Повесть о Сухотинском монастыре

На чтение потребуется два с половиной часа | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

При обустройстве богадельни, в непрестанных судебных разбирательствах по поводу принадлежности храма, Варвара Александровна забывала о своих недомоганиях, была поглощена хозяйственными делами, перепиской с племянником, саратовским вице-губернатором, который всецело помогал ей в судебных делах её. Ей хотелось посетить Саратов, пообщаться с родственниками, с епископом Иаковым, но дела не отпускали. По совету саратовских друзей и преосвященного епископа Тамбовского Николая Варвара Александровна основательно потратилась на перенос, обновление и обустройство деревянной приходской церкви. Выделила достаточное количество леса, денег, закупила новые церковные атрибуты. Всё это надо было выполнить в лучшем виде, чтобы население не роптало, не жаловалось, что оно остаётся без приходского храма. И когда препятствия на пути к созданию монастыря были устранены, то Священный Синод и судебная палата дали окончательное разрешение на устройство монастыря в имении помещицы Варвары Александровны Сухотиной: «Сухотинскую богадельню преобразовать в монастырь». Положение это удостоилось Высочайшего Его Императорского Величества Государя Императора утверждения. Было утверждено название монастыря: «Богородицко-Знаменский Сухотинский монастырь 5 класса». В монастыре полагалось быть начальнице в сане игуменьи, казначее, пятнадцати простым монахиням и стольким же послушницам.

Обрадованная таким решением и окончанием судебных разбирательств, Варвара Александровна писала в Саратов Иакову:

«…все препятствия теперь устранены, надеюсь на скорое открытие монастыря».

Отвечая Варваре Александровне, преосвященный Иаков писал:

«Вчера был у меня почтенный наш вице-губернатор, а Ваш родственник. Он привёз мне от Вас приятное письмо, сведение о Вашем здоровье, дорогом для святой церкви. Весьма я радуюсь успеху Вашему по обители. Теперь Вы должны быть довольны и благодарны Богу за его милости. Дело стоит больших хлопот, скорбей и слёз. Зато конец хорош и пробита дверь к царствию небесному. Советую Вам написать золотыми буквами над входом в обитель: «Терпение всё побеждает при содействии благодати Божьей». Или так: «Отец мой – Бог, мать моя – Терпение». И Христос пребудет с Вами».

 

В знак благодарности за участие в её делах Варвара Александровна послала епископу саратовскому Иакову подношения: оморф прекрасной домашней работы. Иаков был тронут таким вниманием, писал:

«С радостью и благодарностью я получил Ваш гостинец. Я уже служил Божественную литургию под тамбовским омофором, и молился о здравии и спасении рабы божьей Варвары, по благотворению церквям святым возлюбленной и достойной милости Божьей».

О мытарствах Варвары Александровны, которые вынесла она при устройстве монастыря, Иаков писал:

«Жена, когда рождает, – скорбь имеет. А Вы даёте бытие обители, усиливаетесь родить тысячи чад для неба, для Христа. Так может ли быть, чтобы сии роды людей многих обошлись без болезней тяжких? Нет, Вам надо будет потерпеть ещё много неприятностей. Но не унывайте, дерзайте, скорбь Ваша должна превратиться в великую радость».

 

По поздней весне в храм привезли молодого помещика. Варваре Александровне сказали, что привезённый сам не может ходить. Он застыл на весенней охоте на перелётную птицу, и с тех пор страдает болезнью ног. Врачи не смогли помочь. Знахарки не помогли. И вот его уговорили посетить храм, исполнить исцеляющие его молебны.

Варвара Александровна заинтересовалась, кто ж это из помещиков пожелал у них исцелиться. И к своему удивлению увидела лежащим на повозке Сергея Петровича Вязовова.

– Вы ли это, батюшка, Сергей Петрович! – вскрикнула от неожиданности Варвара Александровна. Сергей Петрович потянулся к её руке, припал губами к ладони, уронил в неё тёплые слезинки:

– Прости меня, матушка Варвара Александровна! Прости неразумного. Плох я. Остыл в снеговой воде. И вот… Последняя моя надежда – Господь Бог.

Варвара видела перед собой совсем иного человека, не того гордоосанистого Сергея Петровича, а недвижимого, измождённого, изболевшегося, с пожелтевшим заострившимся лицом, горячечным блеском в глазах ещё молодого мужчину.

