www.pervayaliubov.com

Провел я весь оставшийся день, как неприкаянный. Ходил, точно сомнамбула, отрешенный, размышляя о том, что же произошло. Неужели и вправду она дала мне право поцеловать себя? Самая красивая на свете, о которой мечтал каждый, кто хотя бы раз взглянул на нее, позволила это именно мне, какому-то сопляку. Из всего хаоса, царившего в голове я не смог выудить ответ на самый простой, казалось бы, вопрос: почему? Не сумел его найти. Темур мне в свое время объяснял: если женщина говорит «нет», это может означать «да». Если же говорит «да», возможно, подразумевает «нет». Но когда и как? Может, она испытывала меня на прочность – действительно ли мы друзья. Может быть, я сам, в который уже раз выставил себя идиотом. А может, подчинив мою волю и обратив в какого-то созревшего самца, она решила мне доказать, что я такой же, как и все?

Я попытался, было выстроить цепочку хронологии наших взаимоотношений, начиная со дня первого и кончая днем сегодняшним. Выделялись в этой истории три момента. – Не смей прикасаться ко мне, – такова была реакция, когда я чуть дотронулся до ее лица. – Я никогда не выйду замуж, – этим приговором мне закончила очередной наш разговор. – Хочу быть недоступной никому, пока не захочу, – сказала однажды. Теперь вроде сама же принудила меня сделать то, за что мне и было так не по себе. И что бы все это значило? «Да», взаправду, «да»? Или, наоборот? Я не знал.

Еле дождавшись конца съемок, я наконец-то, остался один. Поплелся на берег моря, завалился в песок и стал слушать шелест набегающих волн. После, когда стемнело, начал смотреть на отблеск лунного света в воде. Созерцание меня не отвлекло, на душе было совсем скверно. Хотя вряд ли я смог бы внятно объяснить кому-нибудь, что со мной происходило. Странная вещь – любовь, – думал. – Мечтаешь о ней, добиваешься, а когда она, вроде бы, рядом, и у тебя от этого полные штаны счастья, пугаешься и бежишь от нее без оглядки… С одной стороны, вроде бы понимал, что предосудительного не делал, сама навела на этот дурацкий поцелуй. С другой, грызли сомнения, казалось, что оголенная грудь была всего лишь приманкой к какой-то ловушке, куда она пыталась меня завлечь. Только, вот, с какой целью? Скорее всего, чтобы выставить в один прекрасный день на всеобщее посмешище или, полностью себе подчинив, обращаться со мною так же, как с собственной матерью. Влюбленный по самые уши, но прекрасно знающий ее характер, я даже не смел надеяться на какую-то взаимность, ибо быть такого не могло. Нет, нет, нет, и точка!

Возможно, я еще не созрел для особых отношений, может, наоборот, впервые в жизни взглянул на сложившуюся ситуацию глазами взрослого человека. Так или иначе, никакого светлого будущего для себя в размышлениях своих я не узрел. Как и будущего вообще. Чуть поодаль, в динамиках Симона запел Кобзон, которого я уже не мысленно, а вслух отправил к такой-то матери. Лунный отсвет в море своим мерцанием напоминал погасший костер с затухающими угольками, как бы оповещая, что моей несостоявшейся любви пришел конец. Мне хотелось завыть от своего одиночества, как воют волки на луну. Но выть я не умел.

Встал и ушел оттуда, не зная, куда и зачем. Видимо, чтобы побродить в темноте. Обошел стороной танцы, двинулся дальше, у дома тракториста Чичико замедлил шаг. Нодар с механизатором, по обыкновению, прохлаждались на веранде, над знаменитым трактором, всегда ночевавшим здесь, во дворе. Хозяин его, похоже, сторожей совхозного ангара совсем не уважал. Дуэт этот пока еще не был готов к вокалу, находясь в процессе острой дискуссии. Вопрос, ими решаемый, наверное, озадачил бы самого Чарлза Дарвина. Что появилось раньше при сотворении мира на земле – яйцо или курица? – вот что они обсуждали. Нодар считал, что яйцо, Чичико полагал – курица. Минут десять оба провели, обмениваясь по очереди исключительно этими двумя словами. Наконец, Нодару надоело, и он сдался. – Хорошо, – сказал, – курица, так курица. Чичико, подумав немножко, ответил: – Мне без разницы. Пусть будет яйцо. По-видимому, истина была рядом, в большом графине с вином. Они наполнили им свои стаканы и, чокнувшись, осушили их до дна. Малость, понаблюдав за этой беспечальной двоицей, мне как будто стало немного полегче. Поэтому отправился домой, не раздеваясь, лег в кровать и, как ни странно, тотчас же заснул. Не знаю, вправду ли мне приснилось, или я выдумал это потом, но снился мне вовсе не лабиринт с нитью Ариадны. Во сне явился мне собственный двойник. – Так кто ты: человек или тряпка? – спросил он самого себя. Сам и предложил: – Реши, наконец, эту идиотскую проблему… Утром, опередив звонок будильника, я встал, достал из кармана монетку и загадал: «орел». Подбросил ее, она упала на пол «решкой». – Так оно и будет, – подумал и произнес вслух: – Конец фильма.

Два дня снимали без Медеи, она появилась лишь на третий. Я к ней, естественно, не приближался, она казалось, внимания на меня тоже не обращала. Хотя, проходя мимо, раз спросила: – Ну, как ты, Казанова? – Нормально, – соврал. Чувствовал я себя довольно паршиво, настроение было не лучше, казалось, будто у меня насильственно что-то отняли. Ощущение отправляло в детство, когда за какую-то очередную провинность родители на пару дней лишали самого большого удовольствия – кататься во дворе на велосипеде. Как я тот страшный запрет тогда воспринимал? Вроде бы, держался молодцом. И теперь старался, хотя не совсем получалось. Мне хотелось домой. Никакого кино, никакой любви. Баста! Поймал Темура, когда он был один. Высказался:

– Жаль с тобой расставаться, но, кажется, придется.

– Все так плохо? – спросил он.

– Нет, – ответил. – Все хорошо.

Он мне не поверил. – Только не делай из себя мученика, – сказал.

– Я и не собираюсь.

Тогда он обнял меня и успокоил:

– Кажется, я понял. Раз бьют, то беги! Это нормально.

Действительно, Темур все понимал.

Больше я никому ничего не говорил. Но кое-кто, видимо, по выражению моей физиономии, все-таки догадывался, что не все со мной в порядке. Братья временно прекратили отпускать остроты в мой адрес. Нуну с Галиной молчали, не задавая вопросов, а Мераб, хлопнув по плечу, даже взбодрил. – Не переживай, это не смертельно, – сказал. Не знаю, что именно он имел в виду.