Александра

 

 

 

Когда остаёшься один, тишина особенно начинает резать слух. Словно лезвием по барабанным перепонкам: не самое приятное в мире ощущение. Кладбищенская же тишина неприятней всех. Здесь, среди печально-пёстрых цветов и траурных венков, где даже далёкий крик ворона воспринимается как неминуемый знак свыше, и начинается моя история. Не самое романтичное место. Но ведь и это отнюдь не самая романтическая история. Я стою здесь, перед могилой моей любимой жены, наверно, не до конца осознавая свою потерю. Все уже разошлись, а я никак не могу заставить себя даже отвернуться. Боюсь ли я? Пожалуй. Ведь я не знаю, что ждёт меня дальше, куда заведёт меня моя судьба, но ясно понимаю одно: всё изменится. Уже изменилось. Я стал совершенно другим человеком благодаря ей, ради неё. Почему? Вы вряд ли захотите узнать ответ.

Я был обычным студентом экономического факультета – она училась на химика. Мне предки на двадцатилетие подарили шикарную квартиру в спальном районе Москвы – она делила комнату в сталинской общаге с пятью соседками. Я был популярен, всегда окружён толпой девчонок, постоянно мотался по клубам – она считалась скромницей и, кажется, вообще не умела танцевать. Единственное, что было у нас общего – лекции по философии по понедельникам.

Я узнал её именно тогда: всегда сидит со своей подружкой, редко говорит и не отвечает на вопросы учителя, но если вдруг обратятся именно к ней, так отстоит свою точку зрения, что все начинают сомневаться, не ошиблась ли она профессией. Тогда я мало что о ней знал: студентка-отличница второго курса, зовут Александра, член студенческого актива, безвозмездно помогает отстающим и постоянно участвует во всевозможных научных конференциях и олимпиадах. Обычная зануда, думаете вы? Но нет. Её острый ум и страстное желание учиться оттеняла особенная природная привлекательность. Она не была сногсшибательно красива, многие мои друзья и вовсе сочли бы её обычной провинциалкой. Но я видел в ней больше. Её глаза, иссиня-чёрные, всегда серьёзный взгляд, скромная беглая улыбка и отточенная спортивная фигура с тонкой талией и длинными стройными ножками давали сто очков вперёд любой большегрудой полуобнажённой модели с обложки Playboy. Хотя, что я говорю! В свои двадцать я и не задумывался о таких девушках, как она.

 

В один понедельник всё изменилось. Тот день начинался с философии. Я ненавидел философию, никогда не понимал, зачем мне, экономисту, этот предмет? Ну, к чему мне Диоген с его бочкой, или Сократ с его нравоучениями, или Кант и его «вещью в себе»? Если они не могут объяснить мне, куда лучше всего вложить капитал и как его приумножить, мне не о чем с ними разговаривать. Мудрость природы, ограниченность познания, первоначало и диалектика – это всё чушь собачья! В современном мире всё решают деньги, философии здесь больше нет места. Она так не считала.

В тот самый день я слегка проспал и не успел позавтракать. Задержался у буфета на какую-то минуту, чтобы купить шоколадку. Естественно, когда влетел в аудиторию, лекция уже началась. Чудаковатая перподша позволила мне войти. Ближайшее свободное место оказалось рядом с ней, и я, не раздумывая, упал на свободный стул.

Пока я доставал тетрадь и ручку, она искоса, с нескрываемым недоверием смотрела в мою сторону. В моём животе всё бунтовало: ни о чём, кроме еды, я думать просто не мог, однако галантность не позволяла мне не предложить шоколадку соседке. Она молча отказалась и отвернулась, покраснев. Меня как током шарахнуло! Да она влюблена в меня! Кто бы мог подумать! От одной этой мысли, а точнее, от осознания её, я самодовольно ухмыльнулся. Вообще-то раньше, когда мне признавались в любви в открытую, мне было неловко, но сейчас, хоть она не произнесла ни слова, почему-то я не мог убрать с лица эту отвратительную самовлюблённую улыбку. Выглядел я, должно быть, по-идиотски, даже наша странноватая женщина-философ заметила и сделала какое-то ехидное замечание вроде того, что любовь крутить нужно вне аудитории и следует отключить на два часа свои примитивные позывы к размножению. Все смеялись, но её это задело. Она готова была заплакать и метнула в мою сторону такой обиженный взгляд, что мне стало неудобно. Нас подначивали всю лекцию, хоть мы за два часа не сказали друг другу ни слова. Она смотреть-то на меня избегала, зато я только и делал, что пялился на неё. Она заметила, и я лишь диву давался, как она не въехала мне в челюсть.

