Невкусное мясо

 

 

 

Поросёнка, которого мы с матерью держали второй год, сначала звали Борька. А когда его габариты достигли внушительных размеров, присвоили ему отчество: Иванович. Борис Иванович навсегда запал в нашу память после драматических событий, произошедших на территории нашей деревни.

Всё началось в один прекрасный июньский день, в субботу. Вволю напарившись, я расслабленно отдыхал в предбаннике собственной бани. Неожиданно через приоткрытую дверь ко мне заглянул находящийся в свободном выпасе Борис Иванович. На пороге предбанника он насторожённо замер, одновременно с любопытством разглядывая незнакомое помещение. Находясь в прекрасном расположении духа, я снисходительно-глумливо произнёс:

– А-а-а-а, Борис Иванович. Здрасте. Что же вы остановились? Заходите, пожалуйста. Будьте как дома.

Борька только этого приглашения и ждал. Резво вскочив в предбанник, он принялся активно принюхиваться. Такая прыть поросёнка меня позабавила. В порыве веселья я радостно воскликнул:

– Борис Иванович, может, вы и помыться желаете? Так не стесняйтесь. Заходите, – и распахнул перед ним дверь, что вела в баню. Если бы я знал, какие события последуют после этого. Но кто из нас не делал ошибок, особенно в молодости? Борька не заставил себя ждать и в этот раз. Через секунду он оказался в помещении бани и принялся чесаться о прибитые к стене скамейки. Подкинув на каменку горячей водички, я полез на полог париться по второму разу. В конце оздоровительной процедуры я, шутки ради, решил попарить и Бориса Ивановича. Возражений с его поросячьей стороны не последовало. Наоборот, от удовольствия он захрюкал, словно натужно ревущий бульдозер.

– Не беспокоит? Хорошо ли вам? – ехидничал я над ним, – может, парку прибавить? Вскоре мой напарник по бане стоять на ногах не мог и растянулся на полу. Под конец банных процедур я заодно потёр его жёсткой щёткой, помыл мыльной водой и сполоснул чистой прохладной водичкой. Вытираясь махровым полотенцем, я продолжил беседу с новичком банного дела:

– Извините, уважаемый Борис Иванович, простынку для вас не захватил. Вы уж не взыщите, – продолжал я глумиться над довольным поросёнком, – в следующий раз сделаю это обязательно.

Из бани мы вышли вместе. Придя домой, постелил ему чистой соломки и сытно накормил. Вкусно поужинав, предовольный Борис Иванович тут же завалился спать.

 

И вот с того субботнего дня для меня начались сплошные мучения. В следующий банный день, только я забрался на полог со свежим веничком, входная дверь бани загрохотала так, словно в неё ломилось всё татаро-монгольское войско. Виной этого шума оказался Борис Иванович. Им снова захотелось попариться и помыться. Как следует обложив его последними словами через закрытую дверь, я вернулся на полог. Борька с таким мнением не согласился и продолжил штурмовые действия. Вскоре входная дверь валялась в трёх метрах от бани, а внутренняя едва сдерживала яростный напор Иваныча. Преодолев и это препятствие, он оказался в самой бане. Борька пристально посмотрел на меня невинными глазами и решительно потребовал применить к своей особе банные процедуры.

– Пошёл ты к чёрту! – заорал я на него. – Не велик ты барин, обойдёшься и без парилки.

Борис Иванович и во второй раз не согласился с моим высказыванием. В качестве протеста он принялся своей поросячьей мордой испытывать на прочность прибитые к стене деревянные скамейки. От его целеустремлённых действий шум пошёл на всю округу.

– Ты что, злыдень, творишь? – заорал я на него. – С ума сошёл?!

Но Борька не обращая внимания на мои вопли, продолжал хулиганить и даже собрался опрокинуть стоящую в углу кадку с холодной водой. Пулей соскочив с полога, я принялся оттаскивать поросёнка от кадки. Поняв, что от него так просто не отделаешься, я примирительно заговорил:

– Ну ладно, Боренька, не заводись. Так уж и быть, давай я тебя быстренько попарю, а потом уж сам. Боренька на такое предложение охотно согласился и принялся резво карабкаться на полог. Удобно расположившись на моём месте, он с удовольствием начал принимать на себя удары распаренного веника… Попарить Бориса Ивановича быстренько не получилось. Чтобы полностью удовлетворить его громадные банные запросы, потребовалось часа полтора. А когда я сопроводил Иваныча из бани мощным пинком под зад, то от усталости сам париться уже не мог.

 

Та же история повторилась и в следующую субботу. Укреплённую мною дверь Борис Иванович с петель снять не смог, но эта скотина принялась подкапываться под угол бани и в этом направлении достигла немалых успехов. Я даже начал опасаться, как бы наглый боров совсем не развалил нашу старенькую баньку. Делать было нечего. Прокляв тот день, когда родился, я вежливо пригласил Бориса Ивановича внутрь моечного помещения и честно посвятил ему два часа своей личной жизни. С таким издевательством над собой я жить больше не мог. С этим надо было что-то делать.

Отличная мысль пришла мне в голову накануне следующего банного дня. В этот день я решил попариться не в своей бане, а у брата, живущего на противоположном конце деревни. Младшой братишка, хорошо зная мою нелёгкую банную жизнь, не задумываясь, ответил согласием. В субботу, с самого раннего утра, усыпляя его бдительность, я был с Борисом Ивановичем ласковым и предупредительно вежливым. Под вечер, захватив чистое бельё, я осторожно вылез в противоположное от двора окно дома и, соблюдая все правила конспирации, подался до брательниковой бани. Про себя радуясь чрезвычайно, что сегодня-то я наконец отведу на пологе душу по полной программе. Но только я сделал первый взмах распаренным веником, как входная дверь загрохотала под чьим-то яростным напором. Мои самые скверные предположения тут же подтвердились, и вскоре сволочной, не имеющей совести боров стоял посреди бани и требовал к себе повышенного внимания. Он мне даже поплакать как следует не дал. Своим большим свинячьим пятачком Борька принялся толкать меня в бок: мол, чего сидишь? Давай скорее париться. Хорошо хоть в этот раз часть нелёгкой работы легла на могучие плечи братана. Не оставил меня в беде одного. Спасибо ему. Но, выйдя из бани, не глядя мне в глаза, он решительно заявил:

– Ты пока, Николай, ко мне париться не ходи. – И смерив ненавистным взглядом Бориса Ивановича, добавил: – Потом когда-нибудь придёшь. – С досады сплюнул себе под ноги и не пригласив на чашку чая, братишка двинулся в сторону своего дома.

 

Надо отдать должное Борису Ивановичу, парнем он оказался неглупым. Теперь по субботам, окончательно потеряв ко мне доверие, он постоянно сопровождал меня, что бы я ни делал. А в те моменты, когда я шёл в баню подкинуть в топку дровишек, он со всех ног нёсся за мной и несколько раз так меня протаранил, что я оказывался лежащим на земле. После последнего раза, когда я получил болезненную травму, терпение моё лопнуло окончательно. Ворвавшись в дом и схватив большой кухонный нож, я принялся его яростно точить.

– Сыночек, ты что удумал? – подозрительно рассматривая меня, спросила мама.

– Сейчас замочу эту сволочь, – вжикая напильником по стали, ответил я, – хоть сегодня усну спокойно.

– Сынок, – завыла в голос мать, – кто же двухгодовалого поросёнка летом колет?

– Мы будем первые, – не сдавал своих позиций я.

Матушка хорошо знала мой характер. Если я загорался какой-то идеей, то меня остановить было просто невозможно. Правда, в таких случаях я быстро остывал, и всё возвращалось на круги своя. Но в этот момент мои намерения были более чем серьёзные. Издав громкое:

– О Господи! Караул! – мать со всех ног бросилась из дома на улицу.

– Попрощаться решила, – пробуя пальцем остроту ножа, вслух произнёс я. – Ну что ж, правильно. Больше ты эту гниду под названием Боречка живым никогда не увидишь.

 

Убедившись в готовности ножа к работе, я ринулся на поиски ненавистной свиньи. В сенях, столкнувшись с матерью, не совсем вежливо отпихнул её в сторону и оказался на улице. На дворе борова не было. В сарае тоже. Не оказалось его и в районе огорода, на лужайке и в палисаднике.

– Значит, он у бани, – обрадовался я, – это же его любимое место.

Я бросился туда. Но и там его не оказалось. Обойдя своё хозяйство раз пять, я не на шутку был озадачен.

– Да куда же эта поросячья морда спряталась?

Деваться ему было просто некуда. Калитка закрыта на засов. Дырок в заборах нет, а его нигде не видать.

Позднее я узнал, что маман, пока я точил ножик, быстро затолкала Борьку в коридор дома и спрятала его в кладовке. Пока я искал борова на улице, она проворно перепрятала неблагодарного Бориса Ивановича, запихав его под мою кровать. Сделав вокруг дома ещё несколько кругов, немножко поостыв, я положил нож не место и, взяв чистое бельишко под мышку, отправился в баню. По дороге успел порадоваться: сегодня-то попарюсь вволю.

 

От первых прикосновений горячего распаренного веничка я сладострастно закрыл глаза, а когда открыл их, то увидел стоящего посреди бани Бориса Ивановича. Вид у него был виноватый, а наглый взгляд красноречиво говорил:

– Вот, попариться пришёл.

В моей отрешённой голове промелькнула соблазнительная мысль:

– Повеситься, что ли?

Поразмыслив немного, передумал. Чисто механически спустился вниз. Помог извергу рода человеческого забраться на полог. И подкинув на раскалённые камни горячей водички, принялся большим распаренным веником хлестать довольного Бориса Ивановича.

 

Бориса Ивановича я парил всё лето, осень и часть зимы. А когда пришло время и Борьки не стало, то мясо, которое мы с матушкой употребляли в пищу, оказалось пресным. Невкусным нам казалось Борькино мясо.