Спасти Гретель

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за июнь 2023:

 

На чтение потребуется 23 минуты | Цитата | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Осень выдалась холодной и неприветливой. Почти каждый день шёл дождь, и каждый день были налёты.

Галя очень пугалась, когда начинали выть сирены. Все начинали бегать и волноваться. Мама и Борька брали вещи. Мама свои, а Борька – соседки тёти Лиды. Сама тётя Лида помогала идти дедушке Ивану Сергеевичу. Иван Сергеевич был ничейный дедушка, очень старенький, плохо видел, и тёте Лиде было его жалко. А Галя вела за руку тёть-Лидиного Мишку.

Когда Люся не работала в госпитале и была дома, то мама заставляла прятаться в бомбоубежище и её. Тогда мешок с тёть-Лидиными вещами несла Люся, а Борька шёл, засунув руки в карманы, и посвистывал. Мама всегда ругала за свист, мол, насвистит беду, но Галя знала: это от страха.

Ещё Галя боялась бомбоубежища, где было сыро и пахло проросшей картошкой. Все садились на лавки и гасили свет. Оставалась только одна малюсенькая лампочка, от которой по потолку ходили страшные горбатые тени.

Однажды ничейному Ивану Сергеевичу стало плохо. Он вдруг поперхнулся, завалился на спинку скамьи, стал загребать ногами. В полутьме Галя видела, как ужасно изменилось его лицо, как отвисла челюсть, закатились глаза.

Галя заплакала со страху, и следом за ней заревел маленький Мишка.

Тётя Лида помогла Ивану Сергеевичу, и он не умер, но с тех пор Галя стала бояться спать одна, и мама брала её к себе на кровать, тем более что папа целыми днями пропадал на заводе. Домой забегал только на пару часиков, отдавал маме карточки, переодевался, ел на скорую руку и уходил опять.

Когда он приходил, Галя старалась сесть поближе. Папа ел одной рукой, другой обнимал Галю. Она прижималась к папе, от которого пахло горьким дымом, и слушала, как он ругает Борьку за то, что тот не учит математику, и Люсю – за то, что та слишком устаёт в госпитале.

Мама старалась быть весёлой и успокаивала папу, хотя Галя знала, что и она переживает, что Люся бросила институт, а они так хотели, чтобы в их семье был инженер.

Когда папа уходил обратно на завод, мама садилась к столу и закрывала лицо руками. Галя подлезала к ней и обнималась теперь уже с мамой. Утешала и рассказывала о том, что Борька вовсе не лентяй и математику всё-таки учит, а из Люси получится такой же хороший врач, как тётя Лида.

В квартире сделалось очень пусто.

Дядя Витя и Генка ушли на фронт, Завьяловы и Сомовы уехали в эвакуацию. Уехали и Сонечкины родители вместе с Сонечкой, и Гале не с кем стало играть. Сонина мама, правда, обещала писать, но пока писем не было, наверное, они ещё не доехали до места эвакуации.

«Эвакуация» была грустным словом. Не таким страшным, как «бомбоубежище», но таким же непонятным, как «аэростат».

Когда по Мясницкой везли аэростаты, Галя ходила смотреть. Огромные серые мешки плыли над землёй, на уровне пятого этажа, как грозные доисторические животные, которых Галя видела в Борькиных книжках. Они подрагивали и колыхались, а рядом шли женщины с суровыми лицами и крепко держали чудищ под уздцы.

Аэростаты помогали сбивать немецкие самолёты, которые прилетали преимущественно ночью. Борька говорил, что по звуку отличает «хейнкель» от «юнкерса», но Галя не верила, Борька был известный хвастун.

И дурак тоже. Когда на улицу Дзержинского сбросили фугас, который не разорвался, Борька со своим другом Владиком Белявским бегал смотреть. А потом проболтался маме. Мама ужасно рассердилась, отхлестала полотенцем по спине и запретила выходить на улицу месяц. Потом, конечно, про это забыла и сама отправляла Борьку за хлебом.

Больше Борька маме ничего не рассказывал, но Галя знала, что они с Владиком всё равно ходят и на Сретенку, и на Староконюшенную смотреть развалины.

Вот и сегодня он убежал куда-то с самого утра. Было грустно и тихо. Папа не приходил уже три дня, и мама пошла его навестить. Люся была в госпитале. Сонечка в эвакуации. Даже маленького Мишку отвели в гости к родной бабушке, потому что у тёти Лиды было дежурство.

Галя слонялась по длинному коридору и думала, чем бы заняться. Играть с куклами не хотелось, тем более, Борька недавно подстриг самую любимую, Тамару, и объявил её солдатом. Рисовать тоже, к тому же мама не велела включать свет и нарушать светомаскировку.

Галя ходила, ходила и решила попить чаю. Вышла на кухню, стала наливать чайник, и тут пришла Марта Генриховна.

Марта Генриховна жила в угловой комнате и была очень старенькой. Не такой старенькой, как Иван Сергеевич, но всё же. Ходила Марта Генриховна всегда в тёмном платье с белыми кружевными воротничками и сверху надевала тёплую вязаную кофту, даже летом. Мама объяснила, что старикам всегда холодно, потому что они старые.

– Здравствуй, Галочка, – приветливо сказала Марта Генриховна. – Почему ты такая печальная?

Галя ответила, потому что она одна, мама ушла к папе на завод, Люся в госпитале, а Борька убежал гулять.

– Ай-яй-яй, – покачала головой Марта Генриховна, – гулять в такое время… Твой брат, наверное, очень смелый молодой человек. Но очень неразумный.

Галя сказала, что хорошо бы Борька вернулся раньше мамы, иначе ему попадёт.

– Всё уладится, Галочка, вот увидишь. Не хочешь ли выпить со мной чаю?

Вдвоём пить чай было, конечно, веселей, и Галя согласилась.

Марта Генриховна вскипятила воду на керосинке и пригласила Галю к себе.

Галя заходила к ней всего пару раз, ненадолго, с мамиными поручениями. Теперь она с любопытством обходила комнату, тесно заставленную шкафчиками, ширмочками, этажерками. Везде стояли разные фигурки, лежали кружевные салфеточки и открытки.

– Можно я посмотрю? – Галя указала на одну, с заснеженным домиком.

– Конечно, посмотри, – разрешила Марта Генриховна.

Галя взяла в руки открытку. Та была старой, бумага пожелтела, только крыша домика сияла блёстками, как самым настоящим новогодним снегом.

– Как красиво! А развернуть можно?

– Можно.

Галя раскрыла открытку и удивилась. Изнутри открытка была вся исписана какими-то странными буквами – убористыми и изогнутыми.

– Это поздравление с Рождеством, – пояснила Марта Генриховна. – Написано очень давно, ещё в девятьсот третьем году.

– А кто это писал?

– Мой жених.

– Жени-их? – недоверчиво протянула Галя и покосилась на маленькую сморщенную соседку. Разве у старушек бывают женихи? Вот у Люси был однокурсник Серёжа, с которым она целовалась прошлой весной, Галя видела. Но Люся молодая и красивая, а Марта Генриховна?

– Я же не всегда была старой, – засмеялась та. – Вот, посмотри, – и она подсунула фото в рамочке.

На фотографии была изображена молодая девушка в платье с пузырчатыми рукавами.

– Кто это? – простодушно спросила Галя.

– Это я. – Марта Генриховна отобрала фото и вгляделась в изображение. – Это я. Но очень давно. Что, не похожа?

– Очень похожи, – вежливо согласилась Галя. – Только сейчас у вас волосы белые и короткие.

Марта Генриховна грустно улыбнулась и поставила фотографию обратно на полочку.

– Прошло столько лет. А вот это хочешь посмотреть? – Марта Генриховна достала из ящика комода крошечную куколку.

– Ой, какая красивая!

Галя бережно взяла маленькую девочку с фарфоровым личиком в пышном белом платье.

– Её зовут Гретель. Хочешь – возьми себе.

– А вам не жалко будет?

– Нет. С ней надо играть, а я уже разучилась. Гретель скучно со мной.

– Спасибо большое. Но вам точно не жалко отдавать её? Она ведь такая красивая!

– Не жалко. У тебя ей будет лучше. Ну, садись пить чай.

Марта Генриховна усадила Галю за стол, налила чай в низкую круглую чашку с розами.

– И чашка у вас красивая, – одобрила Галя. – У нас была похожая, только её Борька разбил. Он всегда крутится за столом.

И тут же добавила:

– А я не кручусь, я не разобью.

– Я знаю, что ты не разобьёшь, пей спокойно. Вот, бери бублик.

Галя пила чай и искоса поглядывала на старушку. Лицо у той было усталое, такое же, как у мамы, когда папа уходил на свой завод.

Чтобы как-то развеселить Марту Генриховну, Галя спросила:

– А как звали вашего жениха?

– Адольф.

– Как Гитлера? – нахмурилась Галя.

– Нет, нет, – торопливо сказала Марта Генриховна. – Его звали Петер Адольф Веймер.

– Он был фашистом? – строго спросила Галя.

– Что ты! – Марта Генриховна всплеснула руками. – Он был немцем. Немцем – не фашистом!

– Как товарищ Тельман?

– Кто? Ах, да… Да, как товарищ Тельман. Он погиб. Давно погиб, на той войне.

Гале сделалось неудобно, что она опять огорчила Марту Генриховну, а ведь та такая добрая, подарила такую чудесную куклу.

– Эта война тоже скоро закончится, – она попыталась утешить старушку. – Наши скоро победят фашистов. Уже побеждают.

Марта Генриховна улыбнулась, и опять улыбка получилась грустной.

– Конечно, Галочка, скоро война закончится, и опять всё будет хорошо. Дети вернутся в школу… Тебе сколько лет?

– Семь с половиной, только я ещё не хожу в школу. Борька ходит. В седьмой класс перешёл. Только сейчас занятия отменили. Как вы думаете, через месяц школа начнётся?

– Думаю, что да. Боре грустно без школы?

– Вовсе нет, он радуется. Но он способный. Только не усидчивый.

Они продолжили чаепитие, хотя Гале не давал покоя этот неожиданный жених.

– Марта Генриховна, а кто старше – ваш жених или Иван Сергеевич?

– Мой жених. Иван Сергеевич не такой уж старый, он просто очень болен.

– Не старый? – с сомнением переспросила Галя, вспоминая неуверенные движения соседа, когда тот спускался по лестнице, сначала в подъезде, потом в бомбоубежище.

– Во всяком случае, не такой старый, как тебе кажется. А ты знаешь, что Иван Сергеевич был известным певцом?

– Певцо-ом?

– Да, певцом. У него чудесный голос. Он пел арию Онегина. Знаешь, кто такой Онегин?

– Который Пушкина убил?

– Ой, Галочка, – Марта Генриховна затряслась мелким старушечьим смехом, – не Пушкина, а Ленского. Литературного героя. А Пушкин был поэтом.

– Знаю, он много сказок написал, мне мама читала.

Галю немного обидело, что Марта Генриховна сомневается, что она знает знаменитого поэта Пушкина. Хотя и обрадовалась тоже, что соседка повеселела. Ещё она хотела спросить про Ивана Сергеевича, как называется болезнь, при которой так страшно закатываются глаза, но из коридора раздалось:

– Галя! Ты где?

– Это мама пришла. Я пойду?

– Иди, конечно. Спасибо тебе за компанию.

– Это вам спасибо за Гретель. – Галя крепко, но бережно сжимала куклу в кулаке. – Ей будет у меня хорошо.

– Я уверена в этом. Ну, иди, не заставляй маму волноваться.

 

Мама была с тётей Лидой. Видимо, они говорили о чём-то плохом, потому что обе были красные и расстроенные.

– Мам, смотри, что у меня есть!

Галя разжала кулак и показала Гретель.

– Откуда это?

– Марта Генриховна подарила.

Мама охнула, а тётя Лида сказала веско:

– Вот я же тебе говорила.

Тётя Лида присела на корточки около Гали и стала рассматривать куколку.

– Очень красивая. Как её зовут?

– Гретель. Это немецкое имя. Но оно не фашистское, а просто немецкое, как у товарища Тельмана.

Тётя Лида серьёзно взглянула Гале в лицо и сказала:

– Это красивое имя. А вот нашу соседку ты назвала неправильно. Её зовут Мария Гершевна. Запомнила? Мария Гершевна.

– А почему…

– Потому! – почти сердито крикнула мама. – Потому что. И перестань болтать!

Галя надулась – а что такого она спросила?

– Оля, ну что ты в самом деле? На ребёнка… Галочка, иди поиграй, мама просто устала.

– А с папой всё хорошо?

– Всё хорошо. Папа работает, делает так, чтобы завод выпускал больше танков, и мы поскорее разгромили бы фашистов. Не немцев, а фашистов, поняла?

– Поняла. А с Люсей всё хорошо?

– И с Люсей всё хорошо. Со всеми будет всё хорошо. А пока дай нам с мамой поговорить.

– Хорошо. Я не буду вам мешать. Мам, можно я для куколки постельку сделаю?

– Можно, – рассеянно сказала мама. – Где Борька?

– Гуляет.

– Он у меня догуляется, – начала мама, но тётя Лида остановила.

– Это хорошо, что Бори нет, – и потом решительно: – Оля, нам надо что-то делать, надо спасать человека.

– Может, обойдётся?

– Не обойдётся. В третьем подъезде уже ходит комиссия, ищут немецких шпионов. Скоро до нас дойдут. Говорят, у них приказ расстреливать на месте, без суда.

– И расстреливают?

– Я не знаю.

Мама и тётя Лида испуганно посмотрели друг на друга.

– Но она же старуха!

– А ты вспомни Погребицких. Марку было семьдесят пять.

– Это которые жили в около кухни? – спросила Галя.

– А ты что тут делаешь? Ну-ка, марш в свой угол! – одновременно закричали и мама, и тётя Лида. – Взрослые разговаривают, а она лезет!

Галя обиделась и ушла за ширму. Достала коробку с лоскутами и стала устраивать Гретель спать.

– У тебя красивое имя – Гретель, – бормотала Галя. – Но пусть тебя будут звать Галей. Как меня. Я буду большая Галя, а ты маленькая.

 

Из-за ширмы долетали обрывки разговора.

– Не надо говорить, что она немка. Скажем, что еврейка.

– Но если обнаружится?

– Не обнаружится. Как это обнаружится?

– Кто-нибудь проболтается. Например, Зайцевы.

– Тетя Нюра не проболтается. И муж её тоже. Тем более, его и дома-то не бывает.

– А Микешкин?

– Микешкин – да…

 

– Микешкин – плохой человек, – объяснила Галя-большая Гале маленькой. – Он всё время пьёт и ругается нехорошими словами. Даже на папу ругался. А на Марту… ой, на Марию, не помню, как её там, ну, твою бывшую маму, не ругался. Наверное, потому что она добрая. Я тоже буду твоей доброй мамой, ты не волнуйся. Я даже лучше буду, потому что прежняя твоя мама была старенькой, а я молоденькая, и буду с тобой играть. А когда ты проснёшься, я познакомлю тебя с Тамарой. Только она сейчас солдат и воюет в Красной армии.

Приговаривая, Галя закутала куколку в большой носовой платок и уложила в коробку.

Потом прислушалась. Мама и тётя Лида плакали.

 

– Лида, Лида, что же это творится?.. Немец, говорят, уже под Тулой… Видела сегодня Пашу, весь серый, еле на ногах стоит…

– Ну, успокойся, Оля, успокойся. Зато ты знаешь, что живой, а я…

– А если узнают про Марту? И узнают, что мы скрыли? Что тогда с нами будет?.. У тебя Миша маленький, у меня трое…

– Не узнают, Оля, не узнают. Нельзя человека губить… Ты же сама себе потом не простишь…

– Да, Лида, да… Только обязательно поговори с Нюрой…

– Я уже говорила… Она скажет, как надо…

– А Микешкин?

– Микешкин…

Тёть-Лидин голос умолк, не договорив – раздался громкий звонок.

 

Галя вылетела из-за ширмы. Может, это папа пришел? Или Люся?

Вылетела и поразилась лицам взрослых. Мама и тётя Лида сидели совершенно бледные, белые-белые, как молоко, а у мамы мелко-мелко дрожали пальцы.

– Мам, что с тобой? – испуганно спросила Галя.

Мама только шевельнула рукой, не в силах встать, а тётя Лида сказала сиплым, неузнаваемым голосом:

– Пойди открой. Только спроси, кто.

Галя важно подошла к входной двери и спросила, как взрослая:

– Кто там?

– Учительница из школы.

Учительница?

Галя отворила и увидела строгую тётю в синем пальто и синем берете.

– Здравствуй, девочка. Твоя фамилия Филонова? – спросила тётя.

– Да. А зовут – Галина Павловна.

– Очень приятно, Галина Павловна. Боря Филонов – твой брат?

– Старший брат, – на всякий случай уточнила Галя. – Но его дома нет.

– А мама твоя дома? Или кто-нибудь из старших?

– Мама дома. Проходите, пожалуйста, – церемонно пригласила Галя.

Одновременно в коридоре появились мама и тётя Лида. Теперь обе были красные, но руки у мамы дрожали по-прежнему.

– Здравствуйте, – поздоровалась гостья. – Мне нужна Ольга Николаевна Филонова.

– Это я, – срывающимся голосом сказала мама. – А вы кто?

– Я учительница из школы, где учится ваш сын. Да не волнуйтесь вы так. Ничего не случилось. Я пришла поговорить с вами насчёт эвакуации. Где это можно сделать?

Мама непонимающе смотрела на вошедшую и ничего не отвечала.

Вмешалась тётя Лида.

– Проходите, пожалуйста, в комнату. Вот сюда. А ты, Галя, побегай пока по коридору, не мешай.

– Хорошо, – покладисто согласилась Галя.

Однако бегать ей не хотелось. Она села на сундук около двери и принялась стучать по нему ногой.

Галя не успела даже соскучиться, как входная дверь отворилась, и в щель просунулась Борькина голова.

– Галка? – удивился он. – Чего в коридоре сидишь?

– К маме твоя учительница пришла, они в комнате разговаривают, – сообщила Галя и с удовольствием увидела, как у Борьки вытянулось лицо.

– Уже узнали? – обречённо сказал он. – Значит, опять попадёт.

– А что узнали? – полюбопытствовала Галя.

Борька стянул кепку и уселся рядом на сундук.

– Да мы с Владькой сегодня в военкомат ходили. Хотели записаться добровольцами в лётчики.

– И что?

– Да ничего! Майор обещал надавать по шеям, если ещё раз придём. И в школу, сказал, позвонит. Небось, уже нажаловался. Такой вредный майор попался!

Он ещё немного подумал и спросил:

– А какая учительница пришла?

– Такая в синем пальто, – объяснила Галя. – Строгая.

– Если завуч Евгения Евгеньевна, то одним полотенцем не обойдётся… И есть хочется.

– На кухне картошка наша стоит. Пойди поешь.

Но поесть Борьке не удалось. Дверь их комнаты отворилась, и в коридор вышли мама и учительница. Борька мигом юркнул за вешалку и затаился.

– До свидания, Ольга Николаевна, – попрощалась гостья. – Не волнуйтесь, с ребятами будет всё прекрасно, у нас очень хороший педагогический коллектив. До свиданья, Галина Павловна. Скоро мы с тобой подружимся покрепче. Передавай Боре привет.

Учительница улыбнулась, и Галя поняла, что она вовсе не строгая.

Когда учительница ушла, Галя бросилась к маме, обняла.

– Мам, чего она приходила? Насчёт Борьки?

Мама крепко прижала Галю к себе.

– И насчёт тебя тоже. Вы поедете в эвакуацию вместе со школой.

– Куда? – Борька высунулся из-за висящих пальто. – Куда поедем?

– В эвакуацию. На Урал. Будете жить и учиться в интернате, – устало сказала мама. – Боря, ты, наверное, голодный? Иди поешь картошки.

Борька, радостный, что скандала не случилось, вылез из укрытия и ушёл на кухню.

– А ты, Галя, пойдём со мной. Поможешь собраться.

В комнате мама раскрыла все шкафы, достала чемодан и папин заплечный мешок. Вместе с Галей они стали собирать вещи в эвакуацию.

Гале она объяснила, что эвакуация – это не страшно. Это как в пионерский лагерь поехать, только на зиму.

– А весной мы вернёмся? – спросила Галя.

– Да, вернётесь.

– А почему ты не едешь?

– Потому что мы с Люсей будем здесь ухаживать за папой. На вот, сложи своё платье.

Галя принялась аккуратно складывать, а мама вдруг захлопнула крышку чемодана и воскликнула:

– Вещи! Надо спрятать вещи!

У неё было такое странное лицо, что Галя спросила робко:

– Какие вещи?

– Надо спрятать вещи, – повторила мама. Она сунула Гале в руки пушистую шапку из кролика. – Ты пока посиди, я скоро, – и ушла.

Галя посмотрела на шапку и решила, что это будет кошка, с которой может играть Галя-маленькая.

Мама вернулась быстро, куколка даже не успела наиграться с новой кошкой.

В руках мама держала большую картонную коробку. Следом пришёл Борька.

– Что это? – спросил он, указывая на коробку.

– Не твоего ума дело. Лучше помалкивай и неси бечёвку.

Галя заглянула в коробку. Там были навалены статуэтки, салфеточки, фотографии и какие-то бумаги из комнаты Марты Генриховны. Галя узнала открытку с чудесным снежным домиком.

Вид у мамы был очень решительный, поэтому Галя не осмелилась спросить, зачем она сложила чужие вещи в коробку, да ещё заваливает сверху старыми газетами и обрезками тканей.

Борька принёс клубок бечёвки и помог увязать коробку.

Мама оглядела комнату и сказала:

– Тут прятать нельзя.

– Надо на лестницу вынести, – подсказал Борька.

– Умница! – восхитилась мама. – Пойдём, поможешь.

Они ушли. Галя догадалась, что мама решила поставить коробку на чёрную лестницу, где все жильцы хранили всякий хлам – доски, ящики. А ещё картошку и лук.

И опять Галя-маленькая не успела доиграть с кошкой-кроликом. Мама и Борька вернулись.

– Помалкивай теперь, понял? – сказала мама.

– Понял, не маленький, – солидно ответил Борька. – Мам, а на Урал долго ехать?

– Долго, – вздохнула мама. – Надеюсь, ты будешь вести себя умно и позаботишься о сестре.

– Не волнуйся, я не подведу.

– Надеюсь на тебя, Борис, – сказала мама и обняла их обоих. Галю – вместе с шапкой и куколкой.

 

Позже, когда чемодан и мешок были упакованы, пришла тётя Лида.

– Ну как? – спросила мама.

– Я поговорила с Нюрой. А вы собрались уже? Когда отправляешь?

– Завтра вечером.

– Ну вот и хорошо. По крайней мере, их там будут кормить нормально, и бомбёжек нет. Вы чего не спите, караси? – спросила тётя Лида Галю и Борьку.

– Да рано ещё, – ответила мама.

– Какое рано? Легли бы, поспали, а то вдруг ночью опять налёт, опять придётся в бомбоубежище куковать.

– Мне ещё постирать надо. Я от Паши грязное бельё принесла.

– Иди стирай, а я Галю уложу, – сказала тётя Лида. – Ложись, Галочка, я тебе сказку расскажу.

– Мне раздеваться? – покорно спросила Галя.

– Не надо, – сказала мама. – Юбку только сними, а кофту оставь. Всё равно ночью вставать.

– Не волнуйтесь, сегодня налёта не будет. Наши сформировали новую линию обороны, – сказал Борька.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю, – многозначительно произнес Борька. – Я видел.

– Ох, и доиграешься ты у меня, – вздохнула мама. – Скажи спасибо, что отец не знает про твои фокусы, иначе…

– Знаю, знаю, одним полотенцем я бы не обошёлся, – договорил брат. – Мам, а книжки в эвакуацию брать можно?

– Можно, если немного.

Мама собрала грязную одежду и ушла на кухню стирать.

Галя легла в постель, тётя Лида закрыла её до подбородка одеялом.

– Тётя Лида, а ваш Миша ещё у бабушки?

– У бабушки. Завтра привезу обратно. Какую тебе сказку рассказать?

– Про Гретель… То есть про Галю-маленькую.

– Про Гретель, – задумчиво повторила тётя Лида. – Ну, слушай про Гретель.

 

Тёть-Лидина сказка была очень странной, даже Борька заслушался.

В ней говорилось о принцессе Гретель, которая полюбила одного прекрасного принца. Но принца заколдовала злая ведьма. Потом на королевство напало войско страшного трёхголового Мышиного Короля. Мыши и крысы вылезали через щели на полу и бросались на бедных жителей.

В этом месте Галя по-настоящему испугалась. Она представила, как из холодного подполья, похожего на бомбоубежище, лезут отвратительные серые твари и кусают за ноги. А горожане боятся, и некоторые, как Иван Сергеевич, от страха заболевают загадочной болезнью, от которой закатываются глаза и перехватывает дыхание.

Беда казалась неминуемой, но отважный принц, пусть и заколдованный, вступил в схватку с Мышиным Королём. Принц храбро бился и победил целое полчище серых ворон, которые назывались юнкерсы и хейнкели.

Здесь Борька скептически хмыкнул, однако ничего не сказал, потому что ему очень понравились друзья принца, которые бились с воронами, летая на быстрых орлах с серебряными клювами. Хотя сам Борька предпочёл бы вместо клюва парочку пулемётов – для надёжности.

Серое войско было уже почти разгромлено, но тут Мышиный Король похитил принцессу и запер её в высокой башне. Принц выхватил свою волшебную саблю и бросился спасать Гретель…

 

Дверь отворилась, и в комнату заглянула тётя Нюра.

– Явились архаровцы, – вполголоса сообщила она. – Велели всем сидеть по местам, сейчас допрашивать будут. Ты, Лидка, иди к себе. Да кликни Ольгу скорей, а то без неё детва наговорит чего ни попадя.

Тётя Лида убежала, а Галя запряталась поглубже под одеяло. Опять сделалось страшно – что за архаровцы такие? Вдруг это остатки недобитого войска трёхголового Мышиного Короля? Галя крепче прижала к себе куколку, прошептала:

– Не бойся, Гретель, принц тебя спасёт.

Галя выглянула из-под одеяла. Мама вернулась и нервно вытирала красные распаренные руки полотенцем. Борька сидел за письменным столом и насвистывал. Но мама не ругалась и ничего не говорила про беду, потому что понимала, что Борька боится архаровцев.

 

Архаровцев оказалось трое. Один – знакомый, домоуправ Иван Тихонович. Двое других были в форме. Первый, помоложе, застыл у двери, а второй прошёлся по комнате, разглядывая вещи и оставляя грязные следы на полу.

– Куда собрались? – спросил он, указывая на чемодан.

– Отправляю детей в эвакуацию со школой, – ответила мама.

– Номер школы?

– Шестьдесят вторая.

– Проверим, – пообещал архаровец, и тут Галя заметила, что лицо у него очень неприятное, и глаза, точь-в-точь, как у мыши.

– Ваши документы, гражданка, – потребовал он.

Мама протянула паспорт.

– Значит, Филонова Ольга Николаевна?

– Это жена товарища Филонова, – почтительно пояснил управдом.

– Товарища Филонова, говорите? – Мышеглазый посмотрел на стену, где висела фотография папы в парадном костюме с орденом Трудового Красного Знамени на лацкане. – А где сам товарищ Филонов?

– Муж на заводе. Выполняет правительственное задание.

– Проверим.

Мышеглазый отдал паспорт маме и спросил:

– Что можете заявить на ваших соседей, гражданка Филонова?

– В каком смысле?

– В смысле того, есть ли среди них неблагонадёжные и чуждые элементы.

– Господи! – ахнул управдом. – Да откуда же у нас в доме шпионы? Все люди трудящиеся. Вон, у Лидии Пономарёвой муж – летчик-испытатель.

– Про товарища Пономарёва я знаю. А вот некто Ростовцев Иван Сергеевич?

– Иван Сергеевич стар и тяжело болен, – ответила мама. – Живёт один. Больше я про него ничего не знаю.

– А гражданка Шварцкопф вам известна?

– Мария Гершевна? Да, конечно. Одинокая бабушка.

– Кто она по национальности?

– Я... [👉 продолжение читайте в номере журнала...]

 

 

 

[Конец ознакомительного фрагмента]

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в июне 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: