Ласточки еще прилетят

 

 

 

Сон опять приснился. Не страшный, а тот самый. Он повторялся с самой зимы, и Аня его узнавала.

Она спускается в метро. Вокруг обычные турникеты и обычные толпы народа, но это какое-то странное метро. Какое-то другое. Дальше начинались полупустые, ярко освещенные круглые залы, где в разных местах беззвучно скользили эскалаторы. Они поднимались и опускались и приводили в другие такие же залы. Раз за разом Аня убеждалась, что путешествовать по этим залам можно бесконечно. Но надо же куда-то ехать! Где-то должны быть рельсы, вагоны, осмысленное движение.

Она начинала искать привычные ориентиры: таблички, указатели. Но вокруг не было знакомых названий. Аня вспоминала, что надо взглянуть на схему, чтобы понять, где она и куда едет – и схема тут же возникала, огромная, в полстены, каждый раз другая. То одноцветная из длинных ломаных линий, то растянутая и витиеватая, со множеством надписей. Она изо всех сил вглядывалась в них, но это не помогало – буквы складывались в незнакомые слова.

Как же я доеду, думала Аня, порой ощущая в одной руке руку Егора, а в другой – неповоротливую тяжелую сумку. Иногда бесшумно появлялся поезд, где, плавно покачиваясь, в полусне ехали люди, и ей удавалось попасть туда, к ним. Но вот двери вагона распахивались, предлагая выйти, и снова шла череда пустынных светлых залов. Метро ее не выпускало. Только один раз она вдруг снова оказалась возле турникетов и дверных сквозняков, но оттуда резко хлынула густая черная толпа, дробя на ходу пространство, и вернула ее в лабиринт.

Иногда Аня различала одежду на себе и людях, это были то пальто, то платья – значит, догадывалась она, в блуждании могло пройти очень много времени, целые месяцы!

Тем не менее в Метро не было ничего кошмарного, ничего пугающего. Напротив, все происходило, словно так и должно быть, словно эти залы и есть метро, словно эти люди и есть люди, а в бесконечных переходах и заключается смысл.

Сон не мог быть изнанкой реальности. Аню никогда не пугало настоящее метро, она всегда его любила за ощущение свободы и стремительности. Но он и не был ничем, как целые куски бодрствования вроде времени, убитого в очередях. Это было что-то настоящее, равноправное жизни, со своим если не умыслом, то развитием. Ане казалось, что этот сон продолжается и после пробуждения, и ночью она видит только фрагменты, в то время как действие, включающее ее образ, протекает где-то без нее, за экраном – и больше всего хотела никогда не видеть это Метро. Как если бы, исчезнув из ее жизни, оно выпустило ее из своей.

Но Метро возвращалось, и после ночи блужданий по нему пробуждение было ужасным – осколки жизни, прежде чем, перевернувшись, собраться в привычную мозаику, врезались со всех сторон.

Аня виновато схватила часы: ах да, сегодня понедельник, выходной. Можно не дергаться. Ее выходные всегда были какими-то неполноценными – вокруг текла привычная будничная жизнь, и все интересные передачи и фильмы уже показали вчера. И Вадим уходил на работу. Когда-то уходил… Смешно вспомнить – она всегда хотела, чтобы он остался дома. Но сегодня ему надо куда-то ехать, на очередное собеседование.

Вадим действительно уже был одет и пил свой крепчайший черный кофе. Анин кофе, с сахаром и молоком, снисходительно назывался «какао».

– Пей свое какао, – сказал он, глядя, как Аня медленно бредет по кухне, как выходит на балкон и привычно поднимает глаза к пустому ласточкиному гнезду. – Да что ты все смотришь, они уже не прилетят.

– Как не прилетят?!

– Начало июля, они все уже птенцов вывели, – пояснил Вадим, удивленный ужасом, звучащим в ее голосе. – Может, в следующем году. Я поехал, постараюсь пораньше вернуться, часам где-нибудь к четырем.

