Умберто Эко. Несколько слов о черновиках (перевод с итальянского)

Компьютерное писательство обречено уничтожить критический анализ разных версий произведения?

Филологи часто интересуются тем, как автор проходит от первой до последней редакции текста, любят просматривать разные его варианты. Такого рода деятельность часто именуется критическим анализом черновых записей и существенно отличается от того, что делал такой известный критик, как Джанфранко Контини. Чтобы хорошо проанализировать произведение, необходимо, чтобы автор оставил разные временные версии рукописи своего труда.

Например, у нас есть все временные версии, через которые проходит "Троица" Манцони, и очень интересно проследить за всеми авторскими поправками, существенными поворотами мысли и минимальными изменениями в авторском тексте. Также большое впечатление производят временные версии одних из лучших стихотворений Леопарди в Неапольской Национальной Библиотеке, отличающиеся от общеизвестных, – имеется в виду то, как одна маленькая поправочка радикально меняет магию стиха.

Для грамотного анализа необходимо, чтобы автор оставил варианты своего текста. Тогда что делать с таким автором, как Данте, у которого не осталось даже окончательной рукописи "Божественной комедии". Тут игра проиграна заранее.

Проблема вариантов очень важна для литературной критики, психологии создания произведения и других аспектов изучения литературы, и понятно, почему Институт современных текстов и рукописей Парижского Национального научно-исследовательского Центра посвящает этому много встреч и семинаров. Одно из таких мероприятий я наблюдал несколько дней назад. Оно касалось той темы, которой обычно уделяется мало внимания: не получится ли так, что нынешняя практика писать тексты непосредственно на компьютере положит конец изучению вариантов, поскольку текст будет иметь только окончательную, напечатанную версию?

Предположим, что автор пишет первую версию своего текста, и назовём её А. Проще говоря, допустим, что автор написал её прямо на компьютере или сделал поправки вручную, а они пропали. Версия А напечатана, но в это время автор начинает вручную править её. Таким образом создаётся версия В, которая, в свою очередь, набирается на компьютере и в процессе набора также корректируется и становится версией С. Та тоже подвергается ручной переработке, заносится в компьютер как версия D и после набора выглядит уже как версия Е.

Так как компьютер позволяет делать исправления и переработку, процесс может быть запущен, если только автор не выкинет в корзину промежуточные результаты, целую серию вариантов, самый лакомый и желанный кусок для филологов, теоретически их должно быть не меньше, чем в работе.

Однако дело тут не заканчивается. Вернёмся к версии В, которая была напечатанной и исправленной вручную версией А, и предположим, что она была сильно изменена. При перенесении её на компьютер автор воспроизводит её точь-в-точь? Обычно нет. Даже из нашего общего опыта, когда мы переписываем черновик, в котором много исправлений, разве мы не меняем хотя бы одну букву?

Когда переписываем, вводим новые изменения. Хорошо, если перепишем то, что исправили рукой, но потом передумываем, удаляем и пробуем другое решение. Когда снова напечатаем на компьютере, то получается уже не та версия С, которая точно воспроизводила бы В. Получается версия, которую назовём Х, но между В и Х есть целая череда призрачных версий, отличающихся одна от другой. Может представиться и редчайший случай, когда автор фанатично влюблённый в свои варианты по какому-то своему личному плану сохранил неизвестно для чего в памяти машины эти промежуточные отрывки и изменения, но обычно так не происходит. Эти мнимые копии исчезли, были удалены, как только закончилась работа.

Можно только догадываться, чем будут заниматься в будущем филологи, если найдутся эти призрачные копии, и кто знает, сколько хороших докладов и научных публикаций может из этого получиться. Непосвящённым они могут показаться отличными темами для университетских научных конференций, но все споры показывают, что применение механизированной системы письма вместо того, чтобы упростить и – главное – механизировать творческую деятельность, может сделать её ещё более запутанной и сложной.

Например, кто сказал, что теоретически можно до бесконечности улучшать работу? Ведь известно, что лучшее – враг хорошего. Или правда, что писательской программой автор может проверить (и в тексте в несколько сотен страниц), сколько раз повторяется одно и то же слово, и решить, чем его заменить: синонимом или парафразой.

Однако известно, что, например, лексика Манцони очень бедная, и слово "добрый" повторяется в "Женихах" столько раз, что его употребление кажется избыточным. Дон Алессандро мог бы извлечь какую-нибудь выгоду из компьютера, убрав все эти повторения, или сделать свою прозу более причудливой и менее ясной?

Журнал "Эспрессо"

перевод с итальянского Григория Климешова