Перерывов нам не делали (разве можно отрываться от философии ради чего-то материального!), и я решил извиниться перед ней за то, что ей из-за меня досталось, после пары. Приготовил речь, думал об этом почти час. Но, когда мучительница-философ нас отпустила, и моя соседка, откинув назад шикарные русые волосы, начала собирать сумку, я вдруг понял, что единственное, что хочу ей сказать – это:

– Не хочешь со мной поужинать?

Она удивилась, но ничего не произнесла и продолжила собирать листочки и тетради. Я сидел неподвижно, наивно надеясь получить ответ. Всё внутри оборвалось, когда она встала, чтобы идти, но потом она вдруг положила передо мной короткую записочку с номером телефона.

– Позвони мне, – просто сказала она и ушла вместе со своей группой.

Моё сердце бешено колотилось где-то в районе горла, руки, сжимавшие несчастную записку, вспотели так, что чернила начали стираться, и я поспешил достать телефон, чтобы переписать заветный номер и одновременно поискать ресторан, куда можно сводить мою соседку.

Я позвонил ей тем же вечером и назначил свидание на завтра в семь.

 

Я приехал на двадцать минут раньше и весь извёлся, ожидая её. Когда она, такая красивая и непринуждённая, вышла из дверей общаги, я буквально вылетел из машины и сделал шаг навстречу. Вручил ей цветы, она приняла их со спокойной улыбкой. Дорогой мы преимущественно молчали: я не знал, о чём заговорить, и вообще, не мог сосредоточиться на чём-то, кроме сногсшибательной женщины, что сидела на пассажирском сиденье; она тоже не говорила, скорее всего, от смущения.

Свидание прошло великолепно. Ужин был вкусным, ей понравилась рыба в сливочно-чесночном соусе, мне – бифштекс с кровью. Мы разговорились. Вернее, говорил только я, она лишь отвечала на мои вопросы, но всё только от своей скромности. После развратных и распутных девок, которых мы с друзьями клеили в клубах, моя новая спутница казалась мне нежной нетронутой розой. Признаться честно, я был очарован.

Мы долгое время гуляли по набережной. Она замёрзла, и я дал ей пиджак, галантно набросив его ей на плечи. Мне хотелось прикасаться к ней, хотелось всегда держать за руки, и смотреть в эти тёмные глаза-колодцы, и тонуть в них целую вечность. О поцелуе я мог только мечтать, и я знал, что она не позволит. Так и вышло, но мне было достаточно и того лёгкого прикосновения губами к её тёплой нежной щеке на прощанье. Я готов был умолять её о втором свидании, и она не отказала.

 

Весь следующий месяц я вился вокруг неё. Мы ходили то в кино, то в парки, то просто гуляли по городу или сидели в кафешках. Когда она ко мне привыкла, то стала раскованнее. С ней было приятно общаться, она с легкостью поддерживала разговор на любую тему, от футбола до Карибского кризиса. Единственное правило, которое она ввела: мы должны были встречаться не чаще трёх-четырёх раз в неделю из-за её и моей учебы. Я удивлялся, как она всё успевает: она продолжала находить время на подготовку к контрольным, на свой научный проект, на помощь первокурсникам и, конечно, на меня, любимого. Моя же успеваемость снизилась, но она сказала, что, если я не возьмусь за ум, она и вовсе перестанет ходить со мной на свидания, и я прилежно взялся за учёбу.

Это безумие продолжалось полгода, пока однажды мы не поссорились. Это вышло так неожиданно, что я даже не сразу понял, что именно произошло.

Мы с парнями стояли в коридоре, когда мимо прошёл наш местный ботан, любимый снаряд для онемевших кулаков. Он толкнул случайно моего приятеля, и тот завёлся с пол-оборота. Он ткнул очкарика в грудь, тот отлетел на метр. Все смеялись, и я смеялся, а потом появилась она и швырнула мне кольцо, что я ей подарил на наши совместные полгода буквально позавчера.

– Не звони мне больше! – крикнула она и скрылась в толпе, окружившей того парня. Она увела его в медпункт, кажется, он ударился головой при падении.

Весь день я не мог думать ни о чём другом, кроме как о ней. Я ревновал, страшно ревновал. Встреть я опять этого очкарика, я бы, наверно, избил его гораздо сильнее, чем мой приятель, только за то, что она взяла его под руку. Я переругался со всеми друзьями, которые советовали мне забить на эту чокнутую истеричку, но я не мог забить. В тот момент я уже был по уши в неё влюблен, и эта сцена только сильнее уверила меня в том, что я не должен терять такую замечательную девушку, как она.

