Я – террорист

 

Современный радикальный роман

 

 

 

 

– Жизнь удивительна! – сказала Вероника, любуясь лиловыми разводами вечереющего неба.

– Это точно, – подтвердил Олег. Они шли рядом, и он не предлагал ей взять его под руку.

– И прекрасна!

– Да?

– Конечно. А разве не так?

– Так. Наверное.

– Посмотри, как восхитительно красиво небо! И чёрные силуэты ветвей на его фоне! И птицы в кронах!

– Да, это прекрасно! Я не спорю.

– Мне показалось, что ты не согласился со мной.

– Точно. Ты наблюдательна. Природа прекрасна, это так. Но жизнь? В этом я не уверен.

– Почему?

– Слишком много зла вокруг, в мире людей.

– Ах, ты об этом! Да, это есть, но мир не становится от этого менее прекрасным.

– Ты думаешь?

– Ты мне не веришь, да? Думаешь, глупенькая девчонка, жизни не знает? Ведь так?

– Нет, что ты! – попытался солгать Олег.

– Так, так! Я вижу!

Олег пожал плечами. Он смотрел на неё сбоку, на утончённый профиль, на роскошные волосы, на синеватые блики фонарей, сверкавшие в её зрачках, когда она поворачивалась к нему.

– А я знаю, точно знаю, что жизнь прекрасна! И возраст здесь ни при чём! Жизнь прекрасна сама по себе! Нужно только уметь это видеть!

– Значит, я не умею.

– А я умею! И ты сумеешь! Я знаю!

– Откуда?

– Я так чувствую. Значит, так и будет!

Олег согласно кивнул, а в его сознании всплыл недавний разговор с Шуриком. Они сидели в Санькиной машине.

– Что удалось выяснить? – спросил Олег.

– Основная группа состоит из пяти человек. Иногда к ним присоединяются еще несколько. Но это от случая к случаю, не постоянно. Постоянная группа – пять человек. Сынок прокурора, два коммерсанта и два студента. Прокурорский сын учился в институте, потом бросил. Сейчас ничего не делает, прожигает жизнь. Один предприниматель держит штрафную стоянку, другой торгует автомобилями. Студенты учились вместе с прокурорским сынком. Такие же бездельники. У одного из них родственник в ФСБ. Так что среди них чекистов нет.

– Где собираются вместе?

– Вместе? Так. Ну, ясное дело, вместе они ходят по кафе, ресторанам, ночным клубам и калечат людей. Это раз. Потом вместе тренируются несколько раз в неделю в спортзале. Два.

– В каком?

– «Динамо», кажется.

– Ясно. Что ещё?

– Ещё? Что ещё? Да! В баню ходят вместе. Частенько бывают на даче коммерсанта, который машинами торгует. Там и парятся. Вроде всё.

– Понятно. Уже неплохо. Прокурор с ними вместе бывает где-нибудь?

– Неа. Разве что у сына на дне рожденья.

Олег несколько секунд смотрел в окно на однообразный и пёстрый поток машин, затем сказал:

– Значит, ближайшая задача такова: накрыть эту пятёрку разом. В одном из названных тобой мест. И желательно, чтобы все приняли это за несчастный случай. С отцом позднее разберёмся.

– Самое простое – на улице, когда они кого-нибудь бить станут.

– Думай. Не торопись, – и, выходя из машины, повторил: – Не торопись!

 

Стоя в белоснежной гладкой ванной, совершенно голый Аркадий Георгиевич двумя пальцами взял из мыльницы красный эллипс, понюхал его, поморщился и положил на место. Пробежав глазами по цветному частоколу разновеликих бутылочек, стоявших на полке, он отдернул шторку и крикнул:

– У тебя мыло есть без запаха?

Вслед за звуком босых ног в ванной появилась голая смуглая молодая женщина с гладкими и чёрными как дёготь волосами. Она прислонилась к косяку, виновато улыбнулась и отрицательно покрутила головой.

– А хозяйственное?

– Зачем тебе хозяйственное? – изумилась девушка.

Аркадий Георгиевич разочарованно вздохнул.

– Хозяйством заняться хочу! Так есть?

– Есть. Но оно ещё сильнее пахнет.

– А обычное хозяйственное, как в СССР?

– Такого нет.

– Тогда ладно, – он задёрнул шторку.

Он стал по очереди открывать флакончики с жидким мылом и гелями для душа. Ему нужно было смыть с себя запах духов и чужого тела – запах измены.

 

Примерно в это же время Марина в гостях у Татьяны пила чай. Циферблат разрезанного и отчасти съеденного торта показывал три часа. Под столом стояла пустая бутылка из зеленоватого стекла.

– Все мужики – сволочи! – успокаивала Марину подруга, – А про Олега я тебе сразу говорила: не для тебя он, не стоит он и мизинца твоего. И даже ногтя обрезанного не стоит. Одним словом, мудак! И шизофреник! С этим, как его… религиозным бредом! Или бредом изобретательства… Или… какой там ещё бред-то есть? Вот! С бредом правдоискательства!

Марина молчала.

– Мой тоже хорош! Вот где он сейчас?

– Твой Аркадий хороший! Интеллигентный и умный.

– Что есть, то есть, – подобрела Таня. – За то и люблю его, гада. А Олега твоего и любить-то не за что было, ты уж меня извини. Ни денег, ни престижа. Вообще ничего. Один рост. И тот не впрок.

Марина вздохнула. В её красивых глазах заблестела влага.

– Ничего! – Татьяна взяла подругу за руку. – Даже не думай грустить! Не о ком! Я тебе такого мужика найду! Помнишь, я тебе говорила про одного? Вот с ним и познакомлю тебя. Хоть завтра! Если не понравится, другого подберу! С полным набором!

 

Из манифеста Теодора Качински: «Человеческие мысли и чувства настолько открыты для биологического вмешательства, что решение проблемы управления человеческим поведением является лишь вопросом времени. И вероятно, главные шаги прогресса в ближайшее время будут сделаны именно в этом направлении».

 

Оперев подзорную трубу на стекло приоткрытого окна автомобиля, Олег разглядывал окрестности. В окуляре скользили заборы, заборы, голые кроны плодовых деревьев, двускатные крыши садовых домиков.

– Дом с флюгером над красной крышей? – спросил Олег у сидящего на водительском месте Саши.

– Точно.

– Похоже, пусто. И на соседних дачах. Прогуляемся?

Земля подсохла, и можно было идти, не оставляя следов. Убедившись, что поблизости никого нет, Олег перемахнул через невысокий заборчик и оказался на соседском участке. Обходя кусты вишни, он шёл вдоль забора, отделявшего дачу, где временами собирались объекты. Не люди. Он вспомнил, как в детстве его спросил кто-то из приятелей: «Ты сможешь убить человека?» И вспомнил, какую бурю чувств вызвал этот вопрос, какое замешательство. Само напрашивалось: «Конечно, нет!» Сейчас Олег без тени сомнения и с полной искренностью ответил бы: «Конечно, нет! Человека я не смогу убить и никогда не стану убивать! Я ни в коем случае не буду этого делать! Это преступно и мерзко! Это – самое настоящее зло! А вот тварь, поправшую своё человеческое достоинство, отказавшую себе в праве называться человеком, и ставшую хуже скотов, я, конечно же, могу убить. И буду их убивать. Почему нет? Олег усмехнулся. Лукавый вопросик! Убить человека! Получается, немотивированно, без причины взять да и убить хорошего человека. Конечно, не могу! И что же получается? Я не могу убить человека. И вообще людей убивать нельзя. А вот это уже неверно. Логический капкан, Софистика. Могу ли я убить врага на войне? Убить агрессора? Да! Могу ли я убить, обороняясь, когда мне не оставили другого выхода? Убить, защищая свою или чужую жизнь? Да! Ни тени сомнения! Ни тени! Не то, что рука, а и мускул на лице не дрогнет. Могу ли я отнять жизнь у отнявшего жизнь? Истребить мерзкую тварь? Наказать? Покарать? Жизнь за жизнь? Определенно могу. Конечно, могу! Я это уже делал. И сделаю ещё. А если понадобится, то ещё и ещё».

А вот и банька! Построена вплотную к забору. Из бруса. Между брусьями проложена пакля. Очень хорошо! Задняя стена глухая, одна торцевая тоже. Значит, в этом углу парилка. На второй торцевой – маленькое окошко. Видимо, предбанник. Придется перелезть, посмотреть. Олег осторожно перелез через забор и обошел вокруг бани. Заперта на висячий замок. Чтобы тазики с мочалками не украли. Бережливый чёрт! Если бы чужие жизни так берег. Олег снова перелез на соседний участок, нашёл толстый длинный гвоздь, вставил его между брусьями недалеко от крыши там, где, должна была находиться парилка, и ударами полена забил его в спрессованную паклю. Приподнявшись на заборе, он вытащил гвоздь и вставил в отверстие длинную проволоку. Она свободно прошла внутрь, не встретив препятствия. Отлично! Найдя подходящую сухую веточку, Олег обломал её и коротким черенком, как пробкой, заткнул сделанное отверстие. Положив гвоздь и полено туда, где он их взял, Олег подобрал то, что осталось от ветки, ещё раз осмотрелся и покинул чужую дачу.

 

– У тебя было с ним что-нибудь? – спросила Алина у Вероники с неприкрытым любопытством.

– Нет, что ты! Мы с Олегом просто дружим. Мы даже не целовались.

Девушки шли домой после занятий.

– Вы вправду с детства знакомы?

– Да. Я влюблена в него уже лет пятнадцать. Только я ему, конечно, не говорила об этом. Никогда.

– Классно! Это же настоящая романтическая история! Как в книжках!

– Не знаю. Мы ведь только дружим.

– Пока только дружите! Всё впереди! Наслаждайся процессом!

– Да ну тебя!

Некоторое время шли молча. Алина загадочно улыбалась.

– Мой Андрей его очень уважает, Олега, – сказала она, перестав улыбаться. Несмотря на… На… Ну, помнишь, я тебе говорила?

– Я помню.

– Несмотря на то, что Олег разошёлся с его сестрой. Ничего, что я об этом говорю?

– Ничего, говори.

– Да, собственно, я уже всё сказала, – засмеялась Алина.

– А почему они расстались? – Вероника тщательно скрывала дрожь в голосе. Похоже, это ей удалось.

– Ну… Я не знаю точно. Сначала у них всё хорошо было. А потом какое-то недопонимание стало появляться. Я не знаю. Тебе не больно об этом говорить?

– Нет, – солгала Вероника, – Это ведь его жизнь. – Это было раньше. И уже кончилось. Почти история.

– Угу. А я Андрея люблю. Он временами такой смешной, забавный, неуклюжий. Но очень искренний и добрый. Трогательный даже. Как плюшевый медвежонок на брелке! – Алина снова захохотала. – Но я это так смеюсь, потому что смешно. А на самом деле я отношусь к нему серьёзно. Мы поженимся, наверное, через несколько лет. Поближе к окончанию университета.

Яркие студентки, одна блондинка, другая брюнетка, притягивали взгляды молодых людей. Они походили на две утренние зари, разные, но одинаково восхитительные в своей юной красоте.

– Ты о чём мечтаешь? – внезапно спросила Алина.

– Я? О счастье, наверное.

– Что такое счастье, по-твоему?

– Ну… Сейчас попробую. Это любить и быть любимой. По-настоящему. Чтобы вместе до гроба. Чтобы заботиться друг о друге. Чтобы, как при венчании говорят, вместе в горе и в радости, в болезни и здравии и как там еще дальше. Чтобы всё пополам. И сама жизнь – одна на двоих. И чтобы дети, конечно. Здоровые и красивые.

– Ух ты! Я бы так и сказать-то не смогла!

– А ты о чём мечтаешь?

– Сама не знаю. Так, о всякой ерунде. У меня сегодня одна мечта, а завтра другая.

– Ну, например.

– Сегодня я мечтаю сдать сессию на одни пятерки. Вчера мечтала жить в Париже. Но пока эту мечту еще не бросила, – Алина улыбнулась. – Мечтаю стать кинозвездой. Мечтаю выучить японский язык.

– Зачем тебе японский?

– Незачем, конечно. Но оригинально и о-о-очень стильно. Мечтаю научиться силой мысли передвигать предметы.

Они враз заливисто засмеялись.

 

Из манифеста Теодора Качински: «Сейчас главная задача системы – лабораторная разработка психологических и биологических методов управления человеческим поведением и переход к их практическому применению».