Жизнь во сне

«Странное ощущение... Моя голова увеличивается в размере, теряет свои очертания, рот становится безобразно большим, но это не пугает. Удивительное чувство покоя... Я знаю, – сегодня ночью я, наконец-то, усну. Вот так вот снова вызову это чувство, снова голова станет большой, отдельной и лёгкой, она не сможет думать, ей будет не до того». Эльза закрывает глаза и начинает привычный отсчет.

...сто девяносто три, сто девяносто четыре, сто девяносто семь...

Темно. Прохладная августовская ночь. Пробираясь на ощупь, Эльза выходит на крыльцо в одной сорочке. Знобит. Медленно ступая босыми ногами по холодной траве, углубляется в сад. Неожиданно под своей слегка вытянутой худощавой ступней Эльза чувствует что-то склизкое и тёплое, кажется, еще минуту назад дышавшее жизнью. В блеклом свете полупрозрачной тарелки луны не разглядеть... что-то... Кровавая догадка приливает горячим потоком в голову девушки. Попятившееся, растерявшееся от страха сознание мечется по лабиринтам мозга и пульсирует тонкой жилкой в виске. Эльза бросается в бег, пересекая длинные картофельные грядки, так, как убегает животное от охотника, не оглядываясь, но чувствуя близость преследователя всем своим существом. Топот лошадиных копыт всё ближе, уже слышны голоса всадников. Что говорят, непонятно – чужой и странный язык. Эльза подкошенной ланью падает в высокие кусты цветущего картофеля, её дыхание тяжело отчеканивает: «Только бы не увидели, только бы не увидели». А в возбужденном мозгу возникают отвратительные человеческой сущности мысли о содержимом растерзанной «дичи», которое выбрасывают за ненадобностью, о том, что делают со всем тем остальным, что когда-то было живым человеком: «...А потом они сварят мою голову и со смехом будут рассматривать гадкую фиолетовую кочерыжку с выпуклыми двумя пузырями, бывшими несколько часов назад карими глазами. Нет! Никогда! Бежать!» Всадники пронеслись мимо. «Может быть, они гнали другую дичь?! Бежать, бежать...»

Вдалеке показался тусклый фонарь, покачивающийся у какого-то жилья. «Дом! Спасение». Эльза громко барабанит в большую резную дверь. Никто не открывает. «Как же? Кто-то должен быть?» Узкая форточка верандного окна тихо поскрипывает не смазанными петлями на ветру. Изловчившись, изгибаясь ивовой ветвью, обрывая рубаху, цепляющуюся за гвозди для натягивания сетки, Эльза проникает в дом через форточное отверстие. Темно, тихо. Сердце девушки все еще бешено колотится, но дыхание становится всё глубже и ровнее. Ещё не улёгшийся страх в душе подталкивает руку к форточке: «Лучше закрыть на всякий случай». Подымая тяжёлую непослушную руку, Эльза замирает, почувствовав на разгоряченной щеке леденящий взгляд со стороны окна. «Господи-и-и», – шепот Эльзы сливается с оглушительным стрекочущим шипением огромной змеи, уже просовывающей свою чешуйчатую голову в форточную щель. «Теперь ясно, теперь только одно – закрыть, закрыть скорее окно, вытолкнуть отвратительный страх с ядовитыми жёлтыми глазами!», – и Эльза тщетно жмет изо всех сил форточку своими тонкими белыми руками с длинными пальцами музыканта. Кажется, всё зло сущее вливает силы в гадину. И вот уже змея тяжелым живым шлангом скользит по полу гостиной. Подбрасывая ноги, как на раскалённых углях, Эльза вскакивает на широкую тахту сочного бордового плюша. Гадина – за ней. «А деваться некуда... – Эльза сглатывает слюну и сжимает зубы с такой силой, что кажется, они вот-вот начнут крошиться. – Некуда деваться! Я хочу жить! Я удавлю её!» Несколько минут борьбы двух извивающихся тел, тел жизни и смерти... Гадина, обмякнув и выпустив большой глоток ядовитой жижи из передавленной музыкальными пальцами Эльзы глотки, валяется толстым безжизненным червяком посреди тахты.

Ничего, кроме омерзения и желания отмыть с ладоней скользкое и холодное чувство белого горла удушенной змеи, теперь не тревожит девушку. И она моет, моет, моет руки, моет со щеткой, с мылом, с уксусом, с лимонной кислотой...

А змея всё не отмывается.

Бесконечная череда ярких жутких событий преследовала Эльзу последние полгода. Что это? Мать говорила – переходный возраст... формирование нервной системы... пройдет. Конечно, она знает лучше. Конечно, пройдет. Но снова приближалась ночь. Снова Эльза изнуряла себя чтением допоздна, оттягивая тот миг, когда она закроет глаза и станет считать белых барашков в надежде забыться спокойным глубоким сном – ...сто девяносто три, сто девяносто четыре, сто девяносто семь...