Я поехал извиняться в тот же вечер, но она прогнала меня и даже не пустила в общагу. Я ждал под дверью всю ночь до утра, сердобольные охранники даже напоили меня чаем. Около девяти, когда она собралась на занятия, я встретил её внизу, упал на колени и молил о прощении. Сделай так кто другой, я бы решил, что это унизительно, но тогда моя гордость пострадала бы больше, если бы я даже не попытался её вернуть. Она назвала меня самовлюблённым кретином, сказала, что я ей противен, но я мог видеть только её опухшие красные глаза, открыто говорящие о том, что страдал от нашей ссоры этой ночью не только я. Она простила меня, конечно, не сразу, но к вечеру я снова получил возможность надеть кольцо обратно на её пальчик. Мне так было спокойнее: колечко было символом того, что эта девушка принадлежит мне. В знак примирения я подобрал к её кольцу серёжки, но она отказалась их носить и сказала, чтобы я вернул их в магазин.

 

Через два года мы оба закончили универ. Я занялся бизнесом, она пошла в магистратуру с намерением после защищать кандидатскую и докторскую. Она работала в лаборатории, занималась какими-то серьёзными научными исследованиями в области фармакологии. Мой бизнес процветал, мы жили безбедно.

Спустя ещё полгода мы узаконили отношения. Она настаивала на венчании, и я не смог отказать своей принцессе. В своём свадебном платье, что они подобрали вместе с матерью, она была самой красивой невестой на свете. На протяжении всей церемонии я не мог поверить, что эта девушка способна сказать мне «Да», но она сказала, сделав меня самым счастливым человеком на планете.

А потом грянул кризис. В нём потонули почти все сферы экономики. Моя компания пришла в упадок и с трудом держалась на плаву. Конечно, мы не голодали, но и на широкую ногу жить больше не могли. Впрочем, мою любимую это нисколько не беспокоило. Она, как и раньше, повела себя как очень умная, хозяйственная женщина и умудрялась поддерживать и ободрять меня, хотя я и чувствовал, что вся моя жизнь катится к чертям. Я стал бояться, что не смогу обеспечить её, что она уйдёт к другому, подаст на развод… Моё сознание с каждым днём рисовало всё более ужасные картины, а я от этого постепенно впадал в уныние.

Как-то вечером меня навестил на работе друг и предложил выпить. Я позвонил любимой, предупредить. Она не возражала, только попросила не перебарщивать и возвращаться до полуночи. Мы пошли в бар. Лишних денег у меня не было, зато мой друг, такой же бизнесмен, как и я сам, сорил ими как шелухой. Я был озадачен и напрямую спросил, как ему удалось не потерять бизнес. Он ответил, что кризис отобрал у него все до единого. Он остался без гроша, но потом вложил кое-куда давние сбережения, и через неделю вернул весь капитал. Я заинтересовался. На самом деле, к тому моменту я уже стал настолько мнителен, что был готов на что угодно. Друг предложил мне поучаствовать. Он рассказал подробнее о предприятии и предложил мне аферу: подделать бумаги, провести деньги через детские дома и вытянуть их из государства. Я заколебался, долго думал, что жена, наверняка, не одобрила бы, и отказался.

Домой я вернулся раньше, чем планировал, и услышал часть разговора любимой с её коллегой. Она говорила, что их лаборатории сильно урезали бюджет, а без денег она не сможет закончить эксперименты вовремя, то есть может не успеть дописать докторскую. Я попытался успокоить её, пообещал во что бы то ни стало достать деньги и следующим утром перезвонил другу.

 

Всё прошло как по маслу. Спустя две недели я уже вновь был богат. С деньгами я чувствовал себя спокойнее и уверенней, что теперь-то любовь всей моей жизни навсегда останется со мной рядом.

Поначалу я не знал, как сообщить эту новость, но потом решил сделать ей приятное. Купил ей в подарок шубу, цветы и дорогое вино. Дома она встретила меня, как всегда, тепло и нежно. Она не понимала, почему я выгляжу таким счастливым, пока я не протянул ей цветы и подарки и не сказал:

– Милая, мы снова богаты!

Она удивилась, я понял это, потом на смену удивлению пришёл шок. Я, пожалуй, и не ожидал другой реакции: она редко в открытую выражала свои чувства. Весь вечер она молчала, даже позже пошла спать. Я не возражал, хотя и рассчитывал на некоторую благодарность. Впервые за долгое время я был собой доволен. Сон унёс меня мгновенно.

 

Наутро я проснулся один. Её рядом не было. Я позвал её, никто не откликнулся. Без неё в большой квартире стало пусто и одиноко. Я скучал по ней безумно, хоть и не видел её не большее полусуток. По телефону она не ответила: заработалась, наверное. Меня немного насторожило, что она не оставила завтрак. На кухонном столе стояла лишь полупустая чашка кофе и свёрнутая вчетверо вчерашняя газета с большим ярким заголовком: «Мошенники наживаются на бедных сиротах!» Я почувствовал лёгкий укол под сердцем. Было ли мне стыдно? Не знаю, не думал об этом. Желание счастья и спокойствия затмило для меня всё остальное. Она была со мной, была моей и это все, чего я только мог желать от жизни. Никогда не думал, что можно так сильно любить. Ради неё я был готов на всё.

Вечером после работы я решил позвонить ей и забрать из лаборатории. Она не ответила на звонок, домашний тоже молчал, и мне пришлось ехать наудачу.

За один квартал до университета, где она работала, меня обогнали две пожарки и скорая. Издалека был виден густой дым. Возле университета собралась толпа, хотя время совсем не учебное, около девяти. Увидев огонь, дым и пожарных в крыле, где работала моя любимая, я перепугался и бросился туда.

– Вадик! Вадик! Слава Богу! Я уж думала, она осталась там! – я столкнулся с Машей, подругой жены и её коллегой.

– Что произошло?

– Утечка газа. Охранник услышал телефонный звонок, пошёл проверить, вдруг кто остался в кабинетах, включил свет и… Половина лаборатории взлетела на воздух. Слава богу, Саша вовремя уехала… Она была так подавлена, не хотела идти домой. Хорошо, что вы помирились.

– Помирились? Мы не ссорились… – я был ошарашен. Маша ещё не отошла от потрясения и тараторила без умолку, не давая сосредоточиться. Тревожные мысли мелькали в моей голове, но сформироваться в единую не могли.

– Она была так подавлена. Сказала, что не спала всю ночь, – удивлённо продолжала Маша. – А ещё она что-то говорила о том, что любит тебя, потом что-то о полиции. О том, что должна кого-то сдать в полицию, но не может.

У меня холодок пробежал по спине. Я начал догадываться, но не хотел выражать эту мысль. Сейчас для меня главное – выяснить, где моя любимая.

– Маш, я не видел её весь день. И утром тоже. Она не отвечает на звонки…

Договорить я не успел. Из дверей, ведущих в лаборатории, выносили человека. Не помня себя от страха, я побежал к скорой, расталкивая всех, кто стоял на пути.

– Это моя жена! – закричал я в панике. Меня пустили в машину, но врачи не говорили ни слова.

Я смог понять только то, что она сейчас была в тяжелом состоянии и без сознания. Она получила серьёзные ожоги. Я не мог прийти в себя, я не верил, что такое возможно. Она должна была поправиться, должна была выжить. Как я смогу прожить без неё? Это невозможно! Невозможно…

Врачи были бессильны. Моя девочка держалась из последних сил. Она не приходила в сознание всю ночь, а я сидел у ее постели и плакал.

Всё случилось только из-за меня. Она узнала, что это я тот вор, что наживается на детдомовцах, узнала и была разочарована. Она хотела уйти от меня, афериста и мошенника, и должна была сообщить в полицию. Но она этого не сделала. Она любила меня так сильно, что готова была ради меня переступить через свои непоколебимые принципы, переступить через себя. Я плакал, рыдал как младенец, держа её за руку и умоляя о прощении.

– Я верну все деньги, все, до последней копейки, только очнись, милая, пожалуйста! Очнись… – шептал я, в порыве отчаяния глотая слезы. – Прости меня, умоляю, прости! Каким я был дураком! Зачем я это сделал?! Почему не слушал тебя? Ведь ты всегда знала, как поступить правильно. Почему я не смог так же? Но теперь всё будет по-другому. Я изменюсь. Я больше никогда не буду воровать, никогда не сделаю ничего такого, чего ты бы не одобрила. Я клянусь тебе. Только не оставляй меня. Пожалуйста!.. – мне показалось, наверное, но она улыбнулась слегка.

И всё.

Через двадцать секунд её не стало…

 

И вот теперь я стою здесь, на кладбище, перед её могилой, усыпанной цветами. Она прожила прекрасную жизнь. Она несла в себе добро, олицетворяла самое чистое и восхитительное чувство в человеке. Теперь её нет, и я тоже не хочу жить. Но я дал слово.

Я вернул все деньги, продал всё, кроме нашей квартиры, передал отцу свой бизнес. Всё это отныне было лишено для меня смысла. Оставалось только горе и безграничная любовь, которая теснилась в груди, не имея выхода наружу.

Неизвестность повисла надо мной. Всё поменялось, смысл моей жизни исчез, растаял как в тумане. Но я больше не боялся. Смятение исчезло из моего сердца. Теперь я точно знал, что должен сделать.

– Идём, сын мой, – я почувствовал на своём плече крепкую, надёжную руку.

– Как скажете, Святой Отец…