Осенний апокалипсис

О наболевшем решила написать Ольга Сергеевна Медная-Бедная, обкусывая последний ноготок своего с рождения искривленного мизинца. Но вдруг, подумав, что это повлечет за собой, и, увлекшись своими думами до размеров невообразимых, не заметила, как оттяпала себе полпальца. “Вот так дела”, – произнесла она, вытаскивая изо рта неподдающуюся пережевыванию огрубевшую кожу пальца, увенчанную кривым, пожелтевшим, имеющим отвратительную форму тетраэдра ногтем. При этом и думы, и мысли оставили Ольгу Сергеевну наедине со случившимся. Дородная барышня покрутила кожицу, оглядела ее со всех сторон на предмет употребления в хозяйственных нуждах и, ничего не решив, положила перед собой. На работе ей посоветовали засунуть в кожицу какой-нибудь предмет, обладающий среднестатистической твердостью, и продумать концепцию использования в целях удовлетворения хаотично возникающих потребностей, что Ольга Сергеевна и не замедлила сделать.

Придя, домой после работы, она умудрилась впихнуть туда деревянный инструмент, именуемый “скалкой”, обладающий массой функциональных нагрузок, будь то раскатывание теста, либо другие немаловажные и не только хозяйственные дела. Данное сообщество кожи пальца со скалкой Ольга Сергеевна на первых порах стала использовать в качестве наглядного пособия. Всем приходящим к ней она рассказывала одну и ту же историю, которую сама и выдумала. Вот эта история.

– Когда я была в Гималаях, – начинала она и произносила это так, что никто из слушающих не то чтобы не решался спросить “А когда вы были в Гималаях”, но просто как кролик, заколдованный удавом, столбенел и принимался тяжело дышать. Глаза, и без того широко раскрытые, для полного лицезрения собеседницы увеличивались на столько, на сколько они были дисциплинированы и сильны духом. Это необузданное расширение неким особям, страдающим различного рода глазными недугами, шло на пользу. Так люди, обремененные близо – и дально – рукоглазостью, скидывали с себя груз забот и вполне четко могли рассмотреть тронутую гнилостью дырку между двух передних зубов премилой Ольги Сергеевны, и культ ее обожания вплоть до мелких деталей.

Итак, эту фразу, меняя тональность и глубизну звучания, Ольга Сергеевна могла произносить часами, что ее в свою очередь нисколько не утомляло, больше того, это так же нравилось и слушающим. Они словно погружались в какой-то транс, калабсус, Гималаи, где с ними начинало происходить нечто экстравагантное, некоторых насиловали верблюды, и экстаз, пережитый от этого чудовищного акта насилия, оказывал настолько мощное и комплексное воздействие на организм человека, что последствия были просто удручающими. Клубок резких ароматов выводил Ольгу Сергеевну из состояния одухотвооренности, что влияло на всех зачарованных слушателей, и распахивало перед ними двери в реальность произошедшего. Пережившего подобный экстаз, отправляли в ванную смывать с себя полученный опыт.

На этом вечер заканчивался, и все, как это всегда бывает, раскланивались, отпускали массу комплиментов в адрес хозяйки и разбредались по домам, переполненные какой-то магической тайной, какой-то непонятной начинкой, которая заставляет взлетать надутый шарик беспечной школьницы младших классов.

Вскоре у Ольги Сергеевны образовался кружок или тайное общество с громким названием “Союз тайных сил”. Вдохновителем и тайной жрицей, в руках которой был, дарующий посвященным благодать, ритуально откушенный палец с руки великой владычицы вселенной, матери тайных мистерий, чье имя многолико и чей стройный ряд звуков в нем, заключающий в себе разрушительную силу смерти, держится в строжайшем секрете, была Ольга Сергеевна земное воплощение богини.

Каждый посвященный в тайну “союза” должен был пройти морфологический ритуал, уходящий корнями в эпоху гибридов. В результате откровения так внезапно снизошедшего до Ольги Сергеевны, ей открылось, что люди когда-то обладали когтями, и уже после того, как они их утратили, стали отсекать себе фаланги пальцев, подчеркивая тем самым родство с давно покинувшими сей скудный мир пращурами, без труда умевшими вскарабкаться по отвесной стене на любую из существовавших высот. И доказательством этому служил кожаный жезл, который не выпускала из рук Ольга Сергеевна. В следствии или же по причине чего все посещающие тайные заседания клуба были лишены одного пальца.

И все так бы и продолжалось до скончания века, но как-то раз Ольге Сергеевне надоели духовные экстазы, от коих в результате чрезмерно эксплуатировался унитаз и расходовалась туалетная бумага. И Ольге Сергеевне захотелось испытать, что-то более весомое, возбуждающее не мозги, а плоть, тоскующую по звериной испепеляющей, словно печь крематория, от макушки до пяток, страсти.

В тот час, когда луна оголила свое болезненное лицо, великий жезл, обладающий тайной мудростью с характерным скрипом вошел в пышное тело великой жрицы. Стон радости и сладостной боли вырвался из треснувшей груди Ольги Сергеевны и стон этот был похож на свет, на отблеск полуденного солнца, на светлую энергию звенящего бубенчика. Ольга Сергеевна крякнула и превратилась в белое лебяжье перышко, которое заняло свое надлежащее место и обрело покой и уют в кругу единомышленников, поселившихся внутри пузатой подушки, на которой спишь ты мой друг.