Порог

 

 

 

В тот день Лёня завалил медведя.

День у них был выходной – впервые за эти недели. Надо было отоспаться, постираться. Просто не спеша пожить, без рёва бензопил…

Лёня к реке пошёл – хариуса половить, но и ружьё взял.

Медведь уже давно рядом с ними не появлялся. Еды хватало, а без нужды близко к людям зверь не пойдёт.

Не ахти какой охотник был Лёня, но за годы скитаний по "северам" доводилось стрелять во всякого зверя. Но вот так, с медведем один на один, такого ещё не бывало.

Лёня был с подветренной стороны, его прикрывали невысокие молодые ёлочки. Медведь же – хозяин этих мест – забыв, видно, обо всём, шлепал по воде когтистыми лапами и выбрасывал на гальку серебристых рыбин, тут же и сам шустро за ними выскакивал, прижимал лапами к камням, сжирал и снова шёл в воду.

Лёня не сразу решился. Было у него с собой шесть патронов, заряженных пулями (от медведя и взял ружьё-то), два в стволах, четыре в кармане фуфайки. Расстояние как раз для убойного выстрела, а если что, и перезарядить успеет…

Он выцелил зверя, и когда тот вновь занёс лапу для удара и чуть приподнялся, выстрелил.

Медведь на мгновение замер, потом вздыбился на задние лапы, обернулся в ту сторону, откуда прилетела так больно жалящая пчела, коротко рыкнул, и рухнул всей тушей в неглубокую воду, взметнув облако брызг.

Лёня и не ожидал от себя такого выстрела. Ещё постоял.

Уже было видно, что медведь мёртв, но он не спешил. Потом пошёл и всадил ещё пулю в мёртвого зверя…

Густая кровь сочилась из-под туши, красила воду.

Тут он понял сам, что зря медведя убил-то. Тощий он, линяющий, но уже опасности для них не представлял.

Подбежали бригадир Панкратов и Серёга Попов.

– Он кинулся на тебя, что ли? – спросил бригадир. Но опытным глазом уже всё увидел, понял. – Ты зачем это сделал-то?

– А чего? – с вызовом, зло спросил Лёня.

– А вот чего! – не сильно, вроде, и ткнул-то, но Лёня упал сразу, вскочил, но не сказал больше ничего.

– Э, бугор! Ты чего делаешь-то? – подражая грубоватым повадкам мужиков, встрял Сергей, даже за плечо Кондратьева тронул. И тут же на мокрую гальку сел, кровь на разбитые губы выступила.

– Не лезь, парень. Я охотник. Потомственный. Батя мой за такое бы дело… – он не договорил, обратился к Лёне: – Ну. Давай, разделывай!.. Помогай коллеге, – иронично добавил для Сергея и пошёл.

– Он прав, – сказал Лёня.

 

…А когда вернулись в лагерь с рюкзаком, набитым мясом, бригадир отозвал Сергея в сторону.

– Это… ты извини меня… это… радиограмма была… Отец у тебя умер. Завтра вертолёт будет.

…Не под крылом самолёта, но под винтом вертолёта разливалось зелёное таёжное море. На солнечных склонах сопок чётко видна была тень огромной стрекозы, просверкивали ручьи, и опять, и дальше, без конца, зелёная, где светлее, где темнее, где с жёлтыми подпалинами – даль. Сибирь. И только сейчас Сергей ощутил, к какой мощи, к какой огромной тайне и силе он прикоснулся. И будет ехать поездом и сутки, и вторые, и всё будет Сибирь, а потом Урал… И всё будет Россия…

Так и было.

Не отпуск взял – расчёт. И ехал, ехал в поезде, в купейном своём вагоне. То глядел в окно, то спал на верхней полке. Ехал домой, ехал туда, где умер отец.