– Слушай, я тут подумала, а не провести ли нам интернет. – Аня вышла в прихожую с кружкой в руках. Какао действовало благотворно, жизнь налаживалась. – Ты пока ничего не говори, ты подумай в дороге. Ты бы и поиск работы мог расширить, и халтуру легче находить, и, может, часть работы делать дома – не каждый день в Москву мотаться, если все-таки Москва.

– Все это хорошо, конечно, – проговорил растерявшийся Вадим, – а деньги откуда?

– Я узнала цену вопроса, и в компьютерный салон заходила – потянем. Как раз те деньги на черный день, их хватит.

– Те деньги? С ума сошла? Это же последние деньги! Тогда вообще ничего не останется, не дай бог кто-нибудь заболеет…

– А я считаю, черный день уже настал, – нетерпеливо сказала Аня. – Дальше тянуть нечего. Это же на дело, не по развлекательным сайтам лазить. Потом обсудим, на электричку опоздаешь, подумай сначала как следует.

Вадим открыл дверь, а на пороге – Илья и Карина – нарядная, праздничная:

– Вадим, привет! Да ты уже на выходе! Едем с нами в Серпуховской музей, там выставка обалденная открылась!

– Какая выставка, не надоели они вам? Я на электричку опаздываю!

В жару такую куда-то ехать! ЧуднЫе эти Анины друзья. Вадим попытался вызвать лифт. Он, если бы не собеседование, ни за что бы никуда не пошел – дома так хорошо, так прохладно. Ну, на озеро можно выбраться в крайнем случае, на пляж, под соснами поваляться… Опять не работает!

– Тогда мы Аню заберем.

– А Егор? – крикнул Вадим уже с лестницы.

– К бабушке заброшу, – ответила ему Аня и недоверчиво посмотрела на гостей: – А там разве не выходной в понедельник?

– Выходной, конечно, но нас ждут. Илюшку какой-то знакомый пригласил, а он – нас. Как раз хорошо, все свои будут, без лишней публики.

– Еще один добрый знакомый! – не удержалась Аня.

Ее лицо в предвкушении поездки было таким оживленным, какого новые друзья и не видели, и Илья ответил широкой улыбкой:

– Знакомиться надо! – довольный, что культпоход состоится.

– Бегом, бегом, одевайся! – подгоняла Карина. – Ты позавтракала? Ну и я тоже нет. Главное, накраситься успела! А ничего, что у меня платье короткое? Там все-таки монастырь. Ну, я зато платок прихватила.

Егор, конечно, захотел поехать с мамочкой, но, услышав, что весь день можно будет играть с Иринкой, успокоился и побежал за своим крутым парнем по имени Фред. К тому же Аня пообещала поискать для Фреда в Серпухове достойную жену. А дети у него уже были – два Аниных хорошо сохранившихся пупсика.

У подъезда стояла серебристая «ауди». Аня изумилась, глядя на Илью:

– Уже?!

– Нет, эту дали покататься, – засмеялся он. – Моя будет круче!

– Маленький мальчик хочет машинку, – сообщила Карина Ане. – Тема дня. Представляешь, въехал в город налегке, в одной рубашке, зато с карманным компьютером. Как Остап Бендер, без носков и с астролябией. А выехать собрался на шикарном мерседесе…

– Могла бы и не озвучивать интимные подробности, – посетовал Илья.

Аня же на секунду задумалась: а почему они известны Карине, а не только ей? Ба, это что – ревность?

И как всегда поторопилась переключиться с ненужных мыслей – поскорей оттащила Егора от машины, опасаясь за сохранность резинового мишки, насаженного сзади. И кто это придумал – обдавать дорожной грязью и выхлопными газами бедных зверюшек! Как будто на зеркале мало добра болтается…

Любознательная Карина после выставки захотела посмотреть монастырь. Они с Аней пошли прогуляться, а Илья остался поговорить со своим знакомым.

– Экспромт удался! – удовлетворенно сказала Карина. – А то поехали без звонка, как снег на голову, я боялась, что вдруг ты занята или ушла куда-нибудь. Или что твой грозный муж тебя не пустит.

– Почему? – искренне удивилась Аня. Потом сообразила, что Вадим смеющийся, или Вадим, играющий с Егором, или Вадим, рассказывающий анекдот – зрелище исключительно домашнее, ее друзьям недоступное. Они обычно видят непроницаемое или хмурое лицо и, конечно, считают, что он совсем нелюдимый, сам дома сидит и жену не пускает. Но у Карины был свой вариант.

– А он у тебя совсем не ревнивый!– фыркнула она. – Подумал, наверное, что Илья со мной!

Да ему просто до нее дела нет, пришло в голову Ане. Свет клином сошелся на работе, все остальное неважно. К тому же Вадим может попросту не видеть здесь сигнала тревоги. С его точки зрения какой-то там коллега-молокосос – не соперник. А ревность в нем может бушевать, и будь здоров как – взять хотя бы тот смехотворный случай с гвоздикой.

В студенческие еще годы Ане часто приходилось возвращаться из Москвы на поздней электричке. И вот один раз подсаживается пожилая женщина и спрашивает: «Можно вам подарить гвоздику?». И объясняет, что у нее в Москве живет совсем древняя тетя, за девяносто, все родственники привыкли к мысли, что дни ее сочтены. А сегодня утром женщине звонят и что-то пытаются сообщить, но очень плохо слышно, и она подумала, что тетя умерла. Ну что ж, всплакнула, собралась, купила два цветочка и поехала. А дверь ей открывает тетя, живехонька-здоровехонька! Путаница вышла. «Уж я еле успела этот букет в пакет затолкать, чтобы она не заметила. Везу теперь назад, куда его денешь? И выкинуть жалко, и в вазу не поставишь. Возьмите себе один цветок, а я –второй!»

Когда Аня появилась дома с гвоздикой, разразился глупейший скандал – Вадим отказывался верить в пожилую женщину. Аня никак не ожидала, что он упорно, с первобытным гневом будет твердить, что это все неправда, потому что такой женщины не может быть. В его систему координат это просто не укладывалось. А вот Илью он и не замечает.

А Илья – может быть? Опять опасные вопросы! И в то же время, если есть вопросы, значит, ничего серьезного и ничего опасного, поспешно успокоила себя Аня. Ведь когда совсем теряешь голову, какие там вопросы. И все же уточнила:

– А Илья что, не с тобой?

– Сама же знаешь, что я – попутная песня. А жаль, – призналась Карина.

Аня возвращалась домой, еще не веря, что сумела выпрыгнуть, что этот день не прибавился к череде унылых и никчемных. Блеклый и безрадостный понедельничный выходной расцветился, превратившись в настоящий подарок. Но благодаря кому – это лучше было оставить за скобками.

Она собиралась приготовить ужин, а потом идти за Егором, но дома неожиданно увидела Вадима, приехавшего пораньше, и Егора, которого он уже привел. И услышала странные звуки – скрежет какой-то, потом: чи-чи-чи-чи-чи.

– Мы сходили на рынок! – захлебываясь, рассказывал Егор. – Мы там его выбирали! Его зовут Джонни!

В просторной клетке с жердочками на разных уровнях, с качелью и зеркальцем, замер маленький желтый попугайчик. При виде Ани он разразился длинной непонятной речью, а потом умолк, нахохлился и сидел так весь остаток дня – привыкал к новой обстановке.

Аня была по-настоящему потрясена: такое приобретение – и просто так, без серьезного повода, вроде дня рождения Егора, который будет только через месяц с небольшим. Представить невозможно, что ее муж на такое способен!

– Никуда не улетит! – гордо сказал Вадим – видно было, что он сам придумал загнать в дом птицу счастья. – Всегда наш будет!