Осенний апокалипсис

История жуткая, прямо не знаю, с чего начать. Ну, да ладно, присаживайтесь поудобнее, я начинаю свой сказ.

Я сидел дома и мучился от безделья. В дверь позвонили, я открыл и увидел веселые и раскрасневшиеся на морозе лица моих друзей.

– Привет, Светлячок! Мы к тебе в гости, не ждал?

Светлячок – так меня называли в школе, из-за того, что я был двоечником. Другую причину в связи с оскуделостью моих мозгов от постоянного созерцания телевизора, я просто не в состоянии придумать. Но хоть умишком я не отличаюсь, зато чрезвычайно наблюдательный. И поэтому сразу заметил надувшуюся, как пузырь, сумку в руках одного из приятелей. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что было внутри. В тесном дружеском кругу мы приговорили содержимое сумки. Потом сходили еще и распивали уже в подъезде. Допив все, мы вышли во двор, там дети на хоккейной площадке катались на коньках. А я в детстве хорошо стоял на коньках, я как я играл в хоккей, был лучшим в команде. Мне прочили большое будущее хоккейного нападающего, но не вышло. И тут вдруг я увидел этих детей, и все внутри меня закипело, горечь несостоявшейся карьеры, сладкие воспоминания безмятежного детства, ну и еще изрядное количество алкоголя в моей крови, направили меня прямым ходом на площадку. Я подозвал какого-то паренька и попросил у него коньки на прокат. Кажется, он любезно согласился мне помочь. Хотя, надо признаться, что к этому моменту моя память несколько притупилась, а как только я зашнуровал коньки и встал на лед, так она и вовсе покинула меня.

Проснувшись, я огляделся по сторонам и начал хаотично вспоминать, что же со мной произошло, и что это за облезлая комната с безобразными надписями на стенах, и для чего на окне решетка. Дверь отворилась, и я увидел сержанта милиции.

– Выходи, – строго сказал он.

Мне было холодно, и жутко болела голова. Милиционер вывел меня из камеры, завел в кабинет и усадил на стул. И здесь теплее не стало, ведь из одежды на мне были лишь трусы. Вообще, надо признаться, что я редко употребляю алкоголь, организм незакаленный, вот я и перебрал.

Сержант сказал, чтобы я расписался в протоколе, выдал мне одежду, деньги, часы и последними он достал коньки и положил на стол передо мной.

– Вы свободны, – он бросил на меня суровый взгляд и принялся что-то писать.

– Послушайте, у меня очень болит голова, и мне не до смеха, – попытался запротестовать я по поводу такой оригинальной обуви.

Он, буквально, впился в меня своими непогрешимыми, полными суровой решительности глазами.

– Я тебя на пятнадцать суток посажу, – прорычал он.

Я понял, что при всем богатстве выбора, мне ничего не остается, как поскорее убраться из этого заведения. Я оделся и вышел на улицу. Конечно, на коньках, в носках идти было холодно. Голова жутко болела, и слегка поташнивало, как беременную женщину. А я где-то слышал, что клин клином вышибают. Из небогатого личного опыта я знаю, что нужно опохмелиться, и станет легче, да и чувствовать себя будешь раскованнее. А то стеснения всякие гложут, да еще мысли переполняют голову, нездоровые мысли. Ну, вот если бы я увидел посреди бела дня человека, одетого, в общем, не по спортивному, в таком месте, где по близости нет ни единой хоккейной площадки или какого-нибудь захудалого льда, честно говоря, я не знаю, какие бы думы посетили мою голову. Томимый подобными и еще более пакостными мыслями, я доковылял до магазина. Смотрю, стоят два клиента, ханыги полнейшие, по всему видать, на бутылку гоношат. Ну, я к ним, говорю, мол, ребята, давайте на троих возьмем, опохмелиться надо, голова разваливается. Они от меня как от прокаженного шарахнулись, нет, мол, мы не пьем. Ну и черт, думаю, с вами. К вечеру доковылял до дома, в метро на коньках не пойдешь: и стыдно, и по новой забрать могут. Приплелся домой, а друзья мои сидят на лавочке, ржут как лошади, меня дожидаются. Налили мне опохмелится, ну, говорят, давай рассказывай.