Мост

 

 

 

К середине дня основательно разогрело. И если бы не переполненные водой речушки, овраги, лощины, если бы не снег в лесополосах, то полдень совсем смахивал бы на летний. Дорога вела на солнышко и на солнышко, и оно сверху вскользь давило на глаза, ещё не привыкшие к такому яркому свету после долгой зимы. И глаза теряли чуткость, они легко могли обмануться расстоянием. Мешали трактора. «Как муравьи выползли», – ворчал про себя Василий, тащась за тракторной тележкой, гружённой кирпичом, выглядывая из-за неё, высматривая встречную машину. А встречные, как назло, шли и шли на такой дистанции друг от друга, что не давали возможности обогнать трактор. Но наконец, высмотрев приличный промежуток во встречных, Василий бросил машину влево, обошёл трактор, только-только успел уйти на свою сторону, как встречные одна за другой пронеслись с визгом, как снаряды, мимо него. И только набрал скорость, только разошёлся, а впереди снова трактор. И снова плетись за ним, пока не удастся обогнать. А там ещё один, и ещё...

Нет, что-то не клеилось на этот раз. Задумал поскорее добраться до дома, а получается вон что, задержка за задержкой. Тут глаз остро да остро держи. При обгоне чуть зазеваешься, на секунду-другую задержишься в опасной зоне – быть беде. Большой беде быть.

Не верилось, что не удастся попрощаться с дядей Андреем. Ясно понимал, что ни он дяде Андрею, ни тот ему уже не скажут ни словечка, не присоветуют, не поддержат взглядом или потаённой улыбкой, которую и видели, и знали друг в друге лишь они двое, ничего этого теперь не будет, но надо было Василию проводить в последний путь друга своего и учителя.

 

Только теперь, спустя несколько часов, как он получил известие, Василий начал ощущать, угадывать, предвидеть жизнь жены, жизнь дочери без него, мужа и отца, без его помощи и защиты. Елена Петровна постоянно прихварывает. У неё что ни слово, то – мой Андрей да мой Андрей. «Я за ним, как за каменной стеной, горя мне мало, он хоть и срывистым бывает, а меня всё жалеет, без меня кусок хлеба не съест».

Любашка вторила матери: «Если б не отец, то я и не знаю, что стала бы делать со своим шутоломным. Вся защита в отце».

Правда, Василий не помнит случая, чтобы дядя Андрей вышел из себя, связался с Климом. Нет, он помалкивал, отрывисто и глубоко вздыхал, и Клим почему-то стихал перед ним, то ли стеснялся, то ли побаивался.

А теперь как им быть? Кто их защитит? Ну, Любаша ещё куда ни шло, жена, сама за себя постоит, а Елена Петровна? Раз-другой напьётся Клим, побуянит, и Елене Петровне не пережить это. Не пережить. Сердцем слаба. Может, объединить их с матерью? Собрать под одну крышу, в один угол? И помочь им будет легче. Матери и матери помогаю. Помоги я Елене Петровне, так Клим опять такую чушь понесёт! Заподозрит умысел. Что ты ему скажешь... Василий обдумывал, как ему повести себя, как предложить Елене Петровне.

Решил: через мать буду действовать.

И снова, в который уже раз, Василий вспоминал последний свой разговор с дядей Андреем. Вспоминал и всё больше верил в то, что, уговори он тогда дядю Андрея, возьми с собой, и тот жил бы ещё и жил.

 

Василёк готовился в рейс. Осмотрел машину. Вымывал в кабине, вытрясал коврики. Подошёл дядя Андрей.

– На ночь глядя пойдёшь?

– Дорога будет посвободней. До полночи Москву проскочу, к утру-то далеко уйду.

– В какие же края на этот раз?

– Минск. Туда и обратно. Суток за трое схожу.

– Минск знаю. Приходилось заскакивать в него. Далеко, однако.

– Не особо далеко, – возразил Василий. – Ходим и дальше.

– Ходите, – согласился дядя Андрей. – Молодые. Да на таких машинах...

– А поедем-ка со мной! А? Дядя Андрей? Вторым? В путёвку впишем и поедем! Заодно знакомые места свои поглядишь!

Дядя Андрей вроде бы заинтересовался предложением, ему явно хотелось поехать с Василием, посмотреть, как работают на трассах нынешние молодые, побывать в местах, где воевал.

– Оно бы надо...

– И в чём же дело? – спросил Василий.

– Дело-то? Как тебе сказать? Старуха у меня. Не те наши годы, а главное, её здоровье, чтоб летать нам друг от друга. Это одно. Другое – при деле я. Развожу вон молоко по детсадикам, пустую посуду вывожу из магазинов на склады. Тоже дело, его не бросишь, ребятишек кормить надо.

– Пошлют кого-нибудь.

– Кого тут послать? Нет уж. Я сам. Вот, Василёк, жизнь какая подошла. Поглядел бы ты, как стою я возле складов в очереди с лошадьми. Никогда не думал, что доживу до такого. И ничего вроде бы, притерпелся. Вздремну иной раз, пока впереди меня на подводы грузят. Так-то вот оно. Лето прокантуюсь, а в осень надо совсем бросать.

– Нет, я всё же хотел бы, чтобы ты со мной съездил, – снова перевел разговор Василий на своё.

– Нет, нет, малый, и не предлагай. Куда мне от дома? Нет. Ты, главное, сам там будь повнимательней. Дорога ведь...

– На все случай, – ответил Василёк. – Мало ли...

– Случай случаем, а осторожность не помешает.

На том они и разошлись. Василий часом позже ушёл в рейс, а дядя Андрей – домой.