Когда Бог был маленьким

 

 

 

В этой семье одиночество никого не тяготило.

Ни деда Петра, ни старого кота Мурыгу, ни прилетавшего каждое лето в гнездо на дворовой груше холостого аиста. Все свыклись со своим положением и мирно жили бок о бок.

Утрами дед поил Мурыгу козьим молоком, трепал за ушами и потом молча на весь день уходил по своим делам. Дед работал лесником и все время жил в сторожке на краю леса, а дом, в котором прошла, почитай, вся его жизнь, оставил в деревне после смерти жены. Не смог жить в нем, свыкнуться с одиночеством посреди людей. В лесу оно, одиночество, выглядит естественно. Приглядел полянку для коз, отгородил ее, рядом груша-дичка весной утопала в цветах, и дед решил сделать ей что-нибудь приятное, поставил колесо, авось прилетят аисты. Так и случилось, белоснежная пара в ту же весну поселилась. Впрочем, это было давно. Когда сторожка служила времянкой, а жить дед уходил в деревню. Много воды утекло с тех пор…

Нарушил устоявшийся порядок внук Ванька, которого дед взял на лето пожить у себя. Младшая дочка, не приведи Господь, такой фортель выкинула. Прошлой зимой с мужем разошлась. Что они там не поделили – неизвестно. Но ребенок страдает и дед, собрался с силами, поехал в город, просить Ваньку на лето. Тишина нужна ребенку и природа, глядишь, отойдет. Чтобы потом во взрослую жизнь обиды на себе не тащить. Много думал дед о дочерином разводе, как говорили в старину, если твое дите сделало промах, стало быть, ты где-то не просчитал. Выходит, Танькина боль – его вина. Что он не так сделал? С женой жили, душа в душу, за всю жизнь он пальцем ее не тронул, троих детей вырастили, образование дали, на первых порах по хозяйству всем помогали. Уже и семьи у детей. Живи да радуйся. Ан-нет, болячка – таки выскочила. Чтобы, выходит, меру знал. Без несчастья счастье неполноценное.

Ванька сразу освоился в дедовых хоромах. Козам ленточки на рога завязал, Мурыге соорудил из бересты каску. И стали Ванькины козы знаменитостями, а Мурыга охранником, как на концерте в Лужниках, который Ваня в городе смотрел по телевизору. Ну, а он сам главным устроителем, понятное дело. Дед глядел на Ваньку и улыбался. Даже аист на охоту не вылетал, весь день простоял в гнезде на одной ноге и удивленно глядел сверху. В конце-концов, Мурыге роль охранника надоела, он потерся о забор, снял каску и убежал, а Ваня до самого вечера бегал за ним, упрашивал концерт продолжить.

– Отойдет – махнул рукой дед, глядя на Ваньку, и направился коз доить.

Аист вечером бесшумно улетел на охоту, а Мурыга, наоборот, с охоты вернулся и принес Ваньке в подарок полевку.

– Ты зачем ее убил? – посмотрел мальчик в глаза коту и заплакал.

Дед взял Ваньку на руки и принялся объяснять, что Мурыга хищник из большого семейства кошачьих, чего с него взять?

– Деда, а люди тоже хищники? – неожиданно спросил Ванька.

– Это, понимаешь, Иван, кто как. Бывает, что сразу и не определишь…

На том Ванька успокоился, взял игрушечную лопатку и побежал мышку хоронить, при этом пару раз цыкнул на кота, чтобы не смел подходит к нему.

Вечером при свете керосинки, дед внука помыл и уложил спать.

– А сказу – затребовал Иван.

– Не знаю я сказок, – сказал устало дед. – Спи, давай…

– Сказу!

– Ну, тогда, слушай… Жил-был маленький мальчик и был он вредный-превредный. Звали его, как ни странно, Иван.

– Деда, а у него родители тоже были разведены?

– О, Господи! Да что же это такое? Не знаю я про его родителей, и не про это сказка.

– А про что?

– Не знаю, спи.

– Не буду!

– Спи, а то сейчас придет бабай.

– Хорошо, деда, я спрячусь под одеяло, а ты тоже голову просунь сюда и рассказывай, чтобы бабай не слышал…

Дед рассмеялся от Ванькиной находчивости и рассказал первое попавшееся, что ему пришло в голову. И вскоре внук засопел.

Достал трубку, закурил от пламени в печке, присел. Вспомнил свою мать,  родную тетку – Евдокию, та тоже воспитывала детишек одна, маялась. Дядька весной поехал на рыбалку и утонул. Горькая она доля, вдовья. А развод? Как так р-раз – и перерезал по живому? Выйдет ли еще дочка замуж? Как сложится ее судьба? А Ванькина? Будет ли чужой человек их любить? Ох, жизнь. Видать, так на роду написано…

…Когда аисты поселились на колесе, во всей округе сделалось празднично. Сороки в ольховнике перестали трещать, перелетела подальше сова и ночами не пугала гуканьем. Возле озера быстро вывелись ужи и гадюки, и на реку можно было ходить босиком. Такая благодать была целое лето, к осени появились птенцы, и аисты вместе с ними улетели на юг, на другое лето дружная семья прилетела снова. На третье – аист прилетел один… Он подолгу стоял на одной ноге в гнезде и смотрел на деда, как бы изучая его. Летать теперь стал медленно, никуда не торопился, ведь каждый раз его ждало пустое гнездо, ни тебе подругу кормить, ни потомство. Мужская сущность в одиночестве хиреет, когда добывать не для кого. Не зря же Господь сотворил каждой твари по паре. Дед смотрел на аиста и жалел, а вскоре сам овдовел и стал звать его братом. Братом по несчастью, выходит.

У Мурыги своя история. Когда жили в деревне, каждую весну новую подругу приводил. Под окнами та-а-акие концерты устраивал, что старуха его звала не на шутку жеребцом. А, когда дед его перенес в лес, сразу, как отрезало, хозяин думал, что он будет в деревню к женскому полу сбегать, а ему хоть бы хны. Знай одно на уме – охотиться на полевок. Иногда в благодарность приносит их хозяину, и невдомек ему, за что же дед ругается?

Ванька проснулся рано. «Жаворонок» – заметил про себя дед и повел внука к умывальнику.

– Деда – обратился ребенок – а на небе сыр есть?

– Что? Сыр на небе?

– Ну да…

– Нет, Иван Александрович, на небе сыра нету.

– Тогда почему и Солнце, и Луна на сыр похожи?

– Не знаю – ответил дед.

Ваня расплескал воду вокруг себя, быстро вытерся и побежал, было, к столу.

– Стоять! – скомандовал дед. – А молиться, кто будет?

– Что делать? – ребенок сделал большие глаза.

– Молиться – неспешно повторил дед.

– А это как?

– Сейчас научу.

Дед аккуратно взял Ванину ладошку в свою руку и начал осенять внука крестом. Внуку понравилось. Он вырвал ладонь из рук деда, наскоро перекрестился еще два раза, и направился к столу.

– Куда пошел?

С этими словами дед удержал Ваньку и начал вслух говорить молитву, а внуку велел повторять. Внук наскоро проговорил по слогам и побежал к столу. Дед пододвинул к нему вареную очищенную картошку, парное молоко и стал наблюдать, как Ваня уплетает завтрак.

– А тебе я еду не дам – говорил Ваня Мурыге – потому что ты не молился. Такой большой кот, а даже креститься не умеешь, вот так, руку надо на лоб, потом одно плечо, потом второе, а потом на животик…

Мурыга внимательно смотрел на маленького человечка и облизывался. Ваня-таки не выдержал и отломил ему кусок картошки. Кот брезгливо отвернулся и ушел.

– Ну и не надо, – сказал обиженно внук.

После завтрака дед взял Ваньку сети проверить, которые вчера по темноте ставил. В другие дни он ставил одну сеть рядом с избой в зарослях камыша, там всегда шла щука, теперь поставил две – вторую подле пригорка, где в иные дни идет карась размером с котелок. Ванька надел солдатскую пилотку, найденную вчера на чердаке и с деловым видом направился к реке, где тряпкой болталась легонькая весельная лодка, привязанная к березовому колу.

– Деда, это наш корабль?

– Да.

– Деда, а можно я буду капитаном?

– Попробуй…

Дед достал «Беломорканал» и неторопливо закурил, оглядывая водную гладь. Вид темно-зеленого речного ковра одновременно бодрил и успокаивал, на другом конце крякали утки, высиживая потомство. Вспомнился зять. Тот самый Танькин муж. «Не пьет, не курит» – сказала как бы, между прочим, про него дочь. Отец не слова. А мать отвечает, значит, хороший человек должно быть, раз с молодости за здоровьем следит. «Более того – добавила дочка – Саша даже кофе не пьет, говорит, что он вредный». Мать ахнула, а отец усмехнулся, ему до зятя как до Китая пешком. Потом еще пару раз дочка с мужем приезжали, вроде счастливые. Расстояние между семьей младшей дочки возникло сразу после свадьбы, какой-то чересчур праведный тон у Таньки сделался, появились слова «карьера», «планирование семьи» и еще много чего телевизорного. С другой стороны вроде как понятно, жена, она и должна гнуть линию мужа, чтобы семья держалась. Но какая-то тяжелая политика выходила у этой семьи.

Отец в их дела не очень-то мешался, со старшими зятьями он сразу сдружился, на охоту ходили вместе, рыбалку, в баню. А, когда старший, Наташкин муж, значит, сгульнул чуток, тесть на правах старшего не только не выдал мужика, но и обследоваться на медицинскую тему велел. В общем, все, как у людей.

Жизнь научила деда не обижаться. Ни на людей, ни на саму жизнь. Когда-то его отца – Петра Егоровича дважды убивали. Один раз за то, что дворянских кровей, тогда так было положено, слуги убивали господ. Повели их в сад. Велели яму копать, отец с четырьмя взрослыми сыновьями в полчаса уложились, их комиссары штыками прокололи на глазах у мальца Петьки, об Петьку сильно мараться не стали, одного штыка решили достаточно, бросили сверху, наскоро засыпали землей – и ушли. Садовник Егор, добрая душа, из каретного двора все наблюдал, откопал, похоронил по-христиански, а Петьку выходил. Мог бы и мать выходить, ее тоже не сильно изувечили, но она была на сносях, в могиле начались преждевременные роды… Видать, так Богу надо было, чтобы из большого дворянского гнезда, когда-то известного на всю Россию, выжил один птенец, да и тот под чужой фамилией, Егор потом выдавал Петьку за своего, чтобы жизнь сохранить ему.

Второй раз дело было на войне. Уже немолодой солдат в Белоруссии решил заступиться за юнца-партизана, пошел к немцам и сказал, мол, не он хулиганит тут, а я, он так, меня покрывает. Юнца отпустили, Петр велел ему драпать к матери, а солдата к стенке, и снова – та же история. Люди выходили.

Умер Петр Егорович в глубокой старости и, что интересно, не замечал за собой особых болячек, на жизнь смотрел только с солнечной стороны, потому многим казалось, что он носит розовые очки и, как часто бывает с такими людьми, его учили уму-разуму, учили, а все без толку – умер оптимистом. И детям строго наказал – руки-ноги целы, свет божий видишь – радуйся! Его отличало редкое здоровье – даже с похмелья не болел...

– Деда, хватит курить, – Ваня прервал воспоминания. – Я рулить хочу, а то все ветер и ветер моей лодкой командует!

Дед схватил веревку и потянул лодку к берегу. Одной рукой усадил внука, другой взял весло и направил лодку по течению. Сел напротив.

– Деда ты меня обманул – начал Ваня…

– Почему же?

– Лодкой не надо командовать, она сама плывет, а мы сидим.

– Это потому, что по течению, когда, будем плыть обратно, тогда лодка нас слушать не будет и надо будет ей командовать…

– Обещаешь?

– Ага…

– Деда, а кто такой Бог?

Дед улыбнулся. Чего-чего, а такого вопроса он от внука не ожидал. Он начал объяснять, но вскоре запутался. Как объяснить маленькому ребенку, кто такой Бог?

Облегчил участь сам Ваня, он, рассматривая берег через бинокль, спросил:

– А Бог раньше был человеком?

– Да…

– А как его звали?

– Иисус Христос?  Он не русский?

– Ага…

– Он и маленьким был?

– Да.

– А как звали его родителей?

– Иосиф и Мария.

– А они тоже развелись?

– Нет, Вань, у Бога родители не разводились…

– Хорошо ему…

Ваня напрягся. Он увидел,  как на берегу охотится Мурыга и закричал:

– Мурыга, плыви сюда! Тут в лодке есть место для тебя, будешь штурманом!

Кот же неспешно наблюдал за плывущими и облизывался.

Караси, как и ожидал дед, оказались большими. Внук долго возился с ними, считал, пересчитывал, потом выбрал самого большого и отпустил.

– К-куда? – возмутился, было, дед.

– Ничего ты не понимаешь, сам взрослый и не знаешь даже, что у той рыбки животик большой, потому что там рыбята, а маленькие рыбята должны жить в воде, потом они вырастут, и их будет много, очень много. Мы некоторых выловим, а остальных оставим, и тогда у речки их будет еще больше, и речка тогда будет большой и всем, кто живет в ней, будет хорошо….

Отойдет Ванька за лето, хорошо, что на природе вот тут – дед думал и молча улыбался. А внук, как и обещал, командовал, теперь они плыли против течения. Больше всего богатому улову обрадовался Мурыга, он с неспешностью уплетал гору требухи, одним глазом следя за Ванькой, что может взбрести в голову маленькому человеку, неизвестно? А-ну, как снова чего-нибудь на кота напялит! Но внуку кот не был интересен, он увлеченно рассматривал гнездо аиста и спрашивал, куда аист ходит в туалет? Дед, уж было принялся ему объяснять, как в гнездо не замедлил явиться сам хозяин не то со змеей, не то с ужом в клюве и, глядя вниз, начал медленно добычу есть. Ваня взял детское ружье и прицелился в него, потом «бу-бух» со всей силы выстрелил, но птица и не думала сдаваться, она молча ела и смотрела вниз на человека.

– Деда, а где жена у аиста?

– Не знаю…

– Они развелись?

– Наверное – дед начал привыкать к вопросам внука, намеренно делая при этом равнодушную интонацию.

– Плохо аистятам. Они, наверное, весь день дома сидят и ждут папу. А папа не приходит. К другим папы приходят и играют с ними, подарки им дарят и сказы на ночь рассказывают, а к ним не приходит никто. Они, наверное, Деду Морозу письма пишут, крыльями на листочках, а Дед Мороз их не слушается, он только конфеты дарить умеет и то только за стишки без запинки. Желания про папу Дед Мороз не исполняет. Он только говорит, что если хорошо себя будешь вести – то мечты сбудутся.

И соседи тычут пальцем на них безотцовщина называют. А мама ихняя приходит домой поздно, потому что надо много работать, чтобы аистят кормить. А этот аист кормит только себя. У-у-ух, плохой! Лети отсюда, зачем аистят бросил, сейчас в тебя вот этим ружьем как брошу…

Дед смахнул слезу, взял внука на руки и сказал:

– У тех аистят теперь другой папа, потому этого аиста, туда не пускают. Пусть они к другому привыкнут. Кто знает, может, так будет и лучше. Все на земле устраивается, как лучше, а мы живем и думаем только о себе. Аистята вырастут и станут хорошими аистами, потом прилетят все сюда, вот увидишь, они будут счастливые.

– Зато им теперь плохо!

– Это хорошо, Иван Александрович, если сейчас плохо, зато потом будет очень-очень  радостно. Так всегда бывает плохо, плохо, плохо, а потом, бац, – и хорошо! Надо перетерпеть плохое, и никого не обижать, тогда и хорошее быстро наступит.

– Деда, а папа к нам  с мамой вернется?

– Не знаю,… а ты сам-то как хочешь?

– Мама сказала, что у папы в другой семье скоро появится другой Ваня.

– Ну, это у папы другой, а у мамы и у меня ты – единственный.

– И у Мурыги?

– И у Мурыги, и у аиста, и у коз, и даже у той рыбки, которую ты сегодня выпустил, и у всех-всех ее рыбят. Ты даже не представляешь, сколько душ тебя любит!

– Деда, у тебя есть ручка и тетрадь.

– Есть.

– А конверт есть?

– Есть.

– Деда, а почта далеко?

– В деревне, в субботу туда пойдем за пенсией и продукты заодно купим.

– Деда, я хочу написать письмо Деду Морозу, что если вдруг, он решит мое прошлогоднее желание исполнить и вернуть папу, то пусть не исполняет. Я напишу ему, что мне больше ничего не нужно, пусть все останется, как есть…

Следующее утро выдалось богатым на события, одна из подруг Мурыги пробралась в сени и там родила шестеро котят. Дед с Ваней их аккуратно переложили в зимнюю шапку и налили матери молока. А внук привязал кота к табуретке и начал воспитывать, как надо вести себя взрослому коту-папе у которого так много малышей. Перед обедом Ваня отвлекся и убежал по своим делам во двор, а Мурыга вырвался и сиганул в лес на охоту.

– Отойдет – улыбнулся дед, глядя, как внук играет – отойдет, где наша не пропадала…