Я – террорист

 

Современный радикальный роман

 

 

 

 

Андрей Ильин снова шел на свидание с Алиной. «Какая она удивительная! – думал он. – Нежная, трепетная, наивная. Какая у неё кожа! Как у мраморной статуи! А глаза, губы! Носик! А волосы! Мне так хочется их потрогать. А талия! А ноги! А её маленькая грудь! Я хочу уткнуться лицом в ее шейку и вдыхать, вдыхать нежный аромат её кожи. Сегодня я должен её поцеловать! Непременно!»

– Эй, чувачок!

«Он ко мне обращается, этот неопрятный, помятый хмырь? Что ему надо? И кто это с ним? Их двое?»

– Бабки есть?

– Какие бабки?

Сердце Андрея бешено заколотилось, на грудь навалилась тяжесть, Андрей перестал чувствовать свое тело, его язык онемел.

– Деньги давай!

Они встали вплотную к Андрею и придавили его к стенке. Небритый залез во внутренний карман пиджака и вынул бумажник. Заглянул в него, достал деньги, улыбнулся и бросил бумажник под ноги.

– Привет родителям! – кинул он напоследок и вместе со своим приятелем скрылся за углом.

«Каким родителям? Что за бред? Меня ограбили! Сволочи!»

Внезапно правую почку пронзила острая боль. Андрей присел, схватился за бок и опустился на колени. В глазах потемнело. Он стал глубоко дышать и попытался себя успокоить. «Всё хорошо, всё хорошо. Я поеду домой». Андрей вызвал такси, набрал номер Алины и сдавленным голосом сообщил ей, что заболел и поэтому не сможет придти на свидание.

Андрей смотрел в окно из машины. Ему хотелось плакать. «Подонки! Отбросы общества! Я даже не пытался им сопротивляться! Я ненавижу их! И ненавижу себя! Что мне делать?»

 

– Я не поеду с вами, – говорил пьяненький Олег своим родителям. – Я обещал Толику зайти. Мы с ним посидим, поговорим. Потом я заночую у него. Или на дачу поеду. Не знаю.

– На чём ты на дачу собрался ехать? – мама явно не понимала сына.

– Пока не знаю. Да и не поеду я. Останусь у Толика. Всё. Пока!

Олег развернулся и зашагал прочь по тёмной улице. Он остановился под фонарем и набрал Толика.

– Закурить дай!

Олег обернулся, увидел наглое лицо и громко засмеялся.

– Во, бля, вы даете, челдобасы! Чего еще спросишь? – сказал он весело.

– Ты че, охренел?

Олег глубоко вздохнул и решил соблюсти все правила. Стараясь не улыбаться, он тщательно выговорил:

– Извини, друг, у меня нет закурить.

Из темноты нарисовался еще один.

– Чё он там лепечет?

– Он нас с тобой не уважает.

– Кого? Нас?! Да это что за говно?

Олег сделал шаг вперед и вложил весь свой вес в правый прямой. Поэтому первый, издав короткий звук, плашмя безжизненно упал на землю. Затем Олег подсел под правый крюк второго, ударил его с левой в печень и, распрямившись, ребром правой ладони, примыкающим к большому пальцу, хлестко рубанул в кадык. Противник упал на колени и зашипел, пуская кровавые пузыри. Олег встал перед ним и ступней правой ноги, грязной подошвой толкнул его в лицо. Враг упал, продолжая хрипеть и извиваться.

– Привет гандонам! – Олег помахал им рукой и быстро пошел прочь.

 

– Да, это я! Меня отвлекли немного, – говорил Олег, держа мобильник около уха. – Сейчас приеду. Напомни адрес. Угу.

Через пятнадцать минут он разувался в прихожей Толика. Шнурок на правом туфле никак не хотел развязываться. Олег просто стянул зашнурованный туфель с ноги.

– Проходи.

Светлая квартира, уютная и приятно обставленная.

– Хорошо у тебя, – заметил Олег, осматриваясь.

– Стараюсь.

– Я немного пьян. День рождения у дядьки сегодня. Но это неважно, потому что я в любом состоянии сохраняю ясность ума.

– Пиво будешь?

– Нет.

– А я буду.

– Ну, налей мне стакан для приличия. Ты всё людей лечишь? Чужие язвы врачуешь?

– Нет. Сейчас торговым представителем в фармацевтической компании работаю.

– Угу. Меньше людей и больше денег.

– Примерно так.

– Ты давай, догоняй меня. Нам так проще общаться будет.

– Ладно, – Толик выпил стакан пива и налил себе еще.

– А семья где?

– Супруга на даче у родителей. И ребенок с ней.

– У тебя ведь девочка?

– Да. Шесть лет. В этом году в школу.

– А у меня никого. Ни жены, ни детей.

– А чего так?

– Сам не знаю. Не складывается.

– Видно, ты не очень хочешь.

– Хочу.

– Думаешь, что хочешь, а на самом деле – нет.

– Как это может быть?

– Сейчас расскажу. Начну издалека. О законе всемирного тяготения ты знаешь.

– Слышал что-то. В школе.

– О том, что мысль материальна, тоже слышал?

– Да. Несколько позднее.

– Но на твою жизнь это не повлияло?

– Никак. Да и непонятно это. Материальна, ну и что?

– Ясно. Есть ещё один закон, связанный с управлением жизненной энергией. Он сейчас находится на стадии открытия и формулирования. Суть его сводится к тому, что человек, хочет он того, или не хочет, притягивает к себе то, на чем он сосредоточивается, чем наполнены его мысли и чувства.

– Интересно.

– Это тот же закон всемирного тяготения, только в более широком понимании, охватывающем не только мир материи, но и мир энергии, мир духа.

– Любопытно.

– Люди притягивают в свою жизнь то, о чём они думают. Проблема в том, что большинство людей думают о том, чего они не хотят, что их травмирует, что их расстраивает и напрягает. В общем, о том, что им не нужно. Ведь и с тобой, наверное, так?

– Ну да. В основном, я думаю о том, что мне отвратительно.

– Именно это ты и привлекаешь к себе. То плохое, о чём ты думаешь, не уходит из твоей жизни, а только увеличивается. Сам замечаешь?

– С этим не поспоришь, – сказал Олег, глядя в стакан.

– Этот закон нужно использовать на благо себе и другим. Для этого нужно сосредоточиваться на хорошем, думать о том, что нужно тебе и другим людям. Нужно начать мыслить позитивно. Изменив свое мышление, ты изменишь свою жизнь. Из твоей жизни исчезнут ненужные люди и обстоятельства. И появится то, что нужно тебе. Вопрос только в том, знаешь ли ты, что тебе нужно?

– Я не думал об этом. Наверное, знаю. Но еще не сформулировал. Ты мне скажи, ведь ты применял этот закон? Он работает?

– Работает, – Толик улыбнулся и тряхнул челкой. – На все сто. Мои первые опыты подтверждают это.

– Мир полон загадок!

– Так и с тобой: ты думаешь о чём угодно, только не о семье и не о детях. Ты сосредоточен на чём-то совсем другом.

– И тут ты прав.

 

Утром Олег пришел в родительскую квартиру. Он чувствовал вину перед родителями, и хотел провести этот день с ними.

– Сегодня я хочу весь день провести с вами. Чем займемся? Может быть, сделать что-нибудь надо? – спросил он у матери.

– Не надо. Мы сами со всем справляемся.

– Я, в самом деле, хочу помочь.

– Тогда поехали на дачу.

– Поехали.

