Была бы ты жена чужая…

Привычно погладив стену, Аглая Францевна нащупала выключатель, и кухню заполнил мягкий зеленоватый свет. Тяжело ступая, хозяйка неторопливо пронесла своё грузное тело и села на любимое место, во главе обеденного стола. Поправила вывязанную собственными руками скатерть, пододвинула к себе блюдо с рыбным пирогом. Аглая Францевна слыла в городке мастерицей на все руки и отменной кулинаркой. Казалось, нет такого рукоделия, с которым бы она не справилась, будь то вышивка, шитьё, вязание или плетение макраме. А уж за необычными кулинарными рецептами к ней ходили и молодухи, только что вышедшие замуж, и хозяйки с многолетним семейным стажем. Но всё равно так приготовить, как Аглая, ни у кого не получалось: необыкновенно вкусно и необыкновенно красиво. Но, увы, пробовать её шедевры было некому. Сыновья давно разъехались по дальнему и ближнему зарубежьям, а муж…

Познакомилась Аглая со своим будущим мужем в автобусе. Она возвращалась домой с практики, которую проходила в сельской школе. Народу в салон старого «пазика» набилось много, и её сдавили со всех сторон. Не то, что шевельнуться, дышать было трудно. Каким-то образом смуглый парень усадил девушку на своё место, а сам три часа нависал над ней, создавая небольшое пространство, чтобы Аглаю не толкали. Да ещё не позволил поставить на колени её же сумку, тяжеленную от деревенских гостинцев. Так и ехал стоя, иногда перекладывая из руки в руку тяжёлую ношу.

Потом пошёл провожать, ссылаясь на ту же тяжёлую сумку. Всю дорогу говорил только парень, сверкая белозубой улыбкой и стараясь завоевать расположение красавицы. Аглая шла рядом, возвышаясь над ним на целую голову, но этот факт никак не смущал кавалера. Внешне новый знакомый девушке не понравился и совсем не являлся принцем её грёз. Аглая выросла в семье, где царили немецкие порядок и педантичность. Её предки вели свой старинный род от медика, выписанного из Германии к царскому двору. Он готовил не только микстуры и порошки, избавляющие от различной хвори, косметические ароматные масла, кремы и пудра пользовались большим спросом у придворных модниц. А потом лейб-медика Кранца выслали из столицы за многочисленные любовные романы, которые он крутил направо и налево, венчая головы придворных вельмож ветвистыми украшениями.

Из России, успев её полюбить, Хельмут Кранц не уехал. Женился уже в почтенном возрасте, открыл небольшую аптеку напротив своего, выстроенного на манер замка, дома и до самой смерти не упускал возможности ласково ущипнуть румяную девичью щёчку или пожать выше локотка пухлую ручку молодой женщины.

Дети же его росли в строгости, беспрекословном подчинении родителям. Так сложилось, что главой в доме считалась женщина: она вела хозяйство, занималась воспитанием отпрысков, распоряжалась деньгами. Мало кто из мужчин мог вынести такой «домострой», но тот, кто не уходил из семьи, был окружён любовью, заботой, вниманием и доживал в холе до глубокой старости. Дети находились под пристальным контролем родителей даже тогда, когда уже сами становились папами и мамами. Старики же до последнего помогали своим чадам, чем могли.

А в украинской большой семье Павла Прохватыло было совсем по-другому. Жили легко, весело, не очень задумываясь о завтрашнем дне. Встречались, влюблялись, женились, иногда расходились, бывало и такое. Дети сами строили свою личную жизнь, а будущие родственники знакомились зачастую только на сватовстве. Догляд за детьми, конечно, был, но такой: сыт-одет-здоров, и слава Богу.

Павел всю дорогу любовался, словно фарфоровой, кожей, ясными серыми глазами, светлыми кудрями своей новой знакомой. И влюбился в девушку сразу. Ну, высоковата, конечно, так это ничего, не только ему такой красотой восторгаться, молчалива, за дорогу всего несколько слов и выдавила из себя, так это тоже не помеха, парень сам любитель поговорить, за двоих всё время болтал без умолку. Внутреннее чутьё подсказывало хлопцу, что добиваться внимания такой гарной дивчины придётся долго и нелегко, и это же чутьё ему настойчиво намекало, что встреченная им в этом разваливающемся автобусе «снежная королева» и есть его судьба. А вот сможет ли растопить это сердце, Паша не знал.

Аглая улыбнулась, вспомнив, как терпеливо, многодневной осадой завоёвывал Павел её расположение. Труднее всего было поладить с родителями, но и с этим парень справился. Давно это было, давно. Её взгляд упал на портреты сыновей.

Мальчишки, погодки, удались на славу. Старший, Мартин, очень походил на мать и внешне, и характером. Молчаливый, рослый. С детства прекрасно рисовал. Закончил с золотой медалью школу, художественное училище и уехал на ПМЖ к родственникам в Германию. Родители вначале отговаривали от такого шага, но, зная упрямый норов сына, поняли, что парень всё равно сделает по-своему, поэтому, хоть и со слезами, но отпустили. Мартин уже в Дрездене окончил университет, женился, открыл свою галерею и зарабатывал большие деньги проведением выставок, презентаций. А младший, Петруша, прямая противоположность брату, весёлый, шебутной, отучившись в сельхозинституте, тоже не задержался с родителями, осев на родине отца в Полтавщине. Стал Пётр фермером. За детей душа была спокойна.

Сыновья наперебой звали родителей к себе, часто звонили, не обижали невниманием. Но Павел с Аглаей решили с насиженного места не срываться и детям хлопот не доставлять.