Осенний апокалипсис

Жил был Циклопик и был у него единственный друг маленький Клопик. Жил Циклопик в сырой и мрачной каменной пещере. Хоть Циклопик и большой и косоглазый, однако же в душе он был маленький и ужасно пахнущий и больше всего в жизни он мечтал напиться кровушки, да так чтобы брюхо надулось, как большущий бурдюк с вином. В душе этот Циклопик был всего лишь маленький Клопик, и чтобы хоть как-то соответствовать своему внутреннему я, он просил своего лучшего единственного друга чтобы тот пил его кровь, а потом когда клопик наполнял свое брюшко кровью Циклопика, тогда Циклопик высасывал из Клопика свою кровь и этим довольствовался. “Уж хоть что-то чем вовсе ничего” – говорил он и засыпал. А в это время Клопик будучи маленьким и вонючим, придавался сладостным грезам. Хоть и был он мал, но была у него большая пребольшая тайна. Всю свою задрипанную жизнь, с самого первого глотка крови Циклопика, после которого его стошнило, он мечтал быть Циклопиком. Клопик видел словно бы на яву, как он будучи Циклопиком посадит себе на шею маленького клопика и тот напьется его Циклопиковской крови. А затем Циклопик аккуратненько двумя пальчиками возьмет Клопика и высосет из него то что по праву принадлежит ему Циклопику. Вот это жизнь думал Клопик и засыпал в мохнатых джунглях произрастающих на груди своего лучшего единственного друга.

И день за днем все повторялось вновь: Клопик, Циклопик и лучезарные мечты мечущиеся и разбивающие лоб о влажные скользкие стены мрачного жилища Клопика и Циклопика. Наполненная слизью наподобие гноя голова Циклопика методично лишалась рассудка. Циклопик грыз ногти, стены, ел землю, свои волосы вырванные из носа от скуки, однажды он даже чуть не задавил бедного Клопика, от того что-то как показалось Циклопику мало высасывает из него крови. “Ты хочешь что бы я лопнул, но тогда ты останешься без друга каким я до сей поры являюсь для тебя” – резонно возразил не на шутку перепугавшийся Клопик. И Циклопику ни чего не оставалось делать как согласиться с вескими доводами своего единственного друга. Он ослабил стальные тиски своих пальцев даруя Клопику жизнь. “Но что же мне делать я так страдаю” – и Циклопик, воя как подраненный зверь принялся пожирать каменные глыбы круша и разрушая свой дом, их уютную пахнущую гнилью и плесенью пещеру. Разрушив все до основания взмокший от пота и слез Циклопик упал на землю схватился за живот и стал голосить пуще прежнего, только теперь он жаловался не на судьбу, а на живот. Живот Циклопика не мог переварить такую неслыханную и невиданную громаду булыжников, от того и страдал причиняя массу жутких неприятностей всему организму Циклопика. “Помираю – орал Циклопик – тудыт – то тебя. Помираю ядрен клоп, тудыт – то тебя”. А Клопик тем временем напуганный еще больше недугом Циклопика, нежели его буйством. Переполненный чувством горечи и отваги заорал что есть мочи в циклопье ушную барабанную перепонку: “Циклопик, помочь чем?” От страха вызванного каскадом неожиданного режуще-пилющего звука Циклопика вырвало ровно половиной содержимого его живота. “Вот она смертушка” – подумал Циклопик, и вновь его тело содрогнулось от невыносимой ушной боли, словно сотни тысяч иголок проткнули его барабанную перепонку и вонзились в мозг. Циклопика еще раз вырвало уже остатками содержимого живота, но тот вой который вырвался из циклопьей груди привел гору, стоявшую рядом с разрушенной пещерой, в возмущение в результате чего верхняя часть горы именуемая пиком отделилась от горы и набирая скорость полетела вниз. Удар пришелся в область темя, войдя в циклопью черепушку как нож в масло верхняя часть горы нашла свое прибежище в голове Циклопика. “Что здесь происходит?” – возмущенный возмущение выползая из ушной раковины Циклопика бормотал Клопик. Однако Циклопик на окружающую действительность уже ни как не реагировал. Он находился в горизонтальном положении и был так жалок и беспомощен, что маленький Клопик пожалел его. “Мой единственный друг – убивался Клопик – а ведь я и в правду обманывал его наполняя свое брюшко лишь наполовину, хотя мог бы выпить в два раза больше. И ты бы был доволен мой лучший, единственный друг. Я для тебя…” И с этими словами клопик принялся сосать вытекающую из зияющей раны трупа кровь. Он пил так жадно и так неистово, пытаясь искупить свою вину перед другом, что вскоре поравнялся в размерах с телом покойного. И только осознав это величие Клопик оторвался от мертвого тела Циклопика. Крик неподкупной радости сорвался с гигантских губ Клопика и полетел в заоблачную даль сотрясая и возмущая на своем пути все преграды, субъекты и объекты. “Я теперь Циклопик” – переполняемый чувством всепоглощающей радости, лепетал Клопик. Однако вдруг он заметил, что ему не достает до циклопинских размеров буквально какой то малости, миллиметра, той капли крови что затаилась на дне пятки покойного друга. И тогда движимый самыми корыстными и низменными побуждениями Клопик вонзил свое распухшее от непомерного труда жало в пятку не до конца обескровленному трупу, именуемого при жизни не иначе как Циклопик. Казалось последняя капля не хотела покидать уже остывшее тело хозяина и из всех оставшихся у нее сил упиралась и сопротивлялась непомерной жадности и агрессивности клопиного жала. Но как не крути, а все ж таки ей пришлось уступить и сдаться покинув уютную обитель своего обитания. И именно она эта воинственно настроенная капля по какой то нелепой случайности, или же наоборот закономерности стала роковой в судьбе достигшего огромных размеров клопа. Клопик лопнул, как мыльный пузырь, только последствия после этого взрыва в миллион и даже больше раз превышали последствия после взрыва шарика. Да и честно говоря какие могут быть последствия после взрыва шарика? Да никаких. Ну а после взрыва клопика, остатки горы от которой отвалилась вершина и пробила Циклопику голову, разлетелись в неизвестном направлении, высвободив из недр потоки живительной влаги, что разлилась каплей крови из моего проколотого иголкой пальчика.