– Бог простит вас, Сергей Петрович. Это хорошо, что вы обратились к Богу и к нам.

Сергея Петровича внесли в храм, и священник начал службу во здравие болящего.

 

Посещение храма благотворно сказалось на Сергее Петровиче. В конце лета он уже уверенно стоял на ногах, ходил, ездил верхом на коне. Не раз и не два посещал Варвару Александровну. Интересовался правилами монастырской жизни. Видя этот интерес, Варвара Александровна спросила:

– Уж не помышляете ли вы, Сергей Петрович, о монастырском уединении?

– Знаете, Варвара Александровна, пока не помышляю, а мысль всё чаще и чаще посещает меня, мне будто кто-то тихим, прелестным голосом шепчет: монастырь спасёт тебя, иди в монастырь. Думаю, как окончательно поправлюсь, то пойду в Трегуляй, попрошусь послушником, а если по сердцу, по душе придётся уклад монастырской жизни, то и останусь там. А пока читаю, читаю книги, написанные старцами-пустынниками. Год назад в руки не взял бы книжку, а теперь с великим благом в душе читаю.

 

Только заря занялась, а Варвару Александровну позвали выйти наружу, к ней кто-то приехал.

Одевшись, Варвара Александровна вышла на крыльцо, спрашивая себя:

– Кого же это Бог принёс в такую рань?

Напротив крыльца стояла повозка, а на крыльцо поднимался мужчина.

– Здравствуйте, – сказал мужчина. – Варвара Александровна? Я к вам. Меня прислал отец Фёдор из Липовицы.

Варвара Александровна разглядывала мужчину: совсем ещё юный, в тёмной одежде, волосы на плечи спадают.

– Отец Фёдор? А чего он?

– Пчёл прислал. Пять роёв. Говорит, обещал вам.

– Точно, обещал, на Крещение дело было, в Тамбове. Уговаривал меня пасеку заводить, для начала обещал прислать молодых пчёл. Я уж призабыла наш разговор, а он вот какой, он помнит и исполнил. И чего ж нам теперь делать с пчёлами, куда их девать?

– Я выехал в полночь, чтобы доставить пчёл к началу дня. А девать их куда ж, надо сразу в колоды ссыпать, пусть обживают.

– Колоды? У меня нет колод. Я даже не знаю, где их взять.

– Их не взять, их делать надо.

– А что-то лошадь ваша пуганная какая-то. Вздрагивает, ушами прядает. С чего бы это ей? – спросила Варвара Александровна.

– Волки припугнули. Вышли из царёвских низов и следовали за нами. Волк с волчицей и два подростка с ними. Не отстают и ближе не подходят, следом идут и идут. Лошадь горячится, ей бы в бег удариться, а я сдерживаю, опасаюсь, как бы горшки не поколоть. До самого бугра шли так следом. А на бугор поднялись, светать стало, они отстали. Вот она всё никак не успокоится.

– Страх-то какой. Так ведь порезать могут.

– Нет, летом они не отваживаются напасть, зимой – да, зимой от них всего можно ожидать.

– Охотники на волков у нас что-то перевелись, вот они и наглеют. По низам заросли кустарников непроходимые, в них они и гнездятся. Беда с ними. Зимой одолевают, за овцами лезут в овчарни, крыши если соломой крыты, то прокапывают.

Варвара Александровна погладила лошадь по крупу:

– Бедная, вспотела вон как от страха-то. А вы выпрягайте её, нечего ей в оглоблях стоять, пусть отдыхает.

Гость выпряг лошадь, привязал недоуздком к телеге, поворошил и сдвинул поближе ей траву.

 

– Заходите в дом, – пригласила гостя, – обдумаем, что да как. Пчёлы-то не улетят?

– Не улетят. В горшках они. Сверху кружевами завязаны, это чтоб не задохнулись.

Варвара Александровна зажгла свечи, при их свете приглядывалась к гостю.

– А вы что ж, родственник отцу Фёдору?

– Внук.

– Это какой же внук, уж не Сашка ли?

– Сашка.

– Милый ты мой! Какой дубочек поднялся! Стройненький да ладненький какой! А меня, Саша, то есть Александр, не помнишь? С дедом приезжал лет шести на освящение закладки храма. А я всё тебя хотела у нас оставить. А ты ни в какую, то за деда прятался, то в телегу уселся – не подходи ко мне. Не помнишь?

