Этюды

 

 

 

А разве могут они кричать? Ведь они – всего лишь буквы. Могут ли они быть громкими, тревожными, плачущими? Могут ли быть нежными или печальными? Могут ли они стонать или шептать?

Закутавшись с головой в свой громоздкий поношенный плащ, одинокий усталый странник продолжает свой путь. Тщетно пытается защититься он от холодного осеннего дождя, тяжелые капли медленно скатываются по обветренному лицу. Город спит, покорно и уютно погрузившись в глухую кромешную ночь, и лишь редкие прохожие в испуге шарахаются от одинокой, черной в темноте ночи, фигуры бредущего по улице путника.

Некто не успевает увернуться или просто не хочет уступить незнакомцу дорогу, и тут же ленивую ночную тишину пронзает и вдребезги разрывает крик ужаса. Ледяной, потусторонний, в одно мгновение застывший, окаменевший. Ставший мертвым, уходящий в вечность крик.

Можно ли вынести пристальный взгляд пустых глазниц? Легко ли заглянуть в безмолвную и слепую бездну небытия? Кому удалось убежать, спрятаться или просто забыться?

Малышу приснился страшный сон, он просыпается, приподнимается на кроватке, растерянно смотрит по сторонам. Стучит сердечко, гримаска испуга и обиды прыгает на милое личико. "Мама, мамочка " – зовет на помощь тоненький голосок, и спустя секунду все страхи и тревоги напрочь забыты. "Мама, обними". И приходит приятная и спокойная, согретая неиссякаемым и всемогущим материнским теплом дремота. И сны, один краше и ярче другого, роятся вокруг маленькой кудрявой головки. Счастье пока еще живо.

Но наступает день, когда становится понятно, что мама больше не придет. Никто не придет. Никто и никогда. Этот страшный день неотвратим как смерть. Оставленная в полном одиночестве, на растерзание всем страхам, душа надолго замирает в оцепенении. И вывести растерянную душу из этих вязких пут впервые нагрянувшего отчаяния может только крик. И закричит она отчаянно, звонко и жалобно. Это будет долгий крик. Первый крик. Крик познания.

Наивная, великая и святая вера в добро заставляет поднять голову и направить взор к небу. И возвести к нему руки. В мольбе и смирении. В последней надежде на чудо.

О, равнодушные небеса, сколько же исстрадавшихся душ доверили вам свою самую заветную, самую сокровенную мечту? Сколько чистых и безропотных сердец преданно отдали вам свою самую трепетную надежду?

Холодное, угрюмое, немое небо может ответить лишь призрачным светом далеких звезд. Оно – мертво. В нем никого больше нет. Наделенный всеми мыслимыми достоинствами и самыми роскошными убранствами небесный царь – всего лишь вымученный плод отчаянной и отчаявшейся безысходности.

Да и будь он жив – заслуживал ли бы он почтения? Разве таковы отцы? Разве таковы матери? Разве отдали бы они на растерзание страху, боли и смерти свое дитя? Не нужно обладать могуществом и заумностью создателя, чтобы ответить на такой вот простой вопрос. Мы – не отдали бы. Он – отдал. И если даже он жив в своей самовлюбленности, то для нас он все равно – мертв. И его замысел – ничтожен. Насколько бы гениальным он ни был.

Нет, не отвести взгляда от пустых глазниц. Не уйти от неотвратимости. Храбрейшие из воинов, мудрейшие из мудрецов преклоняли пред ней колени. Не из трусости и не из слабости. От бессилия. И раздается крик. Крик безысходности. Крик смерти. Второй и последний крик.  

Тишина. Леденящая душу. Пустота. Разрывающая разум. Тошнота. Отравившая сердце. Мгновение, ставшее вечностью. Вечность, воплотившаяся в мгновении.

Так могут ли кричать буквы? Могут. Потому что – живы. Как и мы, произносящие их. Но если мы живы всего лишь – пока, то они гораздо живее нас, им не суждено познать смерть. Они – бессмертны. Я хочу довериться им. Я хочу говорить. Я хочу кричать. Задолго до своего второго, рокового, последнего крика. Я хочу кричать сейчас.

Я хочу прикоснуться к бессмертию. Я хочу уйти в бессмертие. Помогите же мне, мои буквы. Помогите достучаться до живых еще сердец. Помогите мне помочь.

Помогите нам выдержать взгляд пустых глазниц.

На пепелище, оставленном ушедшей мечтой настойчиво пробивается к жизни новый росток. Жизнь неиссякаема. Пока живут слова. Пока живут буквы. И пусть будут они кричащими. Может быть, когда-нибудь их отчаянный и нелепый крик поможет кому-то уйти однажды от крика смерти. Однажды и навсегда.

О, боже, ты – всего лишь слово, всего лишь несколько букв. Я смотрю на небо и зажмуриваюсь. Свети, солнце. Грей, солнце. Я иду по светлому, дневному городу. Не отводи глаз, прохожий. В наших глазах – жизнь. Мы ее создали. Мы – мироздание.