Весь день Олег полол грядки, опрыскивал плодовые деревья и размышлял. «Чего я хочу? – спрашивал он себя, выдёргивая из земного праха маленьких зелёных анархистов. – Я хочу, чтобы все люди на земле были добрыми, совестливыми, интеллигентными и милыми. Чтобы они любили других людей и заботились о них. Тогда нам, людям, всё нипочем: и бедствия, и болезни, и смерть. Тогда слабый и больной всегда будут окружены заботой и любовью, не будет войн и революций. На планете воцарится мир и покой. И всем всего хватит. Жизнь будет восхитительной. Вот чего я хочу. Я – хренов утопист, похлеще Сен-Симона, Фурье или кого там ещё. Я хочу этого, но в это не верю. Я не выкручиваю себе мозги. Я не даю свободы своим дурным мечтам. Я – практик и реалист, трезво видящий и правильно реагирующий на действительность. Я думаю не о том, чего я хочу, а о том, что я ненавижу. Утопист и реалист! Ванильный нитроглицерин! Смесь бульдога с носорогом. Интересно, чем я кончу?»

 

Олег снова остался на даче один. Он насыпал на медную пластину щепотку белого порошка и поднёс к маленькому белому холмику горящую спичку. Раздался хлопок, и блеснула яркая вспышка. На пластине не осталось ничего.

Олег стал думать о Марине. «Я одинок, – думал он, водя надфилем по маленькой лампочке для фонарика, – и мне нужна женщина. Я – просто ходячая и размышляющая половина человека. Мне плохо так. Хочу полноты, гармонии и радости, хотя бы на частном уровне. Хочу островок счастья в океане дерьма. Снова утопия?» От слишком сильного нажима лампочка лопнула, и в пальцах Олега остался маленький патрончик с жалко висящей оборванной спиралью. Олег взял другую лампочку. «Похоже, что утопия. А, может, нет? Марина подходит мне. Она привлекает меня сексуально и, мне кажется, она сможет стать настоящим другом. Или я себя обманываю? В любом случае, я должен остаться для неё человеком-загадкой, Остином Пауэрсом местного масштаба. Может быть, именно это её напрягает? Она хочет понимать меня до конца и чувствует, что во мне есть территория, на которую я её не пускаю? Или здесь что-то ещё?»

 

Из манифеста Теодора Качински: «У человека нет свободы, если кто-либо (а особенно большая организация) имеет власть над ним, независимо от того, как доброжелательно или терпимо эта власть проявляется».

 

Андрей Ильин смотрел на себя в зеркало и видел напряженное, задумчивое и испуганное лицо. Тёмные глаза, чёрные брови и сдобные щеки.

– Ты – трус! – сказал он отраженью. Отраженье осталось прежним, не оскорбилось и не разгневалось. – Трус и есть! Ты – баба! Бесхарактерное и безвольное животное! – продолжал он оскорблять себя. – Ты не достоин Алины, не достоин любой женщины. Не достоин жизни. Самое лучшее для тебя – сдохнуть как бездомная собака, кануть в реку времени без следа, без воспоминанья! Я ненавижу тебя! Больная и жалкая сволочь!» Андрей в гневе ударил зеркало, но, боясь порезать руку, смягчил удар.

 

Марина с Таней шли по городской улице и болтали.

– Я хочу, чтобы у меня всё было не хуже, чем у других, – сказала задумчиво Марина. – Это плохо?

– Это нормально. Все хотят, чтобы у них было не хуже, чем у остальных.

– Он странный, этот Олег. Я не понимаю его.

– Да он просто ненормальный. Ты уж меня прости, я говорю, что думаю.

– Ничего.

– Тебе нужен нормальный среднестатистический мужчина. Успешный и предсказуемый. Зачем тебе сюрпризы?

– Ты права. Но Олег мне нравится. Он мне непонятен, но меня к нему тянет.

– Это очень по-женски. Нас вечно тянет к каким-нибудь козлам. Это наши яйцеклетки требуют своего. Надо взять их под контроль. Ребёнка можно родить и от подходящего во всех отношениях мужчины. А не только от генетически идеального самца.

– Я завидую твоей цельности.

– Не завидуй. Я сама не во всем уверена. Сплю с Аркадием. Но не знаю, чем это кончится. Хочу я от него ребенка или нет? Не знаю! Может быть, я своего мужчину ещё не встретила.

 

Закончив работу над взрывным устройством, Олег решил напиться. Он купил дюжину бутылок пива и приехал к Толику.

– Здорово, братан! Я скоро уезжаю. Напьемся?

– Напьемся! – Толик тряхнул челкой. – Почему нет?

Олег знал, что Толик – друг. Может быть, единственный настоящий друг. Они вместе возились в песочнице, вместе ловили голубей на помойке, вместе ходили в школу, вместе пробовали курить, вместе знакомились с девчонками, вместе.… Почти всё делали вместе до отъезда Олега на учебу. Потом Олег уехал и не вернулся.

– Я говорил тебе, что, когда я пьян, мне открывается моё подсознание? – спросил Олег, гладя на ряд из восьми пивных бутылок.

– Не помню.

– Так вот, открывается. Я начинаю лучше понимать самого себя и мир вокруг.

– Тебе следует быть всегда пьяным. Для лучшего видения.

– Точно, – Олег отхлебнул из горлышка бутылки прозрачную пенящуюся жидкость. – Только тогда я стану алкоголиком. И подсознание перестанет мне открываться.

– Проблема!

– Я буду жалким и ничтожным. Физическая зависимость породит во мне подлость и убьет совесть.

– Это не про тебя.

– Это про всех. Ты мне о себе расскажи.

Толик вытянул губы и пожал плечами.

– Что тебе рассказать? Рассказывать нечего.

– Всё ты врешь! Ты просто не хочешь вылезать из своей прочной и уютной скорлупы!

– Может, ты и прав.

– Конечно, прав! Давай выпьем ещё! Это расслабляет сгибательные мышцы моллюсков.

– Давай! Каких моллюсков?

– Таких, как ты!

– Я – моллюск? Может, ты и прав. Наверное, я – моллюск. Сижу в своей раковине и никого внутрь не пускаю.

– Давай, раскрывай створки.

– Да я уже не против. Что рассказать? Когда женился, думал, что это один раз и навсегда. Думал, что это судьба. Сейчас уже не уверен. Ребенок чудный. Если бы не она, сам не знаю, что было бы.

– Ты тоже одинок.

– Угу.

– Как это быть женатым? Расскажи.

– Нормально. Комфортно. Что тебе ещё сказать?

– А полёты?

– Какие полеты?

– О которых грезилось в юношестве?

Толик пожал плечами.

– Не знаю. Как чувствую, так и говорю: не знаю. Ты, кажется, жениться, собрался?

Олег ухмыльнулся.

– И я не знаю. Может быть.

– Женись. Что тебе терять? Надоест – разведёшься. Только детей не заводи в первый год. И всё.

– И всё?

– А чего тебе ещё?

– Не знаю.

– Бивень ты мамонтовый!

– Я не бивень, я – хрен мамонтовый.

– Ты меня пугаешь!

– Всё в порядке. Не пугайся. Я не сошел с ума.

– Ладно.

– Чем ты живёшь?

– То есть?

– То есть что главное есть в твоей жизни? Что служит её оправданием?

– А жизни нужно оправдание?

– По-моему, нужно.

– Я стремлюсь к лучшему. Всегда стремлюсь к лучшему.

– Это правда. Ты перепробовал кучу всяких идей. И что в итоге?

– В итоге я оставляю только то, что выдерживает проверку. Я расту.

– Ладно, хрен с ними. С этими идеями. Во что ты веришь?

– Я верю в лучшее.

– Мне этого мало.

– Верю в себя.

– Мне этого тоже мало.

– Так что тебе надо?

– Абсолют. Мне нужен абсолют. И только абсолют!

– Ты – экстремист!

– Угу. Экстремист. И террорист.

Олег засмеялся в тридцать два зуба.