– Смутно. Как во сне что-то помню, – улыбался Александр.

– Ещё б, лет-то сколько минуло! Теперь ты орёлик. Ой, орёлик! Учишься?

– В духовной семинарии.

– И что же, скоро ли закончишь?

– Год ещё.

– Служить где будешь, уже знаешь?

– Пока не знаю. Время покажет.

– А то давай к нам в храм. Достойное у нас место. А, Александр?

– Обещать пока ничего не буду, закончу семинарий – определюсь.

 

Выяснилось, что колод нет и взять их негде.

– Что ж нам делать? – спросила Варвара Александровна.

– Что ж теперь, колоды будем делать, – ответил Александр, всё так же мягко улыбаясь.

– Тогда так, срочно посылаю человека за плотником, а ты, Александр, пока приляг, отдохни немного, всю ноченьку ведь не спал. Пчёлы-то так и будут в повозке?

– Пчёл надо бы перенести в прохладное место и притемнить.

– А ничего им не будет, день пересидят?

– Пересидят, бывает, в непогоду дня по три не вылетают. Сделаем им непогоду, вот и посидят.

Часа два спустя пришёл плотник. Объяснили, что требуется от него.

– Липа сухая толстая найдется? – спросил Александр.

– Поблизости нет, в Ковальское надо ехать. Там у меня припасена сухая липа. Не сказать толстая, в обхват, – сказал плотник.

– Пойдёт.

– Гони, крестник, не задерживай нас, – сказала Варвара Александровна. И когда плотник удалился, пояснила Александру, – Игнат это, а крёстная мать ему я, крестила, так меня родители его попросили. Вот он у меня и у меня. Руки золотые, да винцом иногда зашибается. Ну да ничего, вроде наладился, с самой пасхи не пьёт.

 

Весь день занимались колодами. Игнат, ровесник Александра, оказался на редкость сметлив. Внимательно выслушает Александра и сноровисто выдалбливает ямку в метровом пне, буравит в глубину толстым буравлём отверстие, долотом, стамеской расширяет отверстие, прорезает щели для летков. Александр рассказывает ему, как следить за пчёлами, как и сколько брать у них мёда, сколько оставлять им на зиму, какие медоносы уважают пчёлы.

– У вас, я вижу, леса богатые. Вдоль реки ветлы много, липы. Самое то, что надо пчеле для медосбора. И луга вон, какие бескрайние. Если с ветлы и липы пчела берёт только во время их цветения, то луга цветут до осени, то одни травы, то другие, с лугов пчела хороший мёд берёт, луговой, лёгкий.

– И сколько же, как вы говорите, каждая семья мёду отдаёт? – спросил Игнат.

– Сильная семья фунтов двадцать, а то и более даёт. Послабее семья – и мёду поменьше даст.

– А у отца Фёдора много пчёл? – спросила Варвара Александровна.

– Сколько на нынешний день – не скажу, точно не знаю. Но за двести колод у него, такая пасека.

– За двести? – удивилась Варвара Александровна. – Это труда-то…

– Труда много, но и доход немалый, пудов до ста берёт мёда. Далеко поставляет. На заказ работает.

– Молодец, отец Фёдор, – похвалила Варвара Александровна, – как, Александр, если я Игната сделаю основным пчеловодом, что скажешь мне на это?

– Да судя по его умению, пчеловод из него дельный выйдет, завидную пасеку разведёт.

– Ну, Игнат, слышишь, быть тебе пчеловодом. Чего не знаешь – будешь к отцу Фёдору ездить за наукой. А там и Александр где-либо поблизости осядет, приход получит. И где же ты, Александр, всему научился? Так уж ловко, так ловко работаешь. Всё-то умеешь.

– Нет, – улыбался Александр на похвалу хозяйки, – я ничего не умею, но берусь за всё и делаю. Потому и кажется, что я всё умею. Да и дедова школа проявляет себя. Многое перенял я от отца Фёдора. Вот уж кто каждое дело знает и умеет. И по духовной линии, и по хозяйственной. Опытен да умён дед мой.

 

Вечером положили в колоды луговых цветов и высыпали пчёл. Летки закрыли.

В ночь Варвара Александровна не отпустила Александра.

– Нет, не отпущу, не дай Бог, волки опять. Утром, утром поедешь, друг мой.

Пришлось заночевать, чтобы заодно утром понаблюдать, как пчёлы начнут делать облёт местности.