Монастырь имени Ленина

 

Городская сказка

 

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за май 2025:

 

На чтение потребуется 1 час 20 минут | Цитата | Скачать файл | Подписаться на журнал

 

18+

 

 

 

Любые совпадения с реальными

лицами или событиями

носят случайный характер

 

 

Иван

 

Всё это мыслеверть. Правдивые враки. Фантастическая быль. Частокол парадоксов, а на нём отрубленные головы да конские черепа. Сказка ужасов.

Огромное здание нашего монастыря – помесь храма с куполом, как у ватиканского святилища святого Петра; бункера Гитлера и – звездолёта из фильма о будущем. Гигантские статуи крестьянок, которые уже превратились в валькирий, и молотобойцев – воплощений бога Марса. Одновременно замок людоеда из «Кота в сапогах» – и трагический реквием по несбывшейся светлой мечте.

Беломраморная императорская лестница – и наверху в окружении красных полотнищ – то ли пасхальные хоругви, то ли романтические алые паруса – изваяние Зевса-громовержца с грузинскими усами. Того самого, что извёл своего предшественника Сатурна Симбирского и чья жена Гера застрелилась из-за жестокости мужа и похоронена на Новодевичьем кладбище.

Далее небоскрёб, весь в решётках и клетках, а в них за замками и засовами, на цепи, как заключённые, – книги, в пожизненном заточении. Иногда их вызывают в зал следователей, с лампами под зелёными абажурами, с дубовыми панелями, как в готических мрачных интерьерах, со станками, словно на заводах. На станках книги клонируют, но клоны живут недолго и бывают злющими, как овечка Долли. Кусаются. По крайней мере, их цены.

В общем, штрафбат Бога.

 

 

Марья

 

Токсичные предки сослали меня сюда за тягу к свободе. Ясное дело, только на такие галеры жаждущих воли и ссылать. Храм неудачников. Капище лузеров. Альгамбра для дураков. Бал инвалидов.

Коллеги, как из кунсткамеры.

Бифокальная Тортилла, столетняя и морщинистая.

Горбатая девица с татуировками. И это портреты Толкина и Гофмана, Булгакова и Эдгара По. Надо ж было додуматься! В ушах у неё вместо серёг болтаются ловушки для снов из Южной Америки. А на впалой груди – христианские вериги вместо ожерелья.

Бесполое созданье в виде морского узла с усилием вытаскивает, выковыривает из воздуха что-то мерзкое, но невидимое и, скривившись от отвращения, бросает это за горизонт. С негативом борется.

С оскорблённым видом прохаживается одинокая шестидесятилетняя Кармен, в огненном платье в стиле фламенко, со шнуровкой на корсаже, с увядшей розой в волосах. Сильно накрашенные губки бантиком. Капризна, взбалмошна, уверена, что все должны вокруг такой красотки хороводы водить и удовлетворять по первому требованию любые желания. Всё это смешно, а не соблазнительно. Но дама убеждена, что вот-вот встретит Великую любовь, принца, который бросит к её подагрическим ногам весь мир. Только фам фаталь забывает, что у Кармен такая история плохо закончилась.

Бабка со вкрадчивой улыбочкой, с седыми локонами Алисы из Страны чудес, с мордочкой старой озорной обезьянки, с кривыми тощими ножками, торчащими из парчовой мини-юбки, с вышитой божьей коровкой на выпирающем пузике и в голубом берете вэдэвэшника.

Сын бабки, вообразивший себя буддистом, обривший наголо голову, в простыне, крашенной куркумой, вместо одежды; поверх он носит летом натуральную дублёнку, на которую точно пошло несколько ни в чём не повинных барашков. Видимо, в представлении сыночка буддисту не нужно милосердие. Достаточно испорченного постельного белья.

Клиника!

Забыла сказать, что сослали меня в группу редких книг. Это такая келья с готическими синими сводами в золотых звёздах, с резными книжными шкафами в виде собора Парижской Богоматери и даже с деревянной фигурой средневекового монаха в полный рост у пюпитра для переписывания, в сутане, с опущенным на лицо капюшоном и с чётками у пояса. Не удивлюсь, если по ночам кадавр оживает и бродит по коридорам, чтобы истреблять еретиков и нечестивцев.

А стены, там, где они не закрыты книгами, выложены, как кафельной плиткой, человеческими черепами. Настоящими. Здесь какой-то оссуарий для умерших священнослужителей был, и при оборудовании библиотеки ничего менять не стали.

И вот среди всего этого инфернала сидит венец творенья: помятый стопроцентный Иван-дурак.

В глазах у него боль праведника, который тащит свой крест по инерции, но не видит в этом никакого смысла. Там усталость феникса, который измучился возрождаться. Князь Мышкин, ставший мелким шулером или грошовым мошенником. Наследный принц, чрезвычайно запуганный. Величественный нищий. Да, принц и нищий в одном флаконе.

Юродивый – и Мефистофель одновременно.

Он так пробирается по жизни, как будто он персонаж фильма ужасов. И именно сейчас услышал подозрительный шум в собственном доме, в подвале. Плюшевый мишка с лицом рецидивиста. Мировая скорбь на челе матёрого хищника.

Король всего этого бреда. То бишь заведующий отделом.

И будете смеяться, зовут его Лазарев Иван.

 

 

Иван

 

Я родился ещё при советской власти. Вырос на этих сказочках: Советский Союз – осколок земного рая. Святые пионеры. Октябрята-ангелята. Дедушка Ленин – это дедушка Мороз, нам всем подарки он принёс. «КПСС – ум, честь и совесть эпохи».

Тогда смешило. А когда на смену этому умильному дебилизму пришёл олигархат, – как многие современники, пожалел, что сказочки про зайчиков в красных галстучках мы не сберегли.

Я и девяностые помню. Детские площадки вечером превращались в бордели, и в игрушечные теремки уединялись путаны с клиентами. В морге по ночам проводили дискотеки, там жильцы на шум не жаловались. А в школах в арендованных классах складывали гробы на продажу.

А эта наша новенькая, её, кстати, зовут Мария, – и редко кому так не идёт его имя, – ей лет двадцать. Фамилия Ордынцева. Действительно, посланец дикой орды. Про таких в какой-то комедии сказали: мутанты, родившиеся после двухтысячного года. Взгляд у девицы блудливый и мечтательный. Нос перебит, словно у боксёра, как будто она участвовала в боях без правил. Псевдоинтеллигентная фурия. Вообще она похожа на королеву фей с клыками вампира.

Ни мозгов, ни души, ни вменяемой биографии.

Современная молодёжь так гордится тем, что она – не совок! А чем гордится-то?

Все необразованные, эгоистичные, жадные. Они даже по-русски уже не говорят, а чирикают на смеси английского, албанского и языка идиотов. Они даже не подозревают о существовании Толстого и Данте. Не ходят по театрам и музеям. Только по магазинам. Их девиз: «Да здравствует всеобщая дебилизация!».

Так чем они гордятся? Своим убожеством?

Это ж не человеческие дети. Это зверушки, усыновлённые гаджетами. И как Маугли воспринял все повадки воспитавших его волков, так и эти усвоили черты гаджетов: бездушие, фанатичный прагматизм, примитивность мышления.

Пасынки компьютеров и нейросетей!

То, что в девятнадцатом веке называлось интеллигенцией и было стержнем и гордостью нации, теперь обозвали лузерами, неудачниками, презираемыми серыми мышами. Их просто загнали в гетто для интеллектуалов, типа нашего монастыря, чтобы они не мешали «полноценным» гражданам вести образ жизни ничем не сдерживаемого хищника.

И вот результат.

Я иду по городу, а там вывески. «Прививки от доброты». «Даю уроки издевательства над инвалидами и слабыми». «Превращение блудного сына в развратного ублюдка». «Светоч тупости!» И апофеоз: «Ампутация совести».

Нашествие зомби, запрограммированных зомби-ящиком, уже случилось. Раньше, при презираемом «совке», весь вагон метро читал. И всё Маркеса, Пруста, Бердяева. А теперь все уткнулись в тупые соцсети и в игры для умственно отсталых.

И зомби глядят на нас из каждого окошечка кассы, с водительских кресел, из-за магазинного прилавка.

А люди, имеющие собственное мнение, – в чёрном списке небес.

Видимо, я начал разговаривать сам с собой вслух – так себе симптомчик. И Ордынцева не замедлила с ответом.

– Зато вы – украшение нации.

Посмотрите в читальные залы! Там же ни одного человека. Они пусты, как будто планета Земля обезлюдела, вымерла. Ваша книжная премудрость никому больше не нужна! Интеллектуальная жизнь – это выжженная пустыня. Свалка идей. Отстойник с отходами. А вы всё никак не можете смириться с тем, что вышли в тираж, что вы теперь – пустое место.

А знаете, почему вы теперь лишние? – Там, на ваших полках, – только мрак и тьма! А человечество жаждет позитива! Радости! Счастья!

– Это как на знаменитой голой вечеринке, где жирные пенсионерки обнажёнными ползали по полу и пьяно хрюкали?

Или ваш пример – так называемая балеринка, которая весит больше мамонта? Раньше она давала всем Абдурахманам, ни одного не пропустила. А они ей кольца в нос дарили. Балеринка так этим гордится. А Висконти про таких давно сказал: «Просто очень дорогая проститутка». А теперь, на шестом десятке, она ожидаемо превратилась в старую алкоголичку и спит с банщиками и дворниками, которым ещё приплачивает, чтобы они её ублажали. И про неё сняли фильм с нескромным названием «Она изменила мир!».

Конечно, не Леонардо и не Достоевский, – стареющая шмара есть настоящая спасительница человечества и звезда пленительного счастья.

А другая актрисуля нажила два лишних килограмма веса, – и её затравили в соцсетях, так что глупышка с собой покончила.

Контент, как мафия, бессмертен.

Он – бог вашего поколения.

 

 

Марья

 

Так-так-так! Что же я узнала о нашем Иванушке-дурачке?!

Корчит из себя праведника. Скромность проповедует.

А сам – внук знаменитого советского беллетриста, стоявшего у истоков Союза писателей СССР. И сыночка, папашу нашего придурка, туда же пристроил.

Холуи Сталина и всех его преемников. Чемпионы лизоблюдства.

В результате – роскошная квартира на Тверской, окнами на Кремль. Имение на Николиной горе, роскошная дача в Крыму. Всё забито антиквариатом под завязку. Денег в банках не перечесть.

Так-то можно скромность проповедовать.

Вот так они всегда, благодетели-рабовладельцы и бесчеловечные спасители человечества.

Иван – внук графомана, написавшего гимн Сталину, и сын деятеля, создавшего Евангелие от Брежнева.

И этот наследник профессиональных лизоблюдов будет меня жизни учить?

Дургород с дуристорией под мышкой. Победа Иванушки-дурачка над силами прогресса.

Гиблое у вас спасение, господа интеллектуалы. Вот и вся цена вашей оде лузеру.

 

 

Иван

 

В монастыре постоянно проводят культурные мероприятия. Кажется, это последнее место в городе, – или на Земле? – где это ещё происходит.

К нам, в знаменитый Зал чернокнижника, пригласили на творческую встречу с читателями писателя Адама Дорогина, представителя либеральной общественности.

Ожидали скандала. И Дорогин выдал:

– Как вам скомандуют, так вы и маршируете. То боретесь с Западом. То целуетесь. То опять воюете.

И вы, как Иванушки-дурачки, под чужую командирскую дудку каждый раз пляшете. Что ж вы такие послушные-то? Как будто вся страна – монастырь имени Ленина, а вы все дали обет послушания.

Что ж вы за народ такой? И народ ли вы вообще, если у вас никогда нет собственного мнения? Почему вы никогда не протестуете? Ни против Сталина? Ни против Брежнева? Завтра вас инопланетяне захватят, а вам всё трын-трава!

На трибуну взгромоздилась мумия сталинского разлива. На голове – красная косынка рабфаковки. На теле – металлический доспех Жанны Д’Арк. На ногах – домашние тапочки с зайчиками: ревматизм замучал.

– Что вы знаете о Сталине? Сталин был Шивой, который расчистил вселенную для создания нового мира. Вождь лишил нас свободы выбора, насильно заставив быть честными, бескорыстными и альтруистичными. Потому что сами мы по духовной нашей слабости всегда выбирали бы эгоизм и личный комфорт. Ведь быть эгоистом легко и сладко, а жить для других – это неблагодарная и тяжкая участь. И никто никогда добровольно на это бы не пошёл. Тогда Сталин выбрал это за нас и для нас.

– Все от него стенали.

– А кто стенал-то? Обыватели, которые хотели оставаться глупыми мещанами, живущими ради бумажек, называемых деньгами. Мещане не желали совершенствоваться. Так ученики всегда ненавидят учителя, который из-под палки заставляет их стать лучше и умнее. А какой ученик вообще ходил бы в школу и зубрил теоремы и параграфы, если ему дать полную волю и не стоять над душой с ремнём? Ученик бы гонял мяч, стрелял из рогатки и бил стёкла всю жизнь. Если, конечно, кто-то кормил бы такое дитятко.

Обыватель ленив, ограничен и жесток. И в два-три поколения деградирует до уровня обезьяны, если дармоеду дать полную свободу.

– А чего Сталин добился? – урезонивал столетнюю старуху беллетрист. – Серая безликая масса без проблеска мысли, однообразно маршировала строем, обожествляя вождей. Это и есть совершенный мир?

– А чего добились на сегодняшний день противники вождя? Та же серая безликая масса, без проблеска мысли, но бродящая без цели вразнобой. И обожествляет толпа своё «я» и свой желудок. Это ваше совершенное общество? Что в нём хорошего? Красивые этикетки и фантики? Размалёванные витрины и женщины? Одна дешёвая показуха и ничего натурального.

Вы, как аборигены, продали настоящее золото нравственности и духовности, своих собратьев в рабство продали, – за фантики и красивые тряпочки. И настаиваете, что это выгодная сделка.

У вас коммунистический строй вызывает такое отвращение, потому что он плохой? Или потому что вы плохой и не хотите становиться хорошим? Не хотите делиться с бедными? Не желаете соблюдать нормы морали?

– Мне кажется, – настаивал на своём Дорогин, – именно искусство – лакмусовая бумажка истины. При царизме – Ахматова, Мандельштам и Булгаков. А при социализме – похожие, как инкубаторские близнецы, Фадеев, Фурманов и Серафимович. Вот и ответ.

– А общество живёт, чтобы создавать Булгаковых, но при этом большинство населения существовало в мучениях? Или чтобы большинство было счастливо? Сыто? Имело крышу над головой и работу? – как с ножом к горлу, подступала мумия.

– А общество правда будет счастливо без Булгаковых?..

«И что есть истина?» – подумал я.

 

 

Марья

 

И вот тут в нашей сказке появляется ведьма самая настоящая. Это наша директриса, Инна Александровна Мандрагорова по прозвищу Мадам Сен-Жермен.

Ей только по документам сто пять лет. А сколько в действительности – никто не знает. Знаем точно, что во время Великой Отечественной войны Инна была медсестрой на фронте и дошла с нашими войсками до Берлина. А про остальное только и слышим от неё: «Когда я была фрейлиной при дворе Марии Антуанетты…», или: «А Распутин мне и говорит…», или того хуже: «Александра Македонского мы похоронили в гробу, залитом до краёв мёдом. Небось до сих пор там плавает нетленный. Забыла только место, где могилка-то, представляете? Ну, что поделать – возраст».

Это шутки у Мандрагоровой такие. Или Альцгеймер. Или – правда?..

Внешне это помесь истиной английской леди и игуаны, да ещё хорошенько сдобренная генами графа Дракулы. Безупречные причёска и маникюр, элегантный костюм, туфельки на изящном, но невысоком каблучке. Но у бабки глаза Салтычихи, лично забившей насмерть сто тридцать восемь крепостных крестьян, за то, что недостаточно тщательно стирали бельё и скверно вели хозяйство.

Я однажды заглянула в директорский кабинет. На столе с арабской вязью лежала мумия крокодила. Стул жёсткий, готический. На стене чёрное обсидиановое зеркало, по легенде, принадлежавшее Джону Ди, некроманту королевы Елизаветы Первой. Он с помощью этого артефакта вызывал души мёртвых, и они открывали чернокнижнику будущее.

Иванушку-дурачка ведьма холит, нежит и лелеет. А меня терпеть не может, хоть я тут и считаюсь блатной. Моя прабабка ездила с Инной в археологические экспедиции в середине двадцатого века.

Старая колдунья услышала, как мы с Ванькой грызёмся, и вынесла вердикт:

– Скоро открытие книжного фестиваля. К его началу вдвоём напишете сценарий праздника. Сроку – неделя.

Мандрагорова развернулась и улетела, словно на помеле. Или ушмыгнула, обернувшись крысой.

Мы с придурком в ужасе воззрились друг на друга.

Лучше б четвертовала, честное слово!

 

 

Марья

 

Грызлись мы с Ванькой до отупения. Раздражал он меня безумно!

Реликт-недобиток.

Всё, что сгнило, стухло, пропало, всё трухлявое, никчёмное, бессмысленное и отжившее – он боготворит. Ископаемое! Непозитивный, душный, полудохлый абьюзер. Хуже моих предков!

И тут мне Филька, моя подруженция (ну, Филина она потому что), и говорит:

– Манька! А чё ты с ним дерёсси? Ты замуж за него выйди! Он наверняка в ванной дрочит, девки такому зануде не дают. Так он рад-радёшенек будет с молоденькой побаловаться!

– Ты с дуба, что ль, рухнула? – ужаснулась я. – Старый пень мне в деды годится! Ему за сорок. А мне-то, чай, двадцать! Уж не говорю, что он шизанутый и книжной пылью задушит любого.

– Так и хорошо, – убеждённо закивала Филька. – Ты его в два счёта охмуришь! А потом квартиру его ты продашь, денежки отожмёшь – и разведёшься. Как с Джигарханяном та стерва лобастенькая. Ты хоть представляешь, сколько стоит квартира на Тверской, принадлежавшая лауреату Сталинской премии?

И здесь я впервые задумалась.

А может, и не дураки мои предки? И не зря я на этой пыльной каторге мучаюсь? Зато мужика богатого отхвачу!

Только надо поторопиться. А то больно жадно глазки Филькины блеснули. Как бы она сама посягнуть на этот подарок судьбы не додумалась!

 

 

Иван

 

Ну, хорошо, сценарий. Очертим место действия.

Мир сходит с ума. В полярной ночи раздаётся крик муэдзина. В Крыму – северное сияние. Июльский снегопад сменяется цветущей январской сиренью. Даже природа очумела.

Наше хождение за девять миров. Страна Шурум-Бурумия и Трам-Тарарамия. Город Сикось-Накосьчев.

Слобода мёртвых в алой крепостной стене. Храм масонов под видом Татьяниной академии. Наша Либерея. Вихри радуг блаженного ради. Приют валютных шалашовок. Лежбище расстрелянных князей. Эскалатор жрецов справедливости, свободы и равенства. Церковь дрыгоножества, возведённого в национальную религию. Пещера Али-Бабы Фабержетова. Падение трёхсотлетнего дома Сидоровых. Стаи мраморных драматургов и бронзовых поэтов, которые, как бродячие собаки, нападают на прохожих, садистски заставляя их слушать стихи и пьесы. Общество защиты профессиональных бездельников. Пастбище бешеных шопоголиков. Соты жертв зомбоящика. Многоэтажные бараки и колумбарии. Рынки рабов, подземные скотовозки, жёлтые мустанги с шашечками. Коррида с рогатым троллейбусом. Златоглавые желальни. Банды спасителей мира. Пустой банкомат Вселенной. А вокруг сидят дураки, варежки раззявили. И ждут манны небесной, которая сама им в рот упадёт.

В центре города – Брахма. На челе у него венец в виде алой крепости, а на ладони – мухинско-мосфильмовские рабочий и крестьянка исполняют танец маленьких лебедей.

У ног божества град ужасный и светоточивый. Здесь однажды исполнилась мечта всех бедных, чтобы не было богатых. Но потом, как головы у гидры, богатые ещё больше размножились, гораздо более страшные и жестокие.

Огромный маяк в виде рубиновой звезды всё ещё зовёт к чему-то, но никто уже не помнит и знать не хочет, к чему. А на славянской башне, как на непальской ступе, изображены глаза Будды. И зелёные человечки несут на своих плечах золотой паланкин с живым богом.

Здесь православная мечеть, католический дацан, мусульманский скит. Готические терема, крестово-купольные пагоды, Всеядные храмы секса.

Машины со статуями грудастых баб на капоте, как на парусных фрегатах. Соборы с куполами в виде одуванчиков, роз, маков, пионов. И даже клоунских голов.

Здесь гончарные мастерские, где лепят умы. Жральни, где питаются слабыми. В вавилонском зиккурате лежит сморчок, загнавший когда-то людей в лагеря счастья насильно, на пару с пузаном в стёклышках, любившим забивать гвозди в уши композиторам и похищать невинных юных девушек прямо с улиц города, на глазах у всего честного народа, для своих грязных целей.

И наказание сморчку вышло: лежать в хрустальном гробу, в ожидании поцелуя милосердия, как спящая царевна. А вокруг – толпы тупорылых ротозеев. И ни минуты покоя! И никакой жалости. Сам-то сморчок её нечасто проявлял.

Зато сморчку хорошо видно, как дело всей его жизни сначала извратили всякие маньяки в военных кителях, превратив мечту в кровавый абсурд. А потом и вовсе дело это похоронили, под издёвки и ёрничанье.

А город расстилался перед всеми скатертью-самобранкой, что даёт еду не только для презренного желудка, но и пищу духовную.

Или ковром-самолётом, что носит нас в бесконечности, над садами, где растут самоцветы-астероиды и цветы-планеты, где кометы порхают, как райские лирохвосты, а на ветках поют ангелы. А по дорожкам сада гуляют грифоны и сфинксы вместо бродячих кошек.

 

 

Иван да Марья

 

Но Мандрагорова же им не определила, в каком жанре работать.

– Давай писать сказку! – выкрикнула Мария.

И Иван впервые подумал: а что если она просто маленькая девочка, никем никогда не любимая?

– Давайте назовём наш город Лукоморьевск. И герой, Иван-царевич, – хихикнула Маша, явно подразумевая «Иванушка-дурачок», – герой стоит на перепутье. Налево пойдёшь…

– Налево пойдёшь, – подхватил Лазарев, – капитализм найдёшь, душу потеряешь. Направо – социализм огребёшь, лицо утратишь. Значит, идти надо прямо, искать третий, уникальный путь! Строить идеальное общество, где все действительно будут счастливы.

– И какое оно, идеальное общество? – хмыкнула Маша.

– Ну, что-то вроде шведского социализма. Когда и королям, и рабочим, и предпринимателям, и деятелям искусства – всем находится уютное место в обществе. Только ещё лучше.

– Это и называется сказка, – снова ухмыльнулась девушка. И Иван удивился: что-то соображает. А выглядит, как апологет бездумного существования. Но, видно, в детях сказки пускают глубокие корни правдолюбия и склонности к размышлениям. Опасный для правителей жанр. И на подсознание мощно воздействует. И не проконтролируешь лояльность властям.

– Правда, – пошёл Лазарев на попятный, – я после социализма против экспериментов над людьми.

– Но ведь без экспериментов нет прогресса! – снова удивила Маша.

– А нам вообще он нужен, такой прогресс? – поддел её Иван. – Наши изменения – это точно изменения к лучшему?

– Давайте вернёмся к сценарию, – сдалась соавторша. – Так что с сюжетом?

– Мы опять огородились железным тыном, – расфантазировался потомок писателей. – И на Калиновом мосту через реку Смородину бьются крестьянские сыновья со Змеем Горынычем в свастиках. И чем больше голов у него рубят, тем больше их, как в античном мифе, отрастает.

А проведём мы праздник в зале – теремке. Есть у нас в монастыре такой. Там расписанные разнотравьем своды, изразцовые дивные печи, в единорогах и в сиринах, резная мебель в жар-птицах и в волках-оборотнях. На портале прекрасный Финист – Ясный сокол с обнажённым мечом: стоит на страже культуры. А посреди зала сидит бронзовая Алёнушка и горько плачет настоящими слезами: это фонтанчик такой.

Или я увлёкся? Всё-таки мы сочиняем не детский праздник.

 

 

Иван да Марья

 

– Может быть, набросаем несколько вариантов, – опять проявила смекалку Машенька. – Например, в жанре фантастики.

Назовём наш город – Будетляновск. А зал оформим в жанре стимпанк: такое будущее в стиле ретро. Консервативное викторианское грядущее. Джентльмены в скафандрах и в цилиндрах и барышни в кринолинах и в кроссовках, с модными гаджетами и в пенсне. Велосипеды с огромным передним колесом, как в девятнадцатом веке, и с реактивным двигателем, так что даже летать на них можно. Паровозы, развивающие скорость самолётов. Аэропланы для космических перелётов.

– Я поражён. Откуда такие познания? – не удержался от сарказма Иван.

– Люблю фантастику, как и положено молодым, – зыркнула на него Машка.

– Принимается! – Лазарев даже поаплодировал слегка. – Предлагаю такой сюжет. Революция. Бедным выдают тела богатых. Научились сознание перекладывать в любой организм.

– Точно! – подхватила Мария. – У богатых тела молодые, красивые, ухоженные. Очень здоровые. Несправедливо такими телами одним богатым пользоваться.

– Конечно! – обрадовался такому единомыслию Иван. – Но на всех бедняков тел богачей не хватает. И в плоти олигархов устраивают коммуналки: один мозг на десять душ.

В результате такой человек страдает раздесятирением личности. Один обитатель тела совершил преступление. Сосед по сознанию сдал убийцу правоохранительным органам.

И теперь тело преступника должны подвергнуть смертной казни. А с ним – сознание девяти праведников, которые ведут законопослушный образ жизни, в том числе и доносчика.

Что с этим делать?

Вот ещё сюжетный ход. Все души людей переселили в растения, потому что представители человечества слишком агрессивны. А так людей сделали безвредными и уничтожили зло.

Жизнь овощей.

– Но тут на землю напали инопланетяне и съели все овощи, – хохотнула Маша. – Витаминизировались.

– Да! – восхитился Иван. – Овощи ведь отпор дать не могут. Ну, и конец безгрешному человечеству. На обед пошло.

А вот ещё сюжет! Наш коллега, философ Николай Фёдоров – он, кстати, тут, в соседней комнатушке обитал, – мечтал физически воскресить каждого человека, когда-либо жившего на земле.

Допустим, наш социум достиг такого уровня развития, который позволяет это сделать.

Вопрос: воскрешать ли Гитлера, например? Сталина? Торквемаду? Иных маньяков? И если кому-то можно отказать в воскрешении, – то кто это будет решать?

А если всё-таки обязательно надо воскресить всех, то что потом с этими антигероями делать? Снова вешать? Или лечить? А если они заявят, что хотят оставаться собой? Что такова их идентичность? Выпускать снова в мир?

И тут во внутреннем дворике монастыря, который называли садом чудовищ – там среди синих ирисов и розовых пионов стояли статуи горгулий и химер, как на балюстраде собора Парижской Богоматери, а также свиноакул, змеепопугаев и даже лернейской гидры и других монстров, поверженных Гераклом (может быть, как намёк, что пора чистить все эти наши авгиевы конюшни), – началась демонстрация продвинутых граждан.

Пикетчики требовали гуманизации Божьих наказаний в аду. Ад – это бесчеловечно!

И надо перевести всех грешников в рай под девизом: «Ты заслуживаешь лучшего!».

 

 

Мандрагорова

 

Больше всего на свете я всегда любила книги.

Они были моими друзьями, моими родителями и любовниками, моим хлебом и воздухом, смыслом моей жизни. Книги открывали миры, запускали меня в путешествия вокруг земли и сквозь галактики. Книги посвящали в любые тайны, наделяли мудростью и безопасным, но таким вкусным адреналином. В переплётах содержались все рецепты: и богатства, и вечной любви, и самого бессмертия!

В книгах – всё! Библиотека и есть философский камень, средоточие всех знаний вселенной.

Когда я впускаю людей в свой монастырь имени Ленина, я открываю им дверь в рай!

И больше всего меня выводит из себя, когда моё доверие кто-то обманывает. И в моём раю заводится змея.

 

 

Марья

 

Мандрагорова ворвалась к нам, как эриния.

– Я так и знала, что этой соплячке нельзя и копейку одолжить! – заорала Мадам Сен-Жермен с порога. – А ты, и вправду, Иванушка-дурачок! – повернулась она к Лазареву. – Распустил нюни: бедной деточке любви не хватает. А она дрянь ползучая и собиралась тебя квартиры лишить и в бомжа превратить! А может, и убить тебя, чокнутого.

Ты что думала? – завизжала директриса на меня. – Я не узнаю? Я все ваши мысли читаю, в моём-то возрасте, вы все для меня как на ладони, мерзавка! А таких, как ты, я лично запарывала на конюшне до смерти.

И ведьма хлестнула меня плёткой по лицу.

– Я ещё и сейчас такими полномочиями обладаю. Вон за той полусгнившей дверцей интересные вещи происходят. Гони гадину в шею, Лазарев! – рявкнула под конец мегера и исчезла. Словно телепортировалась.

Я онемела. Это что: двадцать первый век – или глухое средневековье? Какое право старуха имеет рукоприкладствовать! Ни фига себе, интеллигенты в нескольких поколениях что себе позволяют!

Может, мне почудилось? У меня приступ бреда коронавирусного?

Но в зеркале на стене, украшенном черепом барана с витыми рогами, предстало моё лицо с пламенеющим рубцом во всю щёку. Сволочь старая! Шрам останется!

Лазарев взглянул на меня, как малахольный зайчик, почти с умилением.

– Бедная девочка! Рухнули твои надежды. Квартиры-то нет у меня давно. Я её продал.

– Зачем? На наркотики? – брякнула я.

Я ж давно вызнала, что этот мажор лет двадцать назад сторчался напрочь. У него передоз был, клиническая смерть. Еле откачали. А родители Лазарева к тому времени уже окочурились. И Мандрагорова по знаменитостям пошла с протянутой рукой, насобирала Ивану на лечение. Отправила его в клинику аж в Швейцарию. Потом были срывы, рецидивы. Но со сто тридцать первого раза всё же его вылечили.

Позже бывший мажор много путешествовал. Жил на Тибете и в Индии в ашрамах. Занимался там йогой и поиском смысла жизни. Насколько известно, сейчас мужик чист.

– Нет, – ничуть не обиделся Иванушка. – Другие хозяйственные нужды.

А живу я теперь в старом домике на колёсах, совершенно ржавом. За него ломаной полушки не дадут. Мне очень жаль тебя разочаровывать.

Я так и окаменела с открытым ртом и исполосованной мордой.

 

 

Иван да Марья

 

И тут на нас обрушилась напасть: понаехали чиновники инспектировать подготовку к празднику.

Почитали наши проекты, – и давай нам лекции читать.

– Фантастику нельзя писать мрачно, нельзя рисовать будущее ужасным. А то оно таким и сбудется. Мысль материальна, вы не знали, что ли? Давайте сочинять светлые произведения, и у нас всё будет хорошо.

– Вообще-то так уже делали в Советском Союзе, – ухмыльнулся я. – Всё там изображали светлым-светло, аж глаза резало. Да вот незадача: несмотря на это Советский Союз развалился.

– Хорошо будет, когда перестанут бюджет разворовывать, – выступила Мария не по-детски. И мы впервые с ней почувствовали себя командой.

Видно, молодёжь не признаёт притворства и лицемерия. Режет правду-матку, невзирая на лица.

Как же они будут выживать, начисто лишённые инстинкта самосохранения?

Или в царстве правды не выживают, а счастливо живут?

…А может, наши дети туповаты, потому что мы их так воспитали?

Чем мы были так заняты? На кусок хлеба зарабатывали? Делали карьеру? Строили новую вселенную? Мир спасали?

Мир можно спасти только через детей.

– Да вы что тут, совсем страх потеряли? – возмутился чиновник, всю жизнь опасавшийся, «как бы чего не вышло». Он, видно, считал наш страх основополагающим фактором его личного благополучия.

– Мы планируем запретить всю мрачную литературу.

– И трагедии Шекспира? – восхитился я.

– И Шекспира. И Гёте. И Сервантеса. Иностранцы. Непатриотично. Что они о нас могут знать? – чинуша явно гордился авторством этого хорошо организованного бреда.

– Отлично! – взвыла от восторга Машка.

– Завалим страну макулатурой местных графоманов с их хвалебным блеяньем. Помнится, в фашистской Германии непатриотичные книги тоже не жаловали, торжественно сжигали. И чем кончилось?

И мы посмотрели с моей подельницей друг на друга почти влюблёнными глазами.

Разумеется, нашу фантастику забраковали всю.

 

 

Иван

 

– Это ты во всём виноват! – завопила взбешённая Ордынцева. – Такой проект рухнул!

– Ты ж тоже вцепилась в горло чиновнику и поддержала бунт на корабле. Чиновники этого не любят.

– Лизоблюд! Как вы, совки, были подпевалами у советской аристократии, так и ползаете перед власть имущими на брюхе до сих пор. А ты ещё, видно, в своих дедулю и в папочку удался, с их литературным лакейством.

Вы трусы, дикие и средневековые! А мир давно изменился!

– Когда нам всё запретили, это стало особенно очевидно.

А по поводу изменений, о которых вы кричите на каждом углу… Мир изменился на какой период? На год? На неделю? На пять минут?

В Древнем Риме тоже были комфорт и неограниченное потребление. А потом пришли орды варваров. И избалованные римляне не смогли им сопротивляться. Изнежились так, что меча не умели поднять.

И варвары сожгли их города. Распяли на дорогах кольями мужчин и пустили по их телам свои конские табуны. А женщин насиловали и убивали.

Можете дать гарантию, что через минуту не хлынут на нас новые толпы варваров, которые уничтожат наш избалованный Третий Рим, – роковое, в сущности, название?

Можете пообещать, что не вспыхнет новая эпидемия, но со смертностью девяносто пять процентов? Что не начнётся третья мировая? Не бабахнет по нам гастролирующий астероид? А единицы, которые выживут, мигом не скатятся в каменный век?

Вы Бога за бороду поймали, что ли?

Как будут жить уцелевшие? Думаете, будут чайльд-фрикать? Или голые вечеринки устраивать, когда всё рухнет и нечего будет жрать в обесточенном, неотапливаемом, лишённом Интернета мире?

– Если так себя настраивать, действительно, что-то плохое произойдёт.

– А вы думаете, как тот чиновник, что если водить хороводы и выкликать: «Хорошо! У нас всё хорошо!» – это остановит атомную бомбу? Чуму? Тунгусский метеорит? Голод? Ты ж сама насмехалась над чинушей из-за этих его детсадовских убеждений!

– Ты, как мои токсичные родаки, которые вечно ноют, всё время всем недовольны. Сами прожили невыносимые жизни и хотят, чтобы мы жили так же невыносимо: работа – дом – работа.

Ничего в жизни не видели, ничего не испытали. Бессмысленное вкалывание и никому не нужные знания.

– А как бы вы хотели жить? Вообще без трудов и без знаний?

Раньше люди испытывали муки совести, искали высшую Истину, жаждали вечной любви. Готовы были любые жертвы приносить ради этого. Жизни отдавали, чтобы не посрамить чести. Состояния спускали на дела милосердия и на спасение других. А теперь решают проблемы шопинга, становятся хейтерами и ведут войну с собственными родителями, которые просто пытаются приучить вас к человеческим поступкам.

– Завидуйте молча! – оскалилась Мария.

– Вы словно и не люди, а самонадувающиеся пупсы. Вы хотите обожествить все свои права и отменить все свои обязанности. Отменить всё неудобное: родителей – за ними в старости ухаживать надо. Называете их токсичными, а живёте за их счёт, сидите на их шее, и ещё своих благодетелей и унижаете ежедневно. Уничтожить официальный брак – там же надо самим быт устраивать, помогать друг другу. И, конечно, вон детей – возни с ними! И особенно работу – её же работать надо! Возводите на пьедестал только собственный эгоизм. Не читаете, не ходите в музеи и театры – отстой! Желаете ликвидировать культуру, смысл жизни, доброту, совесть, верность.

Все хотят лежать на Мальдивах в шезлонге, палец о палец не ударяя. Покупать яхты, виллы, пить коктейли, играть в тупые игры, смотреть тупые шоу. А где ослы, которые вам всё это принесут на блюдечке? Родители, которых вы так презираете, не вечны и скоро уйдут навсегда. Да и у большинства денег хватит не на виллу во Франции, а только на собачью будку на Таймыре. Видимо, яхты и замки упадут с неба? Потому что заработать у вас не получится. Не любите. Да и ничему не учились, ничего не умеете и не хотите уметь.

– А я выйду замуж за миллионера!

– А на всех миллионеров не хватит! Что ты можешь ему дать, чего нет у других? Серенькая девица. Ни вести себя в высшем обществе, ни поддержать интересный разговор, ни воспитывать детей, ни содержать в порядке дом и готовить вкусняшки. Ни на что не годна.

И где ты его заарканишь? Миллионеры не ездят на метро и в твоём подъезде пиво не пьют.

Но ужас в том, что даже если ты каким-то чудом богача захомутаешь, то обнаружишь, что это старый жирный лысый ублюдок, не пропускающий ни одной юбки, и с садистскими наклонностями.

Тебе придётся терпеть его всю жизнь, если только он не заведёт жену помоложе, и тогда выкинет тебя, как тряпку половую, без копейки, отняв ребёнка.

Но самое ужасное не это. А то, что когда твой ребёнок вырастет, он окажется таким же эгоистичным жирным ублюдком, как его отец, и станет так же вытирать об тебя ноги, как это делал его папашка. Потому что дети всё повторяют за родителями. А то и вовсе такой отпрыск подсядет на наркотики и сколется, промотав батино наследство.

– Как ты? – Мария посмотрела мне в глаза…

– Как я, – посмотрел ей в глаза я. – И не всем повезёт найти ангела-спасителя…

 

 

Иван

 

Раз с фантастикой не прокатило, попробуем исторический жанр.

Под одной крышей с монастырём – музей под открытым небом. Там кластеры, где воссозданы разные эпохи, и аниматоры-реконструкторы проживают там игру под названием История. Мы ведь должны её знать и уважать. История – это наши корни и истоки. Наше начало. Это – мы сами.

Но почему-то в этой слободе История зажила своей собственной жизнью.

 

 

Вставная глава. Реконструктор

 

Купола церквей, сверкающие, как начищенные рыцарские латы. Вскрываемые раны разводных мостов. И ломаные крыши города, словно крылья гигантского птеродактиля.

Город – чудовище?

Или город – жертва в пасти чудовища?

 

 

Реконструктор

 

Знамёна реяли. Орудия палили. Войска в ослепительном сиянии клинков, наград, золотого шитья на мундирах – шли в атаку. Беспощадность и жажда славы вели нас. Конь пал подо мной в бою…

Здесь на моём внутреннем экране вдруг пошли помехи. Среди всего этого великолепия что-то было не так. Нечто сбоило…

 

 

Художник (вальяжное лицо страстотерпца, внезапно скурвившегося, потом раскаявшегося, но уже навек потерявшего себя)

 

Вечером в пятницу, 7 ноября, мы с женой были приглашены на ужин к нашему знакомому Сергею Орловскому. Он известный историк, один из основателей реконструкторского движения, получивший рыцарский титул из рук королевы Елизаветы Второй, друг мэра нашего города. У профессора настоящий салон в старинном духе, где собирается интеллектуальная элита. Здесь говорят об искусстве, о философии, о путях развития России.

У хозяина квартиры великолепная коллекция раритетов эпохи Наполеона, специалистом по которому, собственно, и является Орловский. У него хранятся подлинные автографы императора, мебель в стиле ампир и, конечно, богатейшее собрание оружия той эпохи, французского и отечественного. Говорят, сумасшедшие коллекционеры готовы купить эти сокровища за любую цену. Но Орловский утверждает, что никогда с ними не расстанется.

Вечер прошёл приятно. Сергей был в ударе. Читал стихи на французском, в том числе свои, музицировал. Танцевали с дамами. Историк много рассказывал об оружии времён Первой империи. Он, действительно, кладезь информации. Мы все выпили вина, наслаждались опасными игрушками для взрослых. Я сам помахал и саблей, и палашом. Повертел в руках пистолет, кажется, дуэльный…

Как верно говорил хозяин салона, история – святыня. Учиться жизни надо у неё. В этой науке – мудрость веков.

 

 

Реконструктор

 

А потом был бал в дворцовой зале. Хрустальные люстры и море огней. Серебряные канделябры. Золочёная лепнина. Бархатные шторы. Картины знаменитых художников на стенах. Сверкающий паркет, мебель с инкрустациями, кресла, обитые лазурным шёлком. И самая красивая женщина в мире в моих объятиях. Мы кружимся в вальсе. На мне парадный костюм императора. На даме – белое платье а-ля Валевская. Девушка напоминала… знаете, она напоминала белые асфодели, которые, по античным мифам, покрывают поля в царстве мёртвых.

«Почему мёртвых? – возмутился я. – Она юна и нежна. Ей чуть больше двадцати. Зачем ей умирать?..»

Но тут мой внутренний экран опять пошёл рябью…

 

 

Репортёр уголовной хроники (лицо-иллюстрация к пословице «волка ноги кормят»)

 

В мистическую для нашей страны ночь седьмого ноября камеры наружного наблюдения зафиксировали странного гражданина, явно в состоянии сильного алкогольного опьянения. Он сделал к реке несколько подходов, каждый раз бросая в воду мешки с мусором. Так продолжалось до тех пор, пока пьяный мужчина не свалился в реку. Тут он принялся звать на помощь. Бросившиеся к нему сотрудники полиции, как раз проезжавшие мимо, вытащили пострадавшего из воды вместе с его мусором, который гражданин всё ещё сжимал в руках.

Когда пакет вскрыли, там оказались отрезанные женские руки.

 

 

Ток-шоу «Скоротаем вечерок»

 

Ведущий (слащавенький живчик, чему-то непрерывно улыбающийся):

– Итак, страну потрясло сообщение о том, что шестидесятилетний Сергей Орловский, профессор университета, всемирно известный историк, обладатель рыцарского титула, автор многочисленных книг, фактический основатель реконструкторского движения в России, убил свою возлюбленную, Екатерину Ваневскую (которую все называли Валевской), аспирантку, моложе профессора на сорок лет.

В пятницу, когда художник и прочие селебрити наслаждались в квартире историка французскими винами, в одной из комнат лежал труп. И рыцарь и кавалер орденов спокойно рассказывал гостям о достоинствах дуэльного пистолета, из которого убил несчастную.

Затем, когда гости ушли, педагог(!) расчленил тело девушки, разложил его в мешки для мусора и выбросил всё это в реку, так что МЧС вылавливало результаты такой деятельности едва ли не до самого моря.

Можно ли было предотвратить эту трагедию?

Как могло случиться, что педагог зверски убил свою лучшую ученицу?

Как рыцарь, долженствующий олицетворять благородство, доблесть, честь, призванный защищать слабых женщин, – мог над юной девушкой надругаться и потом спокойно наслаждаться жизнью?

Как вообще возможно, чтобы гений способен был совершить подобное злодейство?

 

 

Голоса в зале

 

Дама семидесяти лет, до сих пор не без успеха претендующая на элегантность, в пронзительной парижской шляпке:

– А как могло случиться, что преподаватель жил со своей студенткой, а потом с аспиранткой три года, все в университете это знали, и никто не принял никаких мер?

Томный декан с глазами скорбного ленивца:

– У нас больше не Советский Союз. Личная жизнь теперь никого не касается.

А вы хотели бы, чтобы мужика на партийном собрании пропесочили, как в старые добрые времена?

Растрёпа лет пятидесяти, откровенно плюнувшая на себя, но не на страну:

– Из-за того, что нынче ничто никого не касается, у нас сегодня и рубят девушек топором на куски!

Дама в парижской шляпке и в шпионских очках:

– Даже если исчез СССР, мораль и уголовный кодекс всё ещё существуют. В любой цивилизованной стране преподавателя, совратившего студентку, уволят без права заниматься педагогической деятельностью. А у нас кто додумался под флагом защиты частной жизни защищать педофилов и маньяков? Кто отдал наших детей, как захваченный город, на разграбление похотливым сатирам с учёными степенями?

Некто с противным голосом и с больной совестью:

– Я считаю, необходимо проверить все структуры в университете и устроить там большую чистку.

Молодой человек, чем-то неуловимо напоминающий сотрудника КГБ времён брежневского застоя:

– Отлично! Здравствуй, тридцать седьмой год! Давно не виделись.

Растрёпа пятидесяти лет, от гнева сильно похорошевшая:

– А вы предпочитаете поздороваться с девяностыми, когда бандиты в центре столицы людей расстреливали, и им за это чуть ли не ордена давали?..

 

 

Интервью с матерью Екатерины Ваневской (невероятно сдержанная женщина со слегка стёртыми, как на старинной монете, чертами лица)

 

– Девочка сдала ЕГЭ на 100 баллов. Всегда мечтала поступить в университет именно в столице.

Она поступила.

А теперь мы едем забирать куски её тела.

 

 

Ток-шоу

 

Главный оппонент Орловского (с видом необычайно довольного кота, до отвала нализавшегося жирной сметаны):

– Орловский украл у меня мои идеи несколько лет назад. И с тех пор я неустанно предупреждал научное сообщество о подлинной, аморальной сути этого прохвоста. Его слава раздута, заслуги учёного преувеличены. Он за последние десять лет не издал ни одной серьёзной монографии. И от человека, способного беззастенчиво заниматься плагиатом, можно ожидать чего угодно.

Кто-то из зала:

– Не надо завидовать!

– До преступления меня можно было бы обвинить в необоснованных придирках.

Сегодня же мои предупреждения тянут на пророчество.

Молодой человек, смахивающий на агента КГБ:

– Если плагиатор, – то сразу и убийца? Что же это получается: «Сегодня парень в «Адидас», а завтра Родину продаст!». Слышали мы уже такое при Советах.

Дама в тёмных очках и в стильной шляпке:

– Как только речь заходит о морали, нас сразу Советами стращают. Как будто нравственность – это пережиток рухнувшего социализма.

Ведущий, безостановочно лыбящийся:

– Мы сейчас говорим о безнаказанности.

Сначала плагиат. Потом, как выяснили наши корреспонденты, у Орловского в двенадцатом году (ощутите иронию исторических повторов!) нашли оружие в той самой квартире, где профессор позже расправился с Екатериной. Целый склад! Принадлежал он известной ОПГ. И никакого уголовного дела заведено не было!

Почему? Этого монстра надо было остановить ещё тогда. И не было бы такого ужаса теперь.

Томный декан:

– У историка были покровители на самом верху. Кто ж рискнёт с таким связываться!

Вот Орловский и вообразил, как избалованный до одури подросток, что ему всё можно.

 

 

Реконструктор

 

Её лицо сияло. Оно светило мне, как путеводная звезда. Я тонул в этом сверкании. Я становился моложе, умнее, лучше. Она была совершенна до кончиков ресниц и заражала совершенством меня и весь мир…

 

 

Ток-шоу

 

Оппонент:

– Но этот упырь и на складе с оружием не успокоился.

В четырнадцатом году, с позволения сказать, педагог напал на свою тогдашнюю любовницу, которая объявила ему, что хочет от него уйти.

Цитирую фрагмент из её заявления в полицию: «Орловский привязал меня к стулу, включил утюг, раскалил его и подносил к моему лицу. Кричал, что изуродует меня, убьёт и зароет тело на помойке. Потом стал размахивать ножом, обещая выколоть мне глаза, отрезать нос и уши…».

Но и после этого уголовное дело не было заведено.

Видимо, в тот момент реконструктор и решил, что ему всё и всегда будет сходить с рук.

 

 

Реконструктор

 

Король Франции Людовик XIV говорил: «Женщину можно ударить только цветком».

 

 

Ток-шоу

 

Кто-то из зала с противным голосом:

– А что это за движение реконструкторов такое?

Ведущий:

– Известно, что реконструкторы фанатично преданы своему делу. Они тратят на него все свои деньги и время. И восстановление истории часто заменяет реконструкторам семью и все человеческие привязанности. Игроки подсаживаются на этот образ жизни, как на наркотик.

Кто-то с противным голосом:

– Это секта настоящая!

Пятидесятилетняя распустёха:

– Как вообще могло случиться, что двадцатилетняя красавица влюбилась до смерти в чудовище, старого, пузатого, лысого урода? Они там, в этих реконструкторских сообществах, психотехники, что ли, какие применяют? Гипноз? Как он приворожил девчонку, этот сумасшедший?

Кто-то с противным голосом:

– Ну, вы ещё спросите, что такое любовь и почему она вообще происходит с тем, а не с этим!

Дама в шпионских очках:

– Девочка попала в сказку. Там маленькую леди катали в позлащённой карете. К девушке подъезжал принц на белом коне. Вёл её в настоящий дворец, где танцевали настоящие лорды, графы и герцоги. И красавица в бальном платье, в драгоценной диадеме, вальсировала с императором! Орловского все так и называли: Наполеон, император, властелин мира. Как студенты обращались к нему? «Сир!» – как к королевскому величеству.

Женщина, видимо, влюбляется не в кусок мускулистого мяса, а в того, кто разбудит её воображение. Любовь – это вообще вещь сугубо виртуальная, она вся в магическом мире фантазии, она в умах и в душах, а не в теле.

Вся наша серая и убогая жизнь куда-то исчезала, а наступал волшебный бал Золушки, первый бал Наташи Ростовой, маскарад Нины Арбениной.

Каждая девушка мечтает об этом! Как вы остановите девичьи мечты?..

 

 

Реконструктор

 

А потом – всё.

Только её отрезанная голова на подушке. Тонкая, одухотворённая красота Валевской таяла, ссыхалась, перерождалась во что-то жуткое. Небесная улыбка – в звериный оскал. Божественные очи – в мутные зенки. Красавица на глазах из ангела превращалась в чудовище.

И здесь снова помехи…

Я так и не понял, что произошло.

 

 

Ток-шоу

 

Ведущий:

– То есть девушку погубила её инфантильность? Вера в сказки?

Дама в бондовских очках:

– Скорее, романтичность и вера в чудо, в любовь. Для которой неважен возраст и внешность, если чувство настоящее. Разве это плохо, что до сих пор в нашем прагматичном мире есть девушки, способные верить в любовь? Ужас в том, что теперь к таким аленьким цветочкам гарантированно приходит чудовище, неспособное превратиться в прекрасного принца, потому что его внутренний мир тоже чудовищен.

Ведущий:

– Так что же нам делать? Как нам спасать своих детей? Воспитывать их так, чтобы они ни в какие чудеса не верили?

Вот прямо так и внушать им: «Вера абсурдна.

Любовь невыгодна.

Надежда глупа и глумлива».

И каких же моральных уродов мы тогда вырастим из наших отличниц?

Неужели чудовище может остановить только такое же чудовище?

 

 

Реконструктор

 

И было что-то внутри меня, от чего я увёртливо прятался. Я даже не мог вспомнить, что это. Я просто увиливал, ускользал, смывался. Как в школе с контрольной.

Там, внутри меня, были лабиринты, подворотни, запертые двери, тупики, подземные переходы. Я блуждал и блуждал в них. И уже не прятался. Искал выход. Пропасть мне, что ли, совсем в этих катакомбах самого себя? – А выхода не было.

И я был не я. И ходам и крысиным норам не было конца. И всё это кругами, по спирали уводило меня всё ниже и ниже.

Кругами ада?

Но за что?

 

 

Ток-шоу

 

Декан:

– Весь вопрос в том, что именно необходимо реконструировать? Пряжки и эфесы шпаг? – Или честь, доблесть и духовные ценности наших предков?

Кто-то с противным голосом:

– Прокуратура должна проверить и эти секты реконструкторов. Там и раньше замечены среди членов сообщества неадекватность и патологическая жестокость.

– Почему?

Ведущий:

– Может быть, как говорил Чехов, оружие, висящее на стене, должно, в конце концов, выстрелить.

Не слишком ли много оружия у этих реконструкторов? Может быть, именно оно свело с ума Орловского?

Была средневековая легенда о мече Аттилы. Если взять это лезвие в руки, оно будет убивать до тех пор, пока поблизости есть хоть один живой человек. А когда врагов не остаётся, оно убивает своего хозяина.

Может быть, всякое оружие – меч Аттилы?

Декан:

– Но ведь реконструкции помогают изучать нашу историю, прививают к ней интерес. Это же воспитание патриотизма!

Ведущий:

– Патриотизм – это, конечно, хорошо. Но вдруг игрушечная война превратится в бойню настоящую? Говорят же актёры, что если умрёшь на сцене понарошку, – вскоре скончаешься в действительности. Психологи утверждают, что наше подсознание не различает игру и реальность. И на этом основаны все древние магические практики: перед охотой зверя убивали в игре, так сказать, репетировали его смерть. И считалось, что ловитва после этого будет обязательно удачной. Вот Орловский репетировал-репетировал да и поохотился в квартире с наполеоновскими цацками. Крайне удачно, ничего не скажешь.

Орловский заигрался в войнушку.

Может быть, и нам пора извлечь из этого урок?

Дама в тёмных очках:

– В развитие этой темы: историк подражал Наполеону, а тот ведь массовый убийца. Вот профессор и вжился в роль. Орловский всюду твердил, что он – реинкарнация Наполеона, что император родился заново в теле реконструктора.

Мы призываем учить историю. Но она полна кровопролитий, казней, пыток, ужасов. А ведь то, что мы зубрим, подсознательно воспринимаем как пример для подражания.

Реконструируя прошлое, мы автоматически воспроизводим и его ужасы.

История свела с ума Орловского. Это не такая безобидная игрушка, как может показаться.

История выстрелила в саму себя.

Распустёха пятидесяти лет:

– Так что же, патриотизм губителен?

История – это яд? И историк им отравился?

Любовь к войне и к победам – ловушка, из которой невозможно выбраться?

История – это урок зла?

А зло заразно?

Если помнить тёмные места истории, не обречём ли мы себя вечно ходить по кругу, снова и снова эту тьму проживая?

Кто-то с противным голосом:

– А что будет, если из истории вырезать тёмные страницы, чтобы они не служили нам вечным плохим примером?

Если историю кастрировать, что будет с Истиной?

 

 

Реконструктор

 

И вот тут все завесы пали с моих глаз.

Чудовищем была не она, моя верная Валевская. Чудовищем – как в этом признаться себе? – был я.

Но как я проделал этот путь от человека к зверю? – Я не помню. Это невозможно.

Разве я об этом мечтал? Разве я мог этого хотеть? – Я любил Валевскую больше жизни.

А почему я и сейчас называю её этим шутовским именем? Кликуху на неё навесил, как на уголовницу.

Может, больше всего на свете я любил игру в императора? Мишуру? Фальшивые титулы? Собственные фантазии? Мир воображения? Весь этот карнавал, оказавшийся кровавым?

Вы не хотите, чтобы прокуратура назначила проверку для всех карнавалов мира?..

 

 

Срочное сообщение информационных агентств

 

Сергей Орловский, профессор, обладатель рыцарского титула, убивший свою возлюбленную седьмого ноября этого года, покончил с собой в следственном изоляторе.

Меч Аттилы нашёл последнюю жертву.

Инфернальный историк твердил, что у истории надо учиться. Но сам у неё не научился ничему, судьба Наполеона ничего Орловскому не подсказала.

Отчего это?

 

 

Ток-шоу

 

Писатель (брутальный бритоголовый боец с безвольно клонящейся головой):

– Тут надо ещё знать, что у нас за город.

Это город мистики, роковых совпадений, призраков. Город – фильм ужасов.

Кто-то с противным голосом:

– Давайте потребуем у прокуратуры провести проверку города!

…И город был осуждён за это преступление.

А заодно надобно осудить и законодательно запретить историю, любовь, смерть и реинкарнацию?

 

 

Эпилог

 

Писатель:

Я вышел из метро.

И вдруг из глубины переулка с развёрнутыми знамёнами, под бой барабанов и визг военных флейт, прямо на меня вышли французские полки 1812 года. Офицеры с фигурными тростями и с алыми перьями на треуголках, с позолоченными эфесами сабель. Сапёры в белых кожаных фартуках, в меховых высоких шапках, с серебряными, в чеканке, топорами на плече, посверкивали очками. Гусары скакали на неотразимых, словно восточные танцовщицы, лошадях. Золотые шнуры на ментиках, кручёные усы, высокие кивера.

Это был фестиваль исторических реконструкций.

По обочинам горели костры на бивуаках. Грудастые маркитантки варили в котлах то ли еду, то ли яд истории. В клетках шевелили ушами белые кролики, гоготали гуси в загончике так истошно, словно их действительно прямо через минуту отправят в суп.

А войска всё шествовали мимо с неземными невозмутимыми лицами, как будто, правда, вышли из 1812 года и проследовали мимо нас прямо в вечность. Словно призраки, которые живых не видят.

Мужик, татуированный с ног до головы, как якудза, вышел из солярия, где явно жил, и сел пить чай на крылечке. Скандинавский викинг вёз сына на деревянном велосипеде. Девушки в шляпках не по сезону, все в сиреневых глициниях и в голубых гортензиях, махали платочками. Потасканные пенсионерки вопили от восторга и «сами собой в штабеля укладывались». Мордовороты призывного возраста, явно никогда не служившие, яростно снимали войска на планшеты.

Солдаты 1812 года не поворачивали голов, не улыбались, не кивали. Со своими нездешними лицами они следовали за своим невидимым императором, который некогда сжёг эту страну, увлёк всех своих воинов к гибели и превратил их в легенду.

Сосредоточенные, суровые, великолепные, они были недосягаемы.

Потом выстрелили из пушки под плакатом «Жизнь стала ещё безопаснее».

И все побежали дальше по переулкам, – куда-то к реке.

 

 

Монастырь. Марья

 

Он так меня выбесил, этот душный дурачок, своим занудством, что я решила: всё равно разбогатею! И раз с Иванушки пользы, как с козла молока, а миллионеры в метро, действительно, не ездят, – подниму бабла сама!

Я же сижу на сокровищах! Работаю в отделе редких книг. Тут есть инкунабулы и даже уникальные рукописи времён средневековья. Ценнейшие экземпляры! Надо их потихоньку, по одному выносить постепенно. И если потом это впарить чёрным коллекционерам, – через несколько лет я смогу уехать в какую-нибудь Марбелью и там заживу человеческой жизнью. И ловить буду не старых жирных миллионеров, а их очаровательных внуков.

Конечно, на выходе стоит полицейский и осматривает даже дамские сумочки. И недавно засудили какую-то девицу, которая забыла в шопере бросовую рекламку. Самое смешное, это даже не была кража, это был склероз. Девица заворачивала в бумажку пирожки, их съела, а про обёртку забыла. Впаяли три года, правда, условно. И уволили по статье.

Но ничего. Под современными балахонистыми худи даже «Апостол» Ивана Фёдорова можно вынести.

 

 

Марья

 

Но пока я обмозговывала способы разбогатеть, вокруг меня стало происходить что-то странное.

Сначала я обнаружила, что кто-то тайком обыскивает мои вещи. Роется в моей сумке, когда я выхожу в туалет. Я ж вижу: вещи не на своих местах. Подкидывает какие-то печатные листовки в мой ридикюльчик. Хотят проверить, насколько тщательно меня обыскивают при выходе. Полицейские тоже люди, и у них есть свои любимчики, которых служители закона досматривают номинально. И обычно это молоденькие девчонки.

И что? Кто-то решил меня использовать для выноса редких книг втёмную, и в свою пользу? Это же идеальное преступление. Если кто и попадётся, – так это я. Меня и посадят. А хитрец ни при чём.

Или кто-то экстрасенс и мои мысли преступные прочёл. И теперь меня решил наказать моим же оружием?

А может, кто-то меня возненавидел и теперь просто подставляет? Прибыль ему и не нужна, он хочет от меня избавиться.

Кто?

Филька? Я с ней поделилась планами, и она всё одобрила. Зачем ей меня подставлять? Из-за Илюхи? Это пацанчик один, от Фильки ко мне переметнуться хотел. Да не в моём он вкусе.

Ну, ладно. Рекламку подбросить подруженция могла. Но на работе шарить в моей сумке – нет. Не бывает у нас посторонних. Кто ж их пропустит через наши полицейские посты!

Коллеги?

Мумия в доспехе Жанны д’Арк? У неё моральный кодекс строителя коммунизма, за спиной гадить не станет.

Деревенская простушка из учительской семьи, с тонкой косицей и в «лупоглазых» очках, старая дева, обожающая Сэлинджера? Она не от мира сего.

Великолепная смуглая красавица с волосами до пояса, дочь индийского князя и советской еврейки, с именем Лакшми? Эта так носится со своим аристократическим достоинством, что вряд ли.

Внучка индонезийских коммунистов, бежавших в шестидесятые от репрессий в СССР, похожая на австралопитека, с «благозвучным» для русского слуха именем Сри? Она по-нашему двух слов связать не может. Мы с ней вообще не общаемся. С чего ей на меня злобиться?

Двадцатипятилетний курносый гигант с глазками-пуговичками и губками-пельмешками, демилитаризованный сержант, разговаривающий только матом? У парня вся жизнь – игра в «войну» в онлайне. Он на своих партнёров орёт, воет и хрипит по восемь рабочих часов на весь монастырь, – и никто идиота заткнуть не в силах. Кроме игры его ничто не волнует, я ему до фонаря. Пацану вообще всё до фонаря: «танкист» за собой не гасит свет, не смывает в туалете, не закрывает краны, не запирает дверей, забывает все документы в самых неожиданных местах, например, в холодильнике. Всё ломает по своей неуклюжести: столы, шкафы, сантехнику. Просто медведь-всех-давишь. Потом всё чинит, но лучше б парень этого не делал: после его починки всё только на помойку. Страшно обижается, когда ему делают замечания.

Я даже понимаю Иванушку-дурачка, глядя на это чудо. Неужели наше поколение, действительно, настолько нелепо?

Но в интригах не замечен. Бешеного сержанта, кроме игры, повторяю, ничто не интересует.

Нет, вру. Как-то я заглянула случайно в его комп. По непонятной причине любит гигант фотографироваться на фоне одного и того же дома на Тверской. Говорит, здание очень красивое.

А я тут как-то ненароком узнала, что именно в этом доме была пресловутая квартирка клана Лазаревых.

Что за притча?

Все остальные сотрудники – малахольные рабы культуры. Они себя за любую из книг монастыря распнуть дадут.

Ванька? Он ничего не делает тайно. А если б он узнал, что я кражу задумала, отрубил бы мне обе руки, как ворам на мусульманском востоке.

Они тут только прикидываются гуманистами. А за порчу монастырского имущества удавят, как паршивого кота. Какой же это гуманизм?

Неужели у меня началось раздвоение личности? И одна «я» ещё только обдумывает преступление, а вторая его уже осуществляет и при этом подставляет своё второе «я» как главного конкурента.

Библиотека ядовитыми испарениями на людей так влияет?

Тут знаете, сколько дебилов трудится? Монастырь обязывают предоставлять работу инвалидам. Так тут кого только нет: и карлики, и состоящие на учёте у психиатра, и безногие на колясках.

Двор чудес Виктора Гюго!

Один квазимодо даже удумал волочиться за нашей перезрелой Кармен! Ничего не скажешь, гармоничная пара. Весь монастырь угорает.

 

 

Марья

 

А тем временем кто-то стал подбрасывать на мой стол распечатки из компьютера.

 

 

Вставная глава. Преступления в мире книг. Убийство Джона Леннона

 

Марк Дэвид Чепмен настолько восхищался романом «Над пропастью во ржи» Дж. Сэлинджера, что взял книгу с собой, когда пошёл стрелять в Джона Леннона в Нью-Йорке в декабре 1980 года. Позже преступник написал письмо в газеты о том, что все его усилия (видимо, в том числе и убийство) направлены на популяризацию этой книги.

В настоящее время стрелок отбывает пожизненное заключение.

 

 

Марья

 

И что, я должна поверить, что книга американского писателя – это код, который штампует маньяков? И старая сельская дева замышляет убийство очередного гения?

А кражи книг при чём?

 

 

Преступления в мире книг. «Ветер в ивах»

 

В 2016 году Адриан Гринвуд, историк и артдилер, был убит из-за экземпляра первого издания «Ветра в ивах» Кеннета Грэма. Книга в тот момент оценивалась в 70 тысяч долларов.

Майкл Данахер узнал об этом на аукционе, где и познакомился с Гринвудом. Позже Данахер пришёл к артдилеру в его дом в Оксфорде, где и пырнул владельца книги шестнадцать раз ножом. Затем убийца украл раритет, сделал селфи на фоне дома жертвы и выложил издание на аукционе.

Через несколько дней преступник был арестован и приговорён к тридцати четырём годам заключения.

 

 

Марья

 

То есть наш «медведь в посудной лавке» замышляет убийство Ивана? Но у него не осталось раритетов.

Или он что-то недоговаривает? Прячет?

 

 

Преступления в мире книг. Монастырский библиотекарь

 

В 1836 году некий дон Вицентий работал библиотекарем в одном из монастырей. Часть изданий дон похитил и открыл книжный магазин.

Этот книжный червь старался не продавать старинные фолианты. А если такое случалось, бежал за покупателем и предлагал более высокую цену, чем тот только что заплатил.

Как-то у дона Вицентия не хватило денег выкупить проданный раритет у соперника-книготорговца. И через несколько дней магазин соперника сгорел, а хозяин погиб.

С тех пор в Барселоне стали происходить загадочные убийства коллекционеров редких книг. А их бумажные сокровища при этом исчезали.

Полиция заподозрила Вицентия. И при обыске у него нашли похищенные издания.

На суде библиофил выступил со словами: «Люди смертны, и всё равно через некоторое время каждый из убитых должен был умереть. А многие ли из них заботились о сохранении книги, этого украшения жизни?».

Убийцу приговорили к смертной казни.

 

 

Марья

 

А вот это прямое указание на Мандрагорову. Все знают, как она с ума сходит по книгам.

 

 

Преступления в мире книг. Знаменитый автор детективов

 

В 1964 году Энн Перри (у которой тогда было другое имя) вместе с подругой забила до смерти мать этой подруги кирпичом, завёрнутым в чулок. Женщина не разрешила дочери уехать вместе с Энн в ЮАР.

Перри отбыла пятилетнее заключение, сменила имя.

В дальнейшем она написала более шестидесяти детективов и утвердилась в звании королевы криминального романа.

 

 

Марья

 

У нас тут что, кто-то ещё и детективы ваяет?

 

 

Марья

 

Правда, разгадка тайны подкидышей нашлась быстро и оказалась довольно скучной.

Тут, оказывается, есть Музей книги. Они организовывают экскурсии. И одна из них называется «Преступления в мире книг». Вот музейщики и раскладывают нам на столы рекламные проспекты.

А я-то уж подумала, что какой-то мой доброжелатель – или враг? – подбрасывает мне подсказки, как найти вора. Или поссорить нас тут всех хочет?

 

 

Марья

 

А ваши обожаемые книжечки-то, оказывается, палка о двух концах. Тут мне все уши прожужжали некоторые, что это свет цивилизации. А эвон как, есть и книги-убийцы, и книги Гитлера, де Сада, автобиографии маньяков.

Зачем мы их храним?

Чтобы знать, какое оно, зло, и избегать его?

Или чтобы заражаться от книг злом?

 

 

Иван

 

К нам явилась делегация из либеральной страны. Почему-то начальство повелело принимать её в теремном зале с единорогами, лешими, аленькими цветочками и суровым Финистом, похожим больше на карающего архангела. Наверное, наверху сочли, что так мы полнее продемонстрируем нашу неповторимость.

– Вы – нация рабов, – начала с ходу делегация. – Почему вы терпели и Ивана Грозного, и Петра Первого, и крепостное право?

– А потому что куда ни кинь – всё клин, – понесло меня.

Есть средневековая баллада. Немецкая, между прочим, европейская.

Помещик едет поздно вечером через свою деревню, заглядывает в окно одного домика тайком, – а там старая крестьянка на коленях горячо молится перед распятием:

– Внемли же молитве, о Боже, внемли!

Помещику нашему годы продли!

Землевладелец так удивился, что зашёл в хижину и стал допытываться:

– Я же трёх коров у тебя, старуха, забрал. Унижал всегда. Даже пнул на той неделе. Почему же ты со слезами молишься о моём здоровье?

– Ваш дед отобрал у меня корову. В гневе я прокляла его, и он в ту же ночь умер.

Наутро пришёл Ваш отец и для проведения похорон и поминок отнял у меня две коровы. Я в сердцах прокляла и его. И на следующий день ваш отец скончался.

Пришли вы и конфисковали у меня уже три коровы.

Теперь со слезами молю Бога, чтобы Вы жили как можно дольше.

…Вот и мы не бунтуем по той же причине.

Каждый следующий диктатор хуже предыдущего. Голоднее. Жаднее. Злее. Пусть уж сидят подольше на троне, мы хоть дух переведём.

А то, пока у нас всё меняется, пока смута, народу гибнет в разы больше, чем от руки самого крутого сатрапа, или во время застоя, или правления недалёкого царя, которым манипулируют инфернальные пейзане в малиновых косоворотках, овладевшие гипнозом.

Иван Грозный истребил 100 тысяч человек. А в смутное время погибло от двух с половиной до трёх миллионов.

В Афганской войне при Брежневе, в «империи зла», сгинуло 15 тысяч человек. А в девяностые, во время реформ, – до 15 миллионов.

У нашего народа историческая память длиннее и прочнее, чем у забугорных советчиков.

«Скованные одной цепью…»

«Порвалась цепь великая… одним концом по барину, другим – по мужику».

Цугцванг. Каждое следующее действие ухудшает положение. Что ни сотвори.

Поэтому мы исповедуем даосский принцип недеяния. Ничего не делаешь – не сотворишь зла.

Бронзовая Алёнушка в ответ на наши склоки заплакала ещё горше. И только золотая рыбка в фонтане весело помигивала нам своим лазоревым глазом.

 

 

Марья

 

И тут меня осенило: ведьма! Мандрагорова! Она меня ненавидит, а убрать в открытую – с прабабкой ссориться не хочет.

И как мне защититься от самой директрисы всего монастыря? – Надо собрать на неё компромат. Бабка высоко сидит. На таком месте, хочешь не хочешь, что-то скверное сотворишь. Иначе не выжить.

И я пошарила среди моих знакомых. Нашёлся неплохой хакер. Обещал нарыть разоблачительное досье на старуху.

И даже глубоко копать не пришлось!

Оказалось, у неё сын дебил. Ну, то есть он аутист. Живёт в своём собственном мире. Не разговаривает почти. Не замечает никого. Сидит целыми днями и мысленно путешествует где-то там, по выдуманным мирам.

А потом хватает холст, краски и кисти и свои фантазии переносит на полотна.

Для шантажа не годится напрочь. Это не воровство и не разврат. А если я попробую в сетях позорить несчастную мать с нестандартным талантливым ребёнком, – меня самоё разорвут! Это не девятнадцатый век, когда такие вещи считались для аристократии постыдными, когда родители лишили графского титула Тулуз-Лотрека из-за того, что он карлик. У нас век гуманизма, хи-хи-хи!

– И самое интересное, что лечил сына Мандрагоровой твой Лазарев, – огорошил меня хакер, весь как бы сшитый из неподходящих друг другу кусков, как лоскутное одеяло. Весь в острых углах и прорехах. Но чем-то, как лоскутное одеяло, пленяющий. Произведение одарённого нищего. Наивное искусство.

– Лазарев же не врач! – дёрнулась я.

– Он в Индии и на Тибете освоил какие-то психотехники. И это Лазарев научил аутиста хоть немного разговаривать и открыл его талант художника. Иван с сыном директрисы с тех пор очень дружен.

– Ясно. Вот почему старуха так за Лазарева горой. Убить его обидчиков готова. Вот засада. Из-за бабки Ваньку и пальцем не тронешь.

…Но, понимаете ли, книги с этого момента стали в отделе пропадать. Клянусь, я так и не решилась на воровство! Но кто-то выполнил мой план, стал тибрить книги. И именно те, что были у меня на столе, я с ними работала.

 

 

Марья

 

И Лазарев уставился на меня больными безумными глазами сверхразумного существа, чья мысль давно стала пыткой. Но остановить её человек не может. И муки размышлений длятся вечно.

– Это ведь ты воруешь книги, – ожидаемо напустился на меня Иван. – Верни всё, или я утоплю тебя в унитазе! Не надейся, что в полицию пойду.

– Клянусь, не брала! – заорала я.

– Боже, что с вами будет, с вашим поколением! – запричитал Лазарев по-бабьи, схватив себя за виски. – Сейчас последние люди с совестью вымрут. И вы окажетесь среди себе подобных. То есть в фильме ужасов. В обществе монстров, для которых нравственность – исторический балласт. От него надо поскорее избавиться.

Вы лишены дара сочувствия и доброты. Вас никто не будет любить, лечить, учить и спасать. А только грабить, обирать и кидать, хапать деньги. Вы же сожрёте друг друга!

– Послушай, зачем мне подставлять саму себя? Все пропавшие книги были у меня в работе. Не проще ли мне было воровать их с чужих столов? Если бы я хотела всерьёз поднажиться, я бы зашла в хранилище и там пошуровала. На меня никто бы и не подумал. И пропажу обнаружили бы через несколько лет. Если вообще обнаружили.

Давай лучше проанализируем, какие книги предпочитает вор. Ценные в материальном плане? Тогда надо шерстить букинистические магазины и аукционы.

Или похитителя интересует какая-то определённая тема? Тогда для себя. И мы можем осторожно выяснить, кто у нас этой темой интересуется.

– Я уже обратил внимание. Это всё эзотерическая литература. И посвящена она созданию философского камня, дарующего здоровье и бессмертие.

– Так это точно не я. Мне эта лабуда по барабану. У меня впереди вечность!

Это, скорее, кто-то старый, боящийся смерти. Или кто-то, у кого болеет близкий человек. Твоя Мандрагорова ради единственного сына не могла согрешить?

Лазарев ударил меня ладонью по губам.

Как они любят руки распускать, эти гуманисты!

– А ты сам не мог такое учудить ради своего полоумного дружка? – отомстила я гадкой версией. И ведь она имела право на существование. Лазарев поперхнулся. Я не настаивала. Он так помешан на нравственности, что его я по-настоящему не подозревала. А директрисе зачем книги красть? Она может ими пользоваться неограниченное время и, при желании, даже у себя дома. Кто ж ей слово поперёк скажет?

– Я не понимаю, – кашлянул Иван. – Мы всё ещё пишем сценарий? Или он уже пишет нас? И на этот раз это детективный сюжет?

– Если детектив, – захлопала в ладоши я, – назовём этот город Бейкерстритовка. И праздник проведём в знаменитом готическом зале. Жуткая атмосфера средневекового замка, суетящиеся призраки, светозарные витражи, в закоулке – имитация склепа: рыцарские надгробия из папье-маше, мрачное распятие, полотно неизвестного художника «Пляска смерти». Скелет в императорской короне танцует на груде трупов: старики, воины, молодые женщины, несчастные дети. Освенцим, только тысячелетней давности.

– Нет, – надрывался мой соавтор, – я хочу понять. Это монастырь? Или библиотека? Или творческая мастерская? Или рай для неродившихся?

Где мы? Что с нами происходит? Это варианты судьбы? Смена кармы? Мы переходим из одной реальности в другую? Это безумие? Или многовариантность параллельных миров? И мы космические многостаночники, исполняющие многие роли то в сказке, то в детективе?

 

 

Иван да Марья

 

– Так почему же вы всё-таки не бунтуете? – приставали продвинутые гости.

– Понимаете ли, – забубнил наш слюнявый интеллигентик. – Долготерпение русского народа – это долготерпение Господа, который долго терпит, но крепко бьёт. Мы, как и Бог, долго терпим, потому что даём поганцам шанс на раскаянье и исправление.

(Гомерический хохот в зале).

Но поскольку поганцы, сдирая семь шкур с народа, не понимают, что ходят по лезвию ножа, то дальше наступает следующая стадия.

– Как не бунтуем? – прогудел возмущённо кто-то. – Ещё как бунтуем! – И в центр, к Алёнушке, шагнул Емельян Пугачёв. И за спиной его мелькнуло зарево горящих поместий олигархов. – По мне соскучились? Затосковали по русскому бунту, бессмысленному и беспощадному? – Добро! Но помните: у бунта нет ни границ, ни национальности. И он вмиг превращается в мировой пожар. Вот и будете в своих графствах петь: «Темза, Темза, мать родная, на, красавицу прими!». Если будет чем. Головы-то я вам оторву!

И Емеля утёр слезу бронзовой Алёнушке.

 

 

Иван да Марья

 

И с этого дня житья в монастыре не стало от исторических деятелей и представителей культуры, уже покойных.

То шастали по отделу в обнимку пьяненькие Высоцкий с Мусоргским. То Достоевский с Ницше завели такой долгий спор, такой крик подняли, – хоть святых выноси. То Савонарола между каталожных шкафов развёл костёр и стал швырять туда редчайшие античные рукописи. А подсуетившийся Геббельс туда же сплавил прижизненные издания Гейне и Ремарка.

– Что же это такое, Инна Александровна? – чуть не рыдал Лазарев в кабинете у Мандрагоровой. – То ли историю прорвало, как канализацию, то ли мы все сошли с ума!

– Или вы не заметили, как переписали сценарий в стиле фэнтези, – хихикнула вредная настоятельница монастыря. – А может, это тулпо?

– То есть материализовавшиеся плоды интеллектуальной деятельности? Мысли, которые обрели плоть?

– Именно! И это было бы логично. В библиотеке собраны все плоды человеческой мысли за последние шесть тысяч лет. От «Книги мёртвых» из Древнего Египта до последних номеров «Спид-инфо». Ступай, Иван-царевич, не кручинься, утро вечера мудреней.

Но хранительница человеческой мысли не учла, что материализоваться могут не только герои лучших из лучших книг: Рабле, Петрарки, Толстого, – но и худших из худших.

И в диснейлендовских башнях, где размещался отдел литературы фэнтези, на одном уровне читали лекции по философии Розанов и Кант, а на другом маршировали эсэсовцы, отправляясь на поиски Шамбалы. В одном углу строители светлого коммунизма готовили звездолёт к полёту в туманность Андромеды. А в другом те, кто выжил в третьей мировой, одичавшие, грязные, заросшие звериной шерстью и даже с хвостами, делили на сто человек мясо единственного кота-мутанта, с поросячьим пятачком, с рыбьими плавниками, но – увы! – такого же мелкого, как и довоенный.

И полтора десятка человек уже лежали мёртвыми с пробитыми головами, потому что при дележе снова побеждал сильнейший.

Очумевшая от всего этого полиция, заполошно свистя, носилась по всем переходам и винтовым лестницам, по подземным ходам, пытаясь призвать к порядку неандертальцев и опричников, постреволюционных беспризорников и тонтон-макутов. Но легче было остановить фукусимское цунами. Безобразия нарастали.

Отовсюду неслись обрывки споров.

– Стоит начать преследовать артисток за слишком откровенную одежду, и не заметим, как всех упакуют в паранджу. У нас же запретители входят в раж, аппетит к ним приходит во время еды. Чихнуть не успели, как уже дышать нельзя…

– Я ненавижу вашу жадность! Ваше бессмысленное существование, посвящённое только накоплению бумажек с водяными знаками. Это бы ничего, подавитесь! Но вы и нас развращаете, нас приучаете к деньгам, как к наркотикам. И в результате мы сами не заметили, как мы все стали товаром…

– Может быть, это поколение придумает способ, как избавить людей от страданий.

– Такой способ существует. Это – смерть. Вы хотите угробить весь мир? Страдание – это плата за жизнь. Страдай – или не живи.

– Вы на чьей стороне, предатель?!.

– Никто из нас не приемлет того жуткого социума, который лежит за порогом нашего дома. Но кто же, как не мы, этот мир построили? И почему мы до сих пор поддерживаем его существование?

Может быть, потому, что на руинах жить ещё ужаснее, чем в самом кошмарном мире?..

– А Бог не отдаёт предпочтение ни одной нации. Он всем странам дал шанс побыть властелином мира. Франции – во времена Наполеона. Испании – во времена завоевания Южной Америки. Англии – в восемнадцатом-девятнадцатом веках, когда её колонии заняли две трети земного шара. Скандинавам – при викингах. Германии – при Гитлере. А потом Бог рушил все эти колоссы на глиняных ногах и возвращал великие нации к смирению. Наверное, потому, что страны очень скверно пользовались данным им мировым господством. Подчинённые государства губили. Так что Бог – не националист, как бы ни хотели его таковым выставить. Он ни на чьей стороне. Он за всех…

– Все улучшения жизни приводят к ухудшению нас. Чем лучше люди живут, тем они более жестоки, развратны, эгоистичны.

Зачем тогда улучшать жизнь? Чтобы мы превратились в мерзавцев?..

– Почём шкура инопланетян?..

 

 

Иван

 

В библиотеке все что-то ищут.

Что?

Вскрыли паркет перед полусгнившей дверью, про которую никто не знает, что там.

Клад? Мудрость мира? Путь в параллельный мир? Кротовая нора в другую галактику? Машина времени? Камень перепутья?

Ищут космический корабль, потерпевший крушение в незапамятные времена? Синюю птицу счастья? Великую любовь?

Или за дверью – рецепт идеального общества?

А рядом с дверью – распятые рабы и львы, пожирающие первых христиан. Жрицы богини Иштар, раздвигающие ноги для утомлённых паломников вавилонского святилища.

И это – храм мудрости? Рай? Зимний сад, где поют гибельные сирены, Гамаюн пророчит катастрофы?

В одном флаконе богиня милосердия Гуаньинь; гитлерюгенд; Инсисторис и Шпренгер, сжигавшие ведьм; святой Франциск Ассизкий, проповедовавший помощь ближнему? Их бои без правил?

Баттл пророков. Нострдамус против Ванги. Кейси против Григория Распутина. Монах Авель против древнегреческих сивилл.

Джунгли всезнания? Атлантида никому теперь не нужных сведений? Страна всевластия и бесправия, где одновременно инквизиторы жгут книги просветителей, а чудовища из либеральных изданий пожирают пророка Мухаммеда?

Врата, за которыми скрыты варианты развития человечества?

Там хроники Акаши? Энергоинформационный центр Земли? Всё, что было, есть, всё, что будет?

Всё, чем сердце успокоится?

 

 

Марья

 

И однажды у этой полусгнившей двери нашли мёртвой нашу несчастную Кармен, перезрелую даму в алом платье и с увядшей розой в поседевших волосах. Под кринолином у женщины был спрятан древний фолиант о поисках философского камня.

Так вот кто книги в монастыре воровал и меня подставлял, чтобы отвести от себя подозрения!

И она не писала детективов, как Энн Перри. Но была неплохой поэтессой, довольно известной в стихоплётской тусовке.

Никто Кармен не убивал. Она умерла сама от сердечного приступа: всё-таки воровство – занятие нервное, а поэтесса была уже бабушкой.

На похоронах страшно рыдал её Ромео-Квазимодо, увечный разнорабочий, состоящий на учёте у психиатра.

И тут мы догадались, что Кармен крала книги о философском камне не для того, чтобы омолодиться самой. А чтобы вылечить свою несчастную любовь, этого Квазимодо. Мы все думали, что старуха капризная эгоистка. А она бросила свою жизнь к ногам тяжелобольного человека.

Так это всё же была подсказка – все те рекламные листовки?

Или просто совпадение?

 

 

Иван да Марья

 

А как отсечь всё зло, хранящееся в хрониках Акаши, в этом собрании всех интеллектуальных и духовных ценностей прошлого и будущего планеты? – с придыханием допытывался тулпо Рериха, вырвавшегося, как из тюрьмы, из головы Ивана.

– Но ведь зло – необходимая часть мировой гармонии, – втолковывал ему тулпо Лао-цзы, выскочивший из того же источника. – Оно причиняет страдания людям. А через страдания человек совершенствуется.

«Божечки! – подумала Мария. – Как Ванька живёт с этими созданиями у себя в башке? Они же ни на минуту там не умолкают. Неудивительно, что у него такой чокнутый вид».

И тут целый выводок Ивановых мыслемиражей полез в голову к девушке. А шустрый мыслеобмылок юницы метнулся сквозь лоб прямо в мозг Лазарева.

Библиотека – это Солярис Земли. Она забрасывает нас порождениями нашего внутреннего мира, иногда прекрасного, как образы Леонардо Да Винчи, иногда кошмарного, как у Лавкрафта.

И порождения Иванова сознания тут же принялись стучать Марии на своего создателя.

Так она узнала наконец, куда он профукал деньги за свою элитную квартиру и иное имущество. Он передал их детскому дому. Святой идиот!

И про то, как Лазарев занимается с умственно отсталыми детьми арт-терапией, Маше поведали. Как Иван целую бесплатную студию создал для таких детей в стенах монастыря. Конечно, с благословения настоятельницы. Спелись!

Ну, и мыслеформы девицы, больше похожие на мартышек, без дела не сидели. Всё доложили дурачку – или царевичу? – в подробностях, как она собиралась книги воровать. Правда, в этом есть плюс: теперь этот фанатик культуры убедился, что дальше замысла у сотрудницы дело не зашло. И потомок писателей только сверкнул глазами на неудачливую похитительницу бешено – и отвернулся.

Тут и какой-то ангел-тулпо из головы Мандрагоровой влез в сознание Лазарева. И тот с отвращением извлёк из своего стола установленное там подслушивающее устройство. Вовсе директриса и не читала мысли подчинённых! Она просто шпионила за ними, отслеживала все разговоры, в том числе и по телефону.

«Это кем же надо быть, чтобы так поступить с целителем своего больного сына?! – ужаснулась Ордынцева. – И они ещё костерят наше поколение!»

Вот тут один из тулпо Ивана, кажется, Блаватской, ткнул Марии пальцем изнутри черепа в третий глаз. И он открылся!

И девушка закричала от боли, пронизывающей этот мир, и заплакала от его красоты.

И Лазарев изнутри, в душе, оказался так прекрасен, так добр, так благороден, что Мария почувствовала, что сходит с ума от любви. Впервые в жизни!

– Я люблю тебя! – кинулась девушка к Ивану.

Он посмотрел невыразимо и долго молчал.

– Я тоже люблю тебя, сестра, братской безмерной любовью. Это ведь монастырь. Мы все здесь давали обеты бедности, послушания и безбрачия.

 

 

Иван

 

А наша монастырская братия жила своей жизнью.

Старая дева в «лупоглазых» очках умерла. И оказалось, что она монахиня в миру и тайно бичевала себя плетьми, вымаливая спасение миру.

Доморощенный буддист совершил паломничество к восточным святыням и написал хорошую книгу об этом.

Дочь индийского князя вышла-таки замуж за олