоб её... Параноидная, шубообразная, прогредиентно-реккурентная... Красивое название, даже наизусть выучил.

 

 

*   *   *

 

Ну вот. Текст произвёл. Пойду лежать. Самое обидное – то, что непереводимо. Остальное не так важно. Просто жизнь.