Здравствуй, это я

 

 

 

Первое представление о том, что картина пойдёт легко, оказалось обманчивым. Сергей никак не мог найти единственно верное композиционное решение. Не мог ухватить угол, под которым надо раскрывать женщину. Не мог передать лёгкость и игривость её походки, воздушность её одежды. А о взгляде, который выражал всю её любящую суть, и говорить нечего. Не то, не то и не то. Он менял холсты, менял колер на холстах, менял точку, с которой видел женщину – нет и нет, не то, что надо. Нервничать же, отчаиваться себе не позволял, держал нервы в кулаке, убеждая себя в том, что ещё чуть-чуть, ещё немного, ещё какой-то единственный мазок кистью, и она пойдёт. Пойдёт. Куда же ей деваться. Если он видит её, чувствует, если она стала роднее родной для него, если он и она знают одну тайну на двоих, то, как же ей не пойти? Быть того не может, не сегодня, так завтра пойдёт.

У него накопились уже пяток наработанных холстов. Иногда казалось, ну что ещё искать, надо использовать все находки, которые он видел на холстах, свести воедино, и будет, что надо.

«Нет, не будет, что надо, себя не обманешь. Искать, искать и искать. Хотя… Можно искать всю жизнь и не найти. Ну, и не найду. И что? Значит, не дорос…»

 

Марина пришла без предупреждения. Постучала, и он открыл дверь.

– Ну, здравствуй, – сказала тепло и миролюбиво.

– Здравствуй, проходи, – в общем-то, обрадовался приходу девушки Сергей. – Проходи, отвлеки меня от неё. С ума ведь сойду.

Сергей указал глазами на холсты, хотя Марина видела их, как только вошла. Она снимала пальто, сапоги, а взгляд не могла оторвать от холстов.

– Буров, ты, по-моему, метишь в гении. Кто она?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей.

– Так и не знаешь, – не поверила Марина. – Разве бывает так – не знаю, а пишу?

– Как видишь, бывает. Её ещё нет пока, но она вот-вот будет.

– Занимательно. Это что-то совсем новое у тебя.

– Новое. Знаешь, и радостно и обидно, и руки опускаются от бессилия, от неумения, что ли, от неверия, что напишу так, как во мне живеёт.

– Ладно, Серёжа, отвлекись, отдохни. Я не шла долго к тебе, потому что знала: работаешь. А теперь вот решила: отдохни. Если я предлагаю не то, что надо, то я уйду, не буду мешать.

«Малинка, малинка! Какая ты у меня молодец. Ну, всё-то понимаешь, всё-то вовремя сделаешь», – думал Сергей, глядя на любимую девушку. Она была смугла, кареглаза, стройна, одевалась тщательно, со вкусом, на ней были украшения, столько и такие, которые только выгодно дополняли её и ни в коем случае не были вульгарны или лишни.

– Ты права, – положил Сергей руки на плечи девушки, пристально глядя в глаза, – я соскучился по тебе. Прости меня. Может, пойдём, развеемся.

– А может, не пойдём. Давай побудем вдвоём. Я тут кое-что прихватила с собой, нам хватит.

Марина выложила на стол фрукты, конфеты, поставила вино.

– Нет, – остановил её Сергей. – Давай так сделаем – все эти холсты долой, ну её к Богу, устал от неё. Пусть и она отдыхает пока.

 

Вскоре комната сделалась просторной. Марина, переодевшись в халатик, быстрыми ловкими движениями протирала пыль на шкафах, столах, стульях. Сергей хлопотал на кухне, жарил мясо со специями, взбалтывал приправы.

Квартира постепенно принимала жилой вид, наполнялась духом кухни, духом семейного благополучия.

Расслабившись вином, Сергей откинулся на спинку дивана, внимательно, изучающе смотрел на Марину и вдруг тихо спросил:

– Скажи, Марина, тебе не кажется, что между нами двоими появилась третья?

Помолчав, пошевелив бровями, Марина ответила:

– Ты только открыл это? А я поняла это, когда в последний раз звонила тебе. Ты со мной разговаривал так, будто был не один, будто с тобой рядом стояла она. – Марина указала глазами на холсты.

– Серьёзно?

– Вполне.

– И как же теперь?

– Обыкновенно, – пожала плечами Марина, – пройдёт. Она пройдёт.

– Хорошо, что ты понимаешь это, – привлёк Сергей голову Марины к груди.

– Понимаю. Не хуже меня знаешь, сколько трагедий случается с художниками, когда они захвачены образом. Сколько случаев было, когда образ завладевает художником так, что уводит его от всякой реальности, вплоть до того, что в мир иной уводит.

– Такова се ля ви, как говорят французы, – хохотнул Сергей.

– Французы просто говорят: се ля ви, – возразила Марина.

– Вот и именно, но всё-таки по-нашему звучит лучше, убедительней: такова се ля ви, – усмехался Сергей, думая о чём-то своём.