Последний сеанс

	Поделиться:

 

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2021 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 7 минут | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

За окном был синий вечер и жуткий холод. В электричке было тоже холодно. У Алисы закоченели ноги. Виталик снял с неё сапоги и держал её ступни в своих руках, чтобы согреть. Она процарапала на стекле, изукрашенном морозными узорами, сердце, а он пронзил его стрелой. Она нарисовала смеющуюся рожицу, а он пририсовал к ней рожки. Они не были влюблённой парой, но у них была общая любовь, они были страстно влюблены в кинематограф и теперь ехали в Баташиху, где в клубе камвольной фабрики должны были крутить «Земляничную поляну» Бергмана.

Клуб находился недалеко от станции, они нашли его легко. Это был совсем маленький деревянный дом с высоким крыльцом. В окошечке кассы горел свет, значит, сеанс не отменили, значит, они не напрасно ехали в такую даль по морозу. А впрочем, Баташиха не такая уж и даль, всего полчаса на электричке. Для того чтобы посмотреть «Набережную утренних туманов», им пришлось ехать аж в Бронницы.

В буфете они взяли бутылку пива и бутерброды с сыром. Пиво было слишком холодное, от него ломило зубы, и они оставили недопитые стаканы на столике. Зал был маленький, всего на двадцать мест, половину из них занимали мужчины и женщины в телогрейках и валенках. Они смахивали на путейских рабочих, заглянувших в клуб погреться. Некоторые грызли семечки.

Перед сеансом на сцену вышла дама в пёстрой шали и лыжной шапочке.

– Поздравляю вас, товарищи, вам посчастливилось попасть на показ шедевра мирового кино. В Москве вы его не увидите, прокатное удостоверение закончилось три года назад, но нам, благодаря хорошему отношению с руководством Госфильмофонда, удалось получить одну копию. Приятного вам просмотра.

Свет погас, и сеанс начался. Слышно было, как зрители лузгают семечки. Через десять минут народ стал уходить, через двадцать в зале остались только Алиса и Виталик. Они боялись, что киномеханик не станет крутить фильм для двоих, закроет будку и уйдёт, но механик попался добросовестный, и они благополучно досмотрели кино.

В фойе их ждала директор клуба, которая представилась Любовью Германовной.

– Миленькие мои, я вижу вы нездешние. Из Москвы к нам приехали, чтобы посмотреть «Поляну»? Студенты, наверное?

– Ага, – соврал Виталик, – я учусь на сценариста, а вот Алиса будет играть в кино главные роли.

Летом он поступал во ВГИК, но даже до собеседования не дошёл – завалил сочинение, а может, и не завалил, а просто кто-то решил отсеять его заранее, ведь конкурс был сто человек на место. Но ничего, на следующий год он обязательно поступит, так что врать почти не пришлось. Алиса не прошла по конкурсу в Щуку, от волнения у неё сел голос, и она не смогла как следует прочитать цветаевскую «Бузину». А ведь так красиво получалось, когда она читала стихи старушке-репетиторше, у той даже слёзы на глаза наворачивались: «Что за краски разведены / В мелкой ягоде слаще яда! / Кумача, сургуча и ада – / Смесь, коралловых мелких бус /Блеск, запекшейся крови вкус». Нет, уж на будущий год она непременно поступит, такой талант не может себя не проявить.

– Миленькие мои, – всплеснула руками заслуженная работница культуры Любовь Германовна. – Это ж как надо так любить кино, чтобы в такую погоду ехать на ночь глядя за город, чтобы посмотреть фильм. Хотя я вас понимаю, у меня у самой дух захватывает, когда профессор смотрит в тёмное окно заброшенной дачи и видит там ночное небо. Кажется, что вот-вот там сквозь облака проявится что-то страшное, что-то не от мира сего. Я всегда боюсь смотреть днём в тёмные окна. А этот ужасный профессорский сон, когда по пустынным улицам катится неуправляемый похоронный экипаж, натыкается на фонарный столб, и из гроба вываливается рука, и покойник, который оказывается двойником профессора, пытается затянуть его к себе в гроб. Это ведь символ, а символ чего, я до сих пор не могу понять. Хотя и понимаю, что это очень сильно.

– Этот двойник памяти профессора, она пытается затянуть его в прошлое, которое давно умерло, – сказал Виталик и сам удивился, как ловко он раскрыл режиссёрский ход, а Алиса посмотрела на него с восхищением.

– Сейчас половина двенадцатого, – сказала директриса. – На двенадцатичасовую электричку вы не успеете. А следующая будет только в час тридцать. На улице мороз и такой неприятный пронизывающий ветер. Если вы даже её дождётесь, то совсем закоченеете по дороге и простудитесь. Оставайтесь на ночь у меня, я живу одна, тут рядом, в двухкомнатной квартире. Там есть телефон – можете позвонить домой.

Виталику не нужно было никому звонить, его родители уехали на курорт в Карловы Вары. Алиса приехала в Москву из Курска поступать в театральный, здесь она снимала комнату у слепой и глухой бабки.

– Нет, – сказал Виталик, – мы, пожалуй, поедем.

– Тебе легко говорить, – сказала Алиса. – У тебя сапоги на меху и вон какая толстая дублёнка, а у меня пальтишко и тонкий свитер под ним. Спасибо, мы, пожалуй, воспользуемся вашим гостеприимством.

Любовь Германовна жила на втором этаже блочной пятиэтажки. Из окна комнаты, которую она выделила случайным гостям, был виден заснеженный двор с качелями и мусорными баками.

– Тухлый пейзаж, – сказал Виталик.

– Скажи спасибо, что нас приютили. Если бы не замёрзли на станции, так в электричке нас точно бы избили и раздели. Мне девчонка знакомая рассказывала, как её трое изнасиловали в тамбуре.

– Кровать одна, – отметил Виталик, – она, наверное, думает, что мы влюблённые.

– Ты что, боишься ложиться со мной в одну кровать? Думаешь, я стану к тебе приставать?

– Вот ещё, ничего я не боюсь, – сказал Виталик и потушил свет. – Давай укладываться, завтра рано вставать, мне на работу надо к половине девятого.

Алиса стащила с себя сапоги и джинсы, сняла свитер и осталась в одних трусиках и бюстгальтере.

– Я не могу спать в этой сбруе. Ты не возражаешь, если я её сниму, – сказала она, высвобождаясь от бюстгальтера.

В бледном свете, просачивающемся сквозь занавеску, её худенькое мосластое тело напоминало тушку цыплёнка. Она быстро забралась под одеяло и сказала:

– Барышня уже легли и просют.

– «За двумя зайцами», шестьдесят первый год, Киевская киностудия, режиссёр Виктор Иванов, – отрапортовал Виталик, как на экзамене, разделся и пристроился рядом с Алисой.

– Ой, у тебя такие холодные ноги, – рассмеялась она.

– «Развод по-итальянски», шестьдесят первый год, Пьетро Джерми.

– А в каком кино рыцарь кладёт меч между собой и женщиной короля?

– «Тристан и Изольда», Ирландия, восемьдесят первый год, режиссёра я не помню, но главную роль сыграл Ричард Бёртон.

– А зачем он это делал?

– Чтобы не поддаться соблазну.

– А вот мы лежим в одной постели, под одним одеялом, и на мне только трусики, но ты ведь не поддашься соблазну... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

09.03.2021

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в ноябре 2021 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: