HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Андрей Дорош

Сон Романа Ивановича

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за август 2019 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за август 2019 года

 

На чтение потребуется 45 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

Опубликовано редактором: Андрей Ларин, 19.08.2019
Иллюстрация. Название: «Кругосветное путешествие» (1860-е гг.). Автор: Андре Анри Даргелас (1828–906). Источник: https://zhiznteatr.mirtesen.ru/blog/43044457006/SHkola,-uchitelya-i-ucheniki-na-polotnah-staryih-masterov

 

 

 

Считается, что сон алкоголика крепок, но краток. Сны палачей тревожны и являются отражением угрызений совести. Учитель истории и обществоведения Роман Иванович был трезв, и совесть его была кристально чиста, поэтому ему снилось, что он уволился из школы и стал бизнесменом, стоял на рынке и торговал из палатки женскими трусами и прочим ширпотребом аналогичного достоинства. Торговля шла бойко, от желающих купить у удачливого бизнесмена бельё китайского производства не было отбоя. Количество товара неумолимо сокращалось, а количество денег, которые Роман Иванович пренебрежительно складывал в коробку из-под телевизора (судя по размеру коробки, это был скорей всего советский цветной телевизор «Фотон»), неумолимо увеличивалось. Причём платили покупатели крупными купюрами, иногда даже в иностранной валюте – долларами и евро, и не требовали сдачи! Роман Иванович был счастлив как никогда… Но ничто не вечно под луной, и его счастью пришёл конец. Сон был прерван настойчивой и противной мелодией вызова мобильного телефона. Он, не открывая глаз, взял трубку.

– Алле-е… – промямлил почти нечленораздельно, ещё не чувствуя грани между сном и реальностью.

– Роман, доброе утро. Заедь сегодня в школу. Надо срочно увидеться. Когда сможешь приехать? – женский голос на том конце провода был властным и неумолимым, не допускающим возражений, и сказанное прозвучало как смертный приговор.

– М-м-м… Доброе утро Ольга Николаевна, через два часа буду...

– Хорошо. Жду у себя в кабинете!

Этот звонок директора школы Ольги Николаевны Барышниковой спустил Романа Ивановича с небес на землю. Он окончательно проснулся на продавленном диване у себя в обшарпанной двухкомнатной хрущёвке, в которой он проживал со своей бабушкой, пенсионеркой Дарьей Сергеевной. Роман Иванович был холостяком, которому уже хорошо под тридцать, учителем местной школы, человеком, глубоко неудовлетворённым качеством своей жизни, и часто роптавшим на несправедливость и жестокость судьбы, а вовсе не удачливым продавцом китайского ширпотреба. В очередной раз осознав этот неумолимый факт, Роман Иванович досадно сплюнул на пол и глубокомысленно, с грустью вздохнул. После чего, надев рубашку и натянув помятые серые штаны, он вышел из комнаты и тут же попал в совершенно иную, немного враждебную ему атмосферу.

В соседней комнате в глубоком кресле восседала, подобно императрице на троне, Дарья Сергеевна и внимательно смотрела орущий на всю квартиру телевизор, который громко вещал о достижениях и дальнейших великих планах на будущее нашего Отечества. Старушка удостоила внука надменным взглядом, в котором читалось откровенное презрение.

– Проснулся, дармоед, а кто будет деньги приносить? Одни гулянки на уме! Лучше я квартиру отцу Максиму подпишу, чем тебе! Он мне всегда продукты передаёт и про здоровье спрашивает, не то что ты!

– Бабушка, ну прекрати… – плаксиво попросил Роман Иванович, торопливо пытаясь позавтракать осклизлой варёной картошкой и остывшим вчерашним чаем.

– Что прекрати? Что прекрати? Ждёшь только, когда я помру! А помру я, как ты жить станешь?

Негодование старухи было необоснованным. Роман Иванович не был любителем гулянок, точнее, конечно, был бы, но его финансовое положение не позволяло ему часто весело и беззаботно проводить время. Практически все семь дней в неделю он работал в школе и занимался репетиторством, но, несмотря на это, его материальное положение не улучшалось. Конечно же, с каждым годом он зарабатывал немного большее количество денежных единиц, но вот купить на эти честно заработанные рубли можно было гораздо меньше. Поэтому выбраться из нищеты ему не удавалось. Но вот Дарье Сергеевне это было бесполезно объяснять. Она отличалась склочным характером, поэтому не имела близких подруг, круг её общения ограничивался несколькими соседками и почтальонкой, приносившей ей пенсию. К тому же последние пару лет из квартиры она практически не выходила по причине болезни ног. Её досуг скрашивал телевизор, которому она полностью доверяла. Телевизор же убедил её в том, что благосостояние её внука Романа Сергеевича, школьного учителя, неукоснительно растёт. А если его благосостояние растёт, то где, спрашивала себя саму бабушка Дарья, деньги?! Значит, внучок их просто тратит на весёлое времяпрепровождение. Сам идёт на гулянки, а ей говорит, что занимается репетиторством. Переубеждать её было бесполезно.

Роман Иванович не стал вступать в навязываемую ему родственницей словесную баталию и предпочёл как можно быстрее покинуть квартиру.

 

Добравшись до школы и насладившись по дороге тёплой апрельской погодой, Роман Иванович на ступеньках общеобразовательного учреждения столкнулся с учеником 6 «а» класса Серёжей Дубининым. Страдающий задержкой психического развития, безобразно толстый и не по годам сильный, Серёжа обрадовался, увидев перед ним беззащитного Романа Ивановича, который не имел права ответить ему грубостью. Начал его обнюхивать и тереться о его пиджак слюнявым улыбающимся лицом, издавая нечленораздельные звуки, похожие то ли на поросячье похрюкивание, то ли на кошачье мяукание.

– Серёга, отойди! Ну что ты делаешь?! – учитель попытался отстраниться от любвеобильного ученика, боясь испачкать старенький, но чистый пиджак физиологическими жидкостями, щедро выделяемыми носом и ртом школьника.

– Так котики здороваются! – смеясь безумно, просветил его глупый ученик, и его жирное и дряблое тело заколыхалось в приступе смеха.

Аккуратно отстранив малолетнего идиота, Роман Иванович наконец поднялся в кабинет директора.

– Ольга Николаевна, здравствуйте, разрешите войти? – несмело поинтересовался Роман Иванович в приоткрытую дверь кабинета.

– Заходите, – отозвалась директриса, смотрящая в монитор. Оторвав глаза от экрана, она взглянула поверх изящных очков в золотистой оправе на вошедшего учителя и предложила ему сесть.

– Садись, Роман. Я с тобой хотела поговорить насчёт твоего ученика. Артура Упырева….

При упоминании имени школьника в голове Романа Ивановича тут же возник яркий образ в виде нагло улыбающегося, розовощёкого, плотного и высокого юноши, в своем физическом развитии явно превосходившего Романа Ивановича, в дорогущем заморском спортивном костюме, стоящем не меньше, чем годовая зарплата бедного учителя, и в не менее дорогих белоснежных кроссовках, стоящего рядом с личным японским скутером. В душе учителя начала полыхать ядовитым огоньком маленькая бессильная злоба и зависть к Упыреву, от злости и напряжения его кулаки едва заметно сжались. Сощурив глаза, Роман Иванович спросил:

– Что же он опять натворил?

– На этот раз его обвиняют в том, что он нечаянно толкнул торговца всяким старьём, а тот взял да и умер! Понятное дело, что менты к нему просто так придрались, им лишь бы «палку срубить»! А может, и из зависти к его отцу… От тебя требуется дать положительную характеристику на Артура. Мы должны помнить, что Артурчик – спортсмен и украшение класса, а его отец нам здорово помогает. Взять хотя бы недавний ремонт и закупку сантехники. Мы должны это помнить и не оставить в беде нашего ученика. Я почему-то уверена, что у него большое будущее.

Роман Иванович, узнав о проблемах с законом, возникших у Артура Упырева, очень обрадовался. Тут же представил себе такую картину: огромный кабинет с дорогой мебелью и шикарной отделкой, за огромным изящным столом под портретом президента в изящной резной рамке сидит свиноподобный Упырев старший. На нём дорогой костюм, от его тела приторно пахнет дорогой туалетной водой, которая, однако, не может полностью забить запах застарелого пота. На его туловище, держась на коротенькой и толстой шее, маленькая, по сравнению с большим и рыхлым телом, коротко стриженная голова. На ней красное от гнева лицо с отвисшими щеками. На лице глубоко посажены маленькие, налитые кровью глазки, которые, подобно буравчикам, с дьявольской злобой сверлят стоящего в углу, бледного и растерянного Артура Упырева, который опять подвёл своей выходкой любимого папочку.

– Насчёт его «большого» будущего я не сомневаюсь. Только после слова «большое» я бы поместил слово «преступное», в аккурат перед словом «будущее». – Говоря это, Роман Иванович плотно сжал узкие губы, и шипя от злости продолжил: – Не прошло и года, как его снова обвиняют в совершении очередного преступления. Почему именно его?! Я вам скажу, Ольга Николаева, оттого, что он самый настоящий бандит! Сколотил банду из своих дружков, прогуливает занятия и безобразничает вместо учёбы! На моих уроках он не был ни разу за год! Я не только не дам ему положительную характеристику, но и по своим предметам его не аттестую!

 

Роман Иванович был прав. Но даже он, классный руководитель Упырева младшего, не знал всей правды. Артур Упырев был не только учеником 11 «а» класса и сыном богатого и беспринципного владельца крупного агрохолдинга Эдуарда Упырева, поднявшегося ещё в лихие девяностые. Помимо этого, он, видимо, бесясь с жиру, сколотил банду из менее умных и обеспеченных сверстников, которая ради развлечения занималась вымогательством, кражами и другим мелким криминалом, не считаясь даже с особо тяжкими статьями уголовного кодекса. Месяцев десять назад, с момента этого разговора, он обвинялся в групповом изнасиловании студентки местного техникума. Но дело развалилось по причине того, что потерпевшая изменила свои показания, признавшись в том, что она специально оговорила Артура, надеясь получить с его семьи крупное денежное вознаграждение, и всё, что между ними и его друзьями случилось, произошло по обоюдному согласию. Дело закрыли из-за отсутствия состава преступления, а на студентку тут же завели уголовное дело за заведомо ложный донос. Получила ли она всё-таки денежное вознаграждение от семьи Упыревых или нет, осталось неизвестным по причине того, что примерно через неделю после того, как она созналась в клевете на сына уважаемого в городе человека, её труп, висящий в петле, обнаружили в одном из заброшенных зданий промышленной части города. К трупу прилагалась записка, в которой студентка просила в своей смерти никого не винить.

В этот раз Артур Упырев рисковал попасть на суд Фемиды по причине того, что он и его друзья взялись «крышевать» расположенный недалеко от школы блошиный рынок и обложили торговцев непосильной данью. Многие из них, в особенности мужчины, возмутились самим фактом, что с них требуют деньги размажоренные молокососы, и платить наотрез отказались. Реакция юных рэкетиров не заставила себя долго ждать. Артур со товарищи подкараулили у дома главного зачинщика взбунтовавшихся старьёвщиков – одноногого старшего прапорщика в отставке, который пытался продать на этом рынке предметы своей воинской экипировки и награды, доставшиеся ему за службу в горячих точках, где он и оставил свою ногу. Разговора с бунтарём не получилось, и детишки забили его до смерти бейсбольными битами прямо у подъезда, где и проживал отставной старший прапорщик… Учитывая то, что у покойника ранее был конфликт с юными отморозками, они оказались в числе подозреваемых по данному факту. Правоохранительные органы начали снова проявлять нескрываемый интерес к личности Артура Упырева, именно поэтому ему и требовалась положительная характеристика. Конечно, Упырев старший очень любил своего единственного сына, но его выходки ему откровенно надоели. И поэтому он мечтал отправить сынулю учиться в Англию от греха подальше, как можно скорее, и для этого ему требовались сущие пустяки – получение школьного аттестата и снятие с сына статуса подозреваемого по этому неприятному «мокрому» делу.

Впрочем, насчёт второго он был уверен: нужным людям он уже «занёс», они как надо повернут дело, которое давно бы уже прекратили, мешал лишь общественный резонанс в связи со зверской расправой над ветераном. Да и насчёт школы он тоже не сомневался – характеристика в этом уголовном деле была, понятное дело, чистой формальностью, как и аттестат для последующей учёбы в Англии. Но он привык выходить из всех ситуаций победителем и для этого оказал негласную, но весьма существенную материальную помощь директору школы Барышниковой.

 

В ответ на реплику Романа Ивановича Барышникова встала, прошлась по кабинету, затем снова села и сказала, вплотную придвинувшись к Роману:

– Роман Иванович, тут я хотела тебя премией поощрить к окончанию учебного года за хорошую работу. Двойной. А также существенной прибавкой к отпускным из фонда нашей «педагогической взаимопомощи». Но это в том случае, если ты сделаешь то, о чём я прошу. Что скажешь?

Роман Иванович задумался… Упырева он, откровенно говоря, ненавидел за то, что тот вёл себя вызывающе и периодически унижал Романа Ивановича в присутствии других учеников, пользуясь своею безнаказанностью. А ещё в глубине души он завидовал Упыреву, ведь если бы у него был такой отец, то ему бы наверняка не пришлось жить на учительскую зарплату в хрущёвке с полоумной, с трудом передвигающейся бабкой. К тому же, он считал Упырева законченной мразью, преступником, и желал того, чтобы его наказали по заслугам по всей строгости закона, понимая при этом, что это желание практически невыполнимо.

Но с другой стороны, Барышникова предлагает неофициальную премию из чёрного, негласного фонда школы…. Фактически – личных сбережений директора, которая не была чиста на руку, зарабатывала деньги, нагло используя своё служебное положение при каждом удобном случае, начиная с торговли оценками и аттестатами и заканчивая «откатами» за согласие на предоставление школе различных коммерческих услуг – от организации питания школьников до капитального ремонта здания. На эти деньги (судя по разговору, немалые) Роман Иванович мог бы хоть раз в жизни съездить на море или на худой конец сводить в кабак и закрутить с помощью этого похода роман с благополучным исходом с давно нравившейся ему учительницей информатики. Ведь если так подумать, даже если он откажется от содействия Ольге Николаевне в деле отмазывания Упырева младшего от уголовного преследования, то всё равно его не посадят, найдутся те, кто ему поможет, а он, Роман Иванович, своим отказом ещё и с директрисой отношения испортит. Ну и спрашивается, кому нужна такая вот его принципиальность?

Торг с совестью прошёл успешно. Победило сребролюбие. Тяжело выдохнув, Роман Иванович спросил:

– Когда нужна будет характеристика?

– Чем быстрее, тем лучше. К завтрашнему дню подготовьте. А следователь свяжется с вами на днях.

– К... какой ещё следователь? – Роман Иванович от удивления начал немного заикаться.

– Тот, что ведёт уголовное дело. Ах да… я же тебе не сказала… надо будет дать показание, что ты постоянно дополнительно занимаешься с Упыревым по истории, и в тот день и в то время, о котором следователь будет интересоваться, ты занимался с Упыревым дома. – Ольга Николаевна заговорщически подмигнула и, не дав Роману Ивановичу времени засомневаться, спросила:

– Ведь так, Роман Иванович?

– Да… всё так… просто…

– Вот и хорошо! Вот и хорошо, что мы поняли друг друга! Я всегда знала, что ты, Рома, на редкость сообразительный молодой человек. Завтра в девять утра жду твою характеристику на Упырева. Деньги получишь в конце месяца. Ну всего доброго!

– До свидания, Ольга Николаевна.

Ольга Николаевна довольно, по-змеиному, улыбалась холодной улыбкой. Она была очень хитрой, стервозной и властной женщиной.

 

Роман Иванович вышел, немного ошарашенный, но в то же время довольный возможным улучшением материального благополучия. Он хотел уже направиться к себе в учительскую, чтобы собраться с мыслями о грядущих перспективах, но тут услышал знакомый картавый голос, отдалённо напоминающий козлиное блеяние, который обращался к нему:

– Гоман Иванович, пГивет!

В коридоре стоял учитель химии, высокий худой мужчина с маленьким хвостиком на курчавой голове и в белом халате.

Подойдя поближе к Роману Ивановичу, он сказал:

– Гома, я тут такую настойку пГиготовил, зайди пГодигустиГуй.

Роман Иванович согласился.

Надо сказать, что учитель химии Илья Соломонович Шайзман был незаурядным, выдающимся педагогом, отличным другом и очень скользким человеком. В школе он был любимцем учеников, которые никогда не издевались над ним, несмотря даже на сильную картавость. Он вёл вебинары, писал статьи по педагогике, участвовал во всевозможных конкурсах, был влюблён в свой предмет. Илья Соломонович организовал отличную химическую лабораторию, которой мог бы позавидовать любой университет, и в свободное от основной нагрузки время вёл два факультативных кружка. Для юных химиков – «Забавная химия», и для увлекающихся философией, психологией и эзотерикой – «Путь от себя». Был компанейским парнем, весёлым и жизнерадостным, любимцем их учительских посиделок, всегда был готов одолжить денег до зарплаты, которые, как ни странно, у него всегда водились. К тому же, он мог хранить секреты и, интересуясь психологией (в которой соображал гораздо больше штатного школьного психолога), мог выслушать и дать совет в самой непростой ситуации и подсказать наиболее правильный выход из неё. Одним словом, отличный коллега, талантливый педагог и надёжный приятель.

Но в то же время, ходили упорные слухи, что Илья Соломонович так же, как и директор школы, с которой их, кстати, небезосновательно подозревали в любовной связи, использует своё служебное положение явно не по назначению – сеять разумное, доброе, светлое, вечное, а для личной материальной выгоды, используя казённую школьную лабораторию и свои немалые познания в области химии для личного обогащения, приготовляя всевозможные настойки: самогон, абсент и другие спиртосодержащие жидкости, не только для личного использования в учительском коллективе, но и на нелегальную продажу. Поговаривали, что дело не ограничивалось только лишь алкоголем. Злые языки утверждали, что Илья Соломонович изготавливает наркотические и психотропные средства… Но все эти догадки были бесформенны, как двухнедельный плод, а наличие денег у Шайзмана можно было объяснить наличием богатых родственников и гонорарами за индивидуальную подготовку учащихся к экзаменам и олимпиадам. Как бы там ни было, в Илье Соломоновиче Роман Иванович души не чаял, как и весь педагогический коллектив.

Они вошли в лаборантскую, уставленную химическими приборами, шкафами со склянками, с неизвестными Роману Ивановичу реактивами и веществами, а также с огромными удобными креслами, большим резным круглым столом, ароматическими маслами и палочками, книгами по восточной философии и сочинениями по психологии…. Чего там только не было!

Плюхнувшись в кресло, Роман Иванович не успевал следить за суетившимся Шайзманом, который тут же пододвинул маленький чайный столик с изображением инь и ян на столешнице вплотную к Роману, поставил рюмку и наполнил её ядовито-зеленой жидкостью из бутыли, предварительно положив на закуску плитку горького шоколада. Усевшись рядом на стульчик, Шайзман пристально посмотрел на Романа и приторно заговорил:

– Гома, ты, я вижу, не в духе… Что случилось, мой дГуг? Может, я могу чем-то, помочь?

– Спасибо, Илья… просто... Я что-то устал сегодня… не выспался, наверное... – оправдывался Роман Иванович.

– А ты расслабься! – настоятельно посоветовал Илья Соломонович и продолжил: – Ты вот попГобуй, я тут пГиготовил из гималайских тГав замечательную настоечку…. Ты пеГвый, кто её попГобует на пГавах моего хоГошего дГуга. Только сГазу закусывай! Она кГепкая, но очень вкусная!

Роман Иванович опрокинул в себя налитую рюмку. Настойка оказалась на удивление горькой, но послевкусие от её смеси с шоколадом было приятным.

– Ну как, Гома? – спросил любезный и услужливый Шайзман.

Роман Иванович хотел что-то сказать, но не смог, попробовал встать, но всё вокруг внезапно закружилось, смешалось, а потом в его глазах потемнело. Тьма была густая и липкая.

 

 

*   *   *

 

– Молодой человек! Молодой человек! Как вы себя чувствуете?– кто-то быстро скороговоркой говорил эти слова над ухом Романа Ивановича.

Резко ударил в нос запах нашатыря, а ещё эта боль от того, что его кто-то сильно дёргал за уши, заставила Романа Ивановича открыть глаза.

– Как вы себя чувствуете? Очнулись?

Перед ним стоял, заслоняя солнечный свет, человек в белом халате и такой же белой шапочке, но это был не Илья Соломонович, а какой-то ранее не известный Роману молодой мужчина. Позади него была машина скорой помощи, а сам Роман Иванович сидел на скамейке на остановке общественного транспорта в нескольких кварталах от школы.

– Ну вот, вижу, что вам лучше, – сказал доктор, обращаясь к Роману Ивановичу. – С вас 25 миллионов за оказание медицинской помощи, вот квитанция. – Доктор протянул квитанцию. – Её надлежит оплатить до конца месяца, в противном случае конфискация имущества в пользу государства, ну, я думаю, вы и сами это помните. – Доктор неприятно ухмыльнулся и продолжил: – И ещё. До конца месяца у нас проходит акция «Бесплатная кастрация» и пятидесятипроцентная скидка на эвтаназию. Всё просто. При вызове скорой помощи наберите слово «кастрация» или «эвтаназия», и мы приедем быстро, всё сделаем качественно и надёжно. Соглашайтесь, пока не поздно! Акция ограниченна.

– Позвольте, какая эвтаназия, какая кастрация?! Что со мной случилось?! – недоумевал Роман Иванович, пытаясь осмыслить происходящее.

– Что случилось?! Скорее всего, солнечный удар! Хотя солнце не яркое… ну или давление... не знаю… Но можем выяснить, предлагаю дополнительное медицинское экспресс-обследование на месте, стоимость 100 миллионов. Согласны?

– Каких ещё сто миллионов? – всё ещё ничего не понимая, удивлённо спросил Роман Иванович.

– Ай, не морочьте мне голову! Не забудьте перевести деньги на счёт больницы за приведение вас в чувство! Всего доброго.

Труженик медицины сел в машину скорой помощи и уехал.

Роман Иванович огляделся, не понимая ровным счетом ничего из происходящего. Как он сюда попал? Куда подевался Илья Соломонович? Сколько времени прошло? Что за ахинею нёс этот безумный фельдшер? Какие миллионы? Какое изъятие? Какая кастрация? Вопросов было очень много, а вот ответов – ни одного.

Ничего не понимая, пребывая в состоянии глубокой растерянности, он направился пешком к школе в надежде увидеть там Илью Соломоновича и получить от него хоть какие-нибудь вразумительные разъяснения по поводу случившегося.

Идти по солнечной апрельской улице было приятно. Но… по мере движения вопросов становилось всё больше… Он шёл знакомой дорогой, видел знакомые дома, но при этом окружающие его люди были странные… Что именно в них было странного, он не мог понять. И дома… с одной стороны, стали более обшарпанными, с другой – появились совершенно новые.

«Наверное, – решил Роман Иванович, – я просто не замечал их раньше, но почему? Как такое могло быть? Разве такое возможно?» Ответов не было.

Он невольно обратил внимание на то, что город стал как бы более контрастным. Количество бедно одетых людей и конкретных нищих существенно возросло, но в то же время и очень дорогих, ранее невиданных, пышущих роскошью машин прибавилось. На улицах Роман Иванович заметил радужный билборд с целующимися мужиками и с многоговорящей надписью: «Любовь не имеет границ». Рядом же висел плакат с изображением советских вождей Ленина, Сталина и первого президента Российской Федерации Бориса Ельцина с подписью: «Великие россияне». На здании военкомата красовался баннер, изображавший негра в будёновке и форме красноармейца с обнажённой шашкой, занесённой над головой, и надписью: «Мы победили фашизм». На другой стороне улицы на стене дома красовалось огромное граффити, изображающее причудливый символ, похожий на слияние символов мировых религий в красной пентаграмме с малопонятным слоганом: «Все религии едины, Россияне неделимы!».

Видя все это, Роман Иванович размышлял: «Однако… отчего я раньше всего этого не замечал? Наверное, я давно не гулял по городу?»

 

Наконец он добрался до родной школы и…. не узнал её! Точнее, Роман Иванович был уверен, что это она самая, его школа, но за то время, как он отсутствовал, она изменилась! Он был уверен, что раньше школа была покрашена в зелёный цвет, теперь же она была выкрашена в жёлтый, и ещё, что бросилось в глаза, так это то, что вместо привычного лозунга над входом «Добро пожаловать!» там висел лозунг-девиз, написанный большими строгими чёрными буквами на белом фоне с изображением глобуса и двух перекрещённых циркулей, один из которых смотрел вверх, а другой был направлен вниз. Девиз провозглашал следующие: «Учитель – раб ребёнка!». Однако!!! Роман Иванович открыл свой и без того широкий рот от удивления и встал как вкопанный на пороге. Из состояния ступора его вывел смачный пинок под зад, от которого он покачнулся и чуть было не упал, чудом сохранив равновесие.

Позади себя он увидел группу из шести ранее не знакомых ему детей лет 15-16 от роду разного пола. Один из них, по-видимому, самый авторитетный, обращаясь к нему, с ухмылкой и чувством собственного превосходства, сказал:

– Слышь, училка, ты чего тут раскорячился?! Давно на родительских собраниях не прорабатывали? Пошёл отсюда! – и столкнул бедного Романа Ивановича со школьных ступенек.

– Небось, устраиваться к нам пришёл? То-то я его раньше тут не видел… – предположил другой школьник. – Я сразу понял, что ты педагог, только такие, как ты, дурачки в учителя и идут! И не пытайся устраиваться! Я, как член самоуправления, буду против твоей кандидатуры, ты не смешной и ничуть не прикольный! Да и вообще лох!

Школьники, противно захихикав, как ни в чём не бывало прошли в школу, оставив незадачливого учителя лежать на асфальте.

Роман Иванович поднялся, потирая ушибленное колено и ровным счётом не понимая ничего из того, что происходило. Он был шокирован! Его не били со студенческих лет! Последний раз это произошло на выпускном, когда он вздумал по пьяной лавочке грубо поухаживать за одногруппницей, которая на его беду встречалась с одним из представителей институтских националистов, или всё-таки нацистов? Роман Иванович не шибко разбирался в этом тонком вопросе, одним словом, фашистов, как он их называл. Им-то это ухаживание явно не понравилось…. Били Романа Ивановича тогда сильно, даже ногами… Не любил он об этом вспоминать, как принципиально не любил оружия и насилия. Он был пацифистом, толстовцем, всю жизнь существовавшим по принципу непротивления «злу силой», ибо ни физических, ни духовных сил противиться окружающему злу у Романа Ивановича никогда не было, и он предпочитал относиться ко злу со смирением и стоицизмом.

Именно поэтому Роман решил не связываться с озверевшими школьниками. Закипая от бессильной ярости, он понял лишь одно: случилось что-то очень нехорошее! Всё происходящее вокруг идёт в разрез с привычной ему действительностью и требует незамедлительных разъяснений. Но у кого, у кого можно спросить? Кто бы мог объяснить ему? За это время он не встретил ни одного знакомого! Он, было, снова направился к входной школьной двери, но…. инстинкт самосохранения подсказал ему, что лучше не стоит!

Что-то тут явно не так, и если они ведут себя так у школы, то далеко не факт, что в самом здании они более миролюбивы. Ещё чего доброго зарежут или забьют до смерти!

Потирая ушибленное колено, Роман Иванович понял, что, видимо, от стресса в связи со всем пережитым им он безумно хочет в уборную! К его счастью, он вспомнил о старом уличном школьном туалете во дворе. Доковыляв до уборной, он увидел, что там, спиной к нему, согнувшись, хныкал человек в потёртом сером пиджаке с заплатками на локтях, маленький, худой, очень сутулый, наполовину седой, с давно не стриженными волосами. Услышав шаги за спиной, он не оборачиваясь, обречённо спросил:

– Всё… идём?

– Куда? – поинтересовался Роман Иванович.

Человек резко обернулся, в нём Роман Иванович узнал Виталия Сергеевича Лохмачева, учителя биологии, только очень уж состарившегося и совершенно неухоженного, абсолютно не похожего на себя и, кажется, находившегося немного не в себе.

– Виталий Сергеевич! – обрадовался Роман. – Виталий Сергеевич, что с вами? Что тут вообще происходит?

Лохмачев, близоруко щурясь, пристально посмотрел на Романа Ивановича.

– Роман Иванович! – вскричал удивлённо учитель биологии. – Ты живой! Сколько лет, сколько лет! Я думал, тебя давно уж нет в живых! Ты где пропадал и зачем вернулся сюда? А? Да ты совсем не изменился! Видно, живёшь хорошо!

И тут Романа Ивановича осенило! Он понял, что, по всей видимости, с того момента, когда он выпил гималайской настойки Ильи Соломоновича, прошло очень много времени, возможно, даже годы, и, скорее всего, он, очнувшись, просто долго проспал, или его память отказала на долгие годы…. Как-то так. Другого логического объяснения просто не находилось! Но как это объяснить Лохмачеву? Долго. Лучше соврать:

– Ты знаешь, Виталий Сергеевич, я тут головой ударился, и много чего не помню, расскажи мне, что происходит?

– Что происходит?! Родительское собрание, вот что происходит! Меня, Рома, разбирают, у меня уже третье нарушение… Теперь всё… А может, оправдают, а? – в глазах Лохмачева блеснула надежда.

– При чём тут собрание? – искренне не понимал Роман Иванович.

– Да… здорово ты головой ударился, Рома…. – покачал головой Виталий Иванович. – Теперь школой родительский комитет управляет и совет учеников, он же выписывает талоны на еду, он же может уволить, он же на работу принимает, он же может и казнить. Оценки только хорошие ставить можно, индивидуальный подход. Дети – всё! Мы – ничто! Такие нынче правила.

– Всё равно не понимаю, Виталий Сергеевич, расскажи всё по порядку.

Лохмачев заметно успокоился, видимо, присутствие коллеги его приободрило и вселило какую-то относительную уверенность в его задрожавший было от подступавших слёз голос:

– Хорошо, вижу, ты и вправду нездоров. Сильно, наверное, головой ударился. К врачу бы тебя… Пару лет назад начался в стране кризис, гиперинфляция, деньги обесценились, все по миллионам да по миллиардам стали считать. Работы совсем не стало. И правительство в связи с этим начало проводить реформы. Всё поменяли… Ряд профессиональных сфер, например, мы, педагоги, начали работать только за еду и жильё, так как квартиры продать пришлось многим. Я, к примеру, живу теперь в школьном подвале, мне там нары выделили. Школы на самофинансировании, платят теперь сами родители за всё, а кто платит, тот и заказывает музыку. По новым законам работодатель может сделать с работником всё что захочет, например, продать на завод или в шахты, или на органы, или казнить… мне вот хорошо за шестьдесят, поэтому, наверное, меня казнят, – снова всхлипнул Виталий Сергеевич.

– За что же вас казнят, Виталий Сергеевич?

– По Уставу школы и закону «Об образовании» учитель является рабом ребёнка, настоящие хозяева школы – дети и их родители, мы их рабы… в прямом и переносном смысле. Я, к примеру, два дня назад поставил двойку и нахамил пятикласснику… я и не хотел ему хамить, оно ведь и понятно, что ребёнок – это личность! Но не сдержался просто: я стоял у доски, а он встал и на меня помочился при всех. Если бы не при всем классе, то я бы… я бы стерпел, Роман. Правда, стерпел. А тут я не выдержал и наорал на него. – Виталий Сергеевич зарыдал снова.

За дверью послышался шум. Услышав шаги и голоса людей, Роман Иванович предусмотрительно зашёл в кабинку, оставив Лахмачева стоять одного лицом к двери.

Дверь отворилась. В тесное помещение вошли двое мужчин и одна женщина средних лет. Остальные ждали за дверью.

– Вот где он спрятался, – сказала разъярённая женщина, – садист, детоненавистник, давайте тащите его. Ты нам за наших детей ответишь, мы тебя сегодня же повесим, старый дармоед!

Один из вошедших мужчин, по голосу явный сиделец, тоже не остался в стороне: в матерных выражениях дал негативную характеристику сексуальной ориентации Виталия Сергеевича и пообещал утопить его, «старого вафлёра», в «параше».

Мужчины схватили за руки Виталия Сергеевича и потащили к выходу, тот упирался, повиснув у них на руках, старался зацепиться за что-либо ногами, по-петушиному громко закричал:

– Не пойду! Пощадите! Простите меня!

– Да он ещё о пощаде молит, швабра старая! Не оправдал своё призвание! Сжечь его на костре из учебников и старых тетрадок! – раздавались призывы из толпы разъярённых родителей.

Родительский комитет был строг и неумолим. Бедного учителя тащили к зданию школы, причем одна туфля соскочила, обнажив красный носок с протёртой и грязной пяткой. Под улюлюканье учеников и гневные возгласы родителей процессия исчезла за закрывшимися дверьми здания.

Школа навсегда проглотила Виталия Сергеевича, оставив в назидание потомкам лишь чёрную, много раз латанную потёртую туфлю и толстые очки в оправе, перемотанные синей изолентой и скотчем, одиноко лежащие на асфальте школьного двора.

 

Роман Иванович выждал, когда агрессивные взрослые и дети уйдут и, оглядевшись, вышел из своего укрытия.

Итак, многое стало понятно. Скорее всего, он каким-то непонятным ему образом перенёсся в будущее! И это будущее ему очень не понравилось… Но что делать теперь? Было два возможных варианта.

Первый – адаптироваться к обстановке. Но окружающая реальность была настолько омерзительна и страшна, что этот вариант он сразу отверг.

Второй – вернуться назад, в прошлое для них, а для себя настоящее. Но как? По всей видимости, таким же образом, как он сюда попал, для этого ему нужна та же гималайская настойка. Где её взять? У Ильи Соломоновича? А где он? Где его искать? Эх, не успел спросить у Виталия Сергеевича… Может, поискать в химическом кабинете Илью Соломоновича или гималайскую настойку? Не факт, что там есть и то и другое, но отчего же не попробовать? Идея, откровенно говоря, была бредовой, как и всё, происходившее вокруг весь сегодняшний день, но другого плана действий у Романа Ивановича не было.

Другая проблема: как проникнуть в школу? Открыто пройти? Нет уж! Если они повели на казнь знакомого им учителя, который не стерпел издевательств детей, то что они могут сделать с ним, чужим человеком, и представить страшно! Поэтому он решил пробраться в здание школы ночью через окно, так сказать, инкогнито, когда вся эта братия разойдётся. А пока ещё светло, Роман Иванович решил переждать на чердаке туалета. Благо, потолок был сделан из старых досок, поэтому раздвинуть их и пробраться на чердак не составило труда.

Пару раз в туалет заходили покурить школьники. Они были возбуждены прошедшим линчеванием. Из их разговоров стало известно, что повесили Виталия Сергеевича публично на торжественной линейке, проходившей в спортзале школы, перед смертью он вёл себя недостойно, неоднократно просил его пощадить, унижался. И, в конце концов, в буквальном смысле слова – к нездоровому удовольствию и дальнейшему бурному обсуждению учащихся наложил перед смертью полные штаны зловонных испражнений.

Впрочем, к явному неудовольствию подростков он умер быстро, с их слов – «хрипел и дёргался слишком мало». От таких разговоров Роман Иванович, не отличавшийся мужеством, чуть было не закричал, но вовремя совладал с собой, ибо жизнь была дороже сиюминутной слабости. И по большей части лежал, не двигаясь, на чердаке уборной не от самообладания, а от парализующего страха, разлившегося по всему телу свинцовой тяжестью.

 

 

*   *   *

 

Дождавшись густых сумерек, Роман Иванович осторожно вылез из своего убежища. Оглядевшись, он убедился, что свидетелей нет, и направился к зданию школы. Осмотрев его, он заметил, что окно в раздевалке (по крайней мере, там была раздевалка в его бытность) было открыто на проветривание. Он решил попробовать вдавить его внутрь помещения и таким образом проникнуть в здание.

Приложив усилия и навалившись на часть окна, он, сломав его и не удержавшись на подоконнике, рухнул на пол. Поднялся. Прислушался. Тихо. Аккуратно вышел из раздевалки, поднялся на второй этаж и пошёл к помещению, где раньше располагался химический кабинет. И о чудо! Там действительно находился химический кабинет! Дверь та же самая, что и была раньше. Но выломать её не было ни сил, ни возможности. Где взять ключи? Ключи должны быть на вахте. Вахта у центрального выхода. Он решил рискнуть. В голове пронеслась мысль: лишь бы не нарваться на охранника! Роман Иванович спустился вниз и, стараясь двигаться бесшумно, направился к вестибюлю. Но не зря говорят, что мысли материализуются! За спиной послышались тяжёлые и быстрые шаги. Спрятаться? Но куда? Коридор, все двери заперты. Нужно убегать отсюда, пока не поздно, и он побежал к выходу из здания. Добежал до большой дубовой двери, рванул засов, отрыл дверь и ворвался в ночную прохладу, в темноту…

Пробежав метров десять, Роман Иванович поднял глаза и понял: слишком поздно! У входа на школьный двор стояла машина с полицейскими синими проблесковыми маячками, а навстречу к нему бежали бородатые люди в камуфляже и кричали: «ЗарЭжу, урус!». Тут сзади подбежал охранник и крикнул:

– Держи его! Он педофил, в раздевалку подглядывать пришёл!

Роман Иванович хотел поднять руки и сдаться, но люди в форме скрутили его быстрее, чем он успел поднять их. Защёлкнулись браслеты на запястьях…

Вопреки его ожиданиям резать его не стали, а повели к машине, на боку которой была надпись «Интернациональная гвардия». Роман Иванович успел прочитать её.

 

 

*   *   *

 

В камере было очень душно. Пахло испражнениями, кровью, перегаром и немытыми человеческими телами. Тускло горела маленькая лампочка, освещая лица сокамерников. Их было трое. Двое из них являлись откровенными оборванцами и спали тяжёлым пьяным сном, громко храпя. Причина их задержания была ясна.

Третий был мужчина лет 50-55, плотный, с поломанным кровоточащим носом, в потёртых джинсах и светлой, испачканной кровью футболке. Он был возбуждён. Ругал всё вокруг:

– Нет, они совсем озверели! Вот где наша родная полиция? Где армия? Всех разогнали! Некому больше защищать русских… Всё распродали! Всё!!!

Нет, я понимаю кризис, я понимаю чипы, утилизация, ну если жрать нечего народу… я всё понимаю! Вынужденные меры… Но зачем эту «Интернациональную гвардию» создали? Для чего?! Понабрали со всей планеты бандитов и радуются. Вот зачем нам со всего света завозить этот сброд, если у самих ничего нет? Нет, ну я понимаю, что они нас не жалеют, но ведь могли бы правители и к нам, к жителям отнестись с пониманием? А нам что делать? Если нету денег, то ни продовольственных карточек, ни должности хорошей не добудешь! Один наш мэр, Упырев, чего стоит…

– Кто мэр?! – удивлённо спросил Роман Иванович.

– Мэр, говорю, наш, – прогундосил задержанный. – Артур Упырев. Все ведь знают, что он мэрскую должность купил! И никому нет дела!

Услышав это, Роман Иванович мучительно застонал.

 

 

*   *   *

 

Дверь с лязгом отворилась. На пороге стоял маленький и щуплый азиат в российской форме.

– Ти и ти, – сказал он, показывая пальцем на Романа Ивановича и задержанного с поломанным носом, – за мною ходи!

И их отвели на суд. Обычный судебный зал, но необычным был сам суд. За столом в судейской мантии сидел не кто иной, как Сергей Дубинин! Только он повзрослел, немного посерьёзнел, судя по всему, уже не тёрся слюнявой мордой о знакомых ему людей, стал ещё более толстым, просто огромным, но придурковатое выражение лица осталось неизменным. Роман Иванович сначала подумал, что обознался, но прочитал висевшую табличку, которая гласила: «Сергей Юрьевич Дубинин – дежурный судья».

Судья оглядел задержанных и начал говорить, улыбаясь и медленно растягивая каждое слово:

– Так… в начале суда надо установить личности подсудимых. Удостовериться в точности… Кто они такие?

Человек в форме, похожей на форму работников прокуратуры, с огромным количеством разнокалиберных наград – медалей и орденов, по всей видимости, исполнявший обязанности и прокурора, и следователя, направил прибор в виде планшета на задержанного со сломанным носом. Прибор замигал зелёным огнём, прокурор, поглядывая на экран прибора, отрапортовал:

– Сергиенко Денис Викторович, 05.08.1975 года рождения, ранее привлекался за нарушение комендантского часа, нарушение ПДД, унижение человеческого достоинства лиц нетрадиционной сексуальной ориентации, неоплату налогов и податей, подозревался в мыслепреступлении, но за неимением доказательств наказанию не подвергся. Профессия: водитель автобуса. Проживает в казарме №11, блок «А», нары №027, жильё изъято три года назад в пользу государства по постановлению налоговой инспекции, за многочисленную неоплату налогов и услуг неотложной медицинской помощи. Сейчас обвиняется в покушении на общественный порядок, а именно ругал во время вождения автобуса нашего мэра и работников дорожного хозяйства. Оказал сопротивление при задержании. Также при нём обнаружен кухонный нож. И хоть он и утверждает, что хранил его, для того чтобы резать получаемые им продукты, я в этом сомневаюсь, так как все получаемые гражданином Сергиенко продукты в столовой уже порезаны и дальнейшей нарезки не требуют, а любые ножи в свободном гражданском обороте запрещены.

Я полагаю, исходя из причины задержания Сергиенко и того, что он открыто придерживается радикальных, террористических, общественно опасных взглядов, а также, учитывая тот факт, что при нём обнаружено оружие в виде кухонного ножа, с лезвием длиной 13,5 и шириной 4 сантиметра, на основании вышеизложенного, можно с уверенностью предположить, что гражданин Сергиенко собирался зарезать нашего мэра, ну или работника дорожного хозяйства, или на худой конец лицо нетрадиционной ориентации. Следовательно, его вина вполне доказана. Учитывая противоправный характер предыдущих деяний виновного Сергиенко, требую избрать для него в качестве наказания высшую меру социальной защиты – утилизацию! Через изъятие у него ещё годных для трансплантации органов.

– У защиты будут дополнения, возражения? – спросил судья, обращаясь к стоящему рядом с клеткой для задержанных улыбающемуся негру, одетому в красные штаны, зелёную рубашку с голубой пошлой бабочкой и огромные кремового цвета туфли, по-видимому, выступавшему в качестве адвоката.

Тот лишь покивал головой в знак согласия с обвинением. И снова улыбнулся.

Судья надул красные щёки и сказал:

– Я думаю, нам нужно проявить... [...]

 

 

Воронеж, 2019 год

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в августе 2019 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за август 2019 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт магазина»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите доступ к каждому произведению августа 2019 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 

267 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 19.03.2024, 09:27 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов

06.03.2024
Журнал Ваш вызывает искреннее уважение. Оригинальный, стильный, со вкусом оформленный, имеюший своё лицо. От души желаю Вам удачи, процветания, новых успехов!
Владимир Спектор

22.02.2024
С удовольствием просмотрел январский журнал. Очень понравились графические работы.
Александр Краснопольский



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Актуальные новые букмекерские конторы в России
Поддержите «Новую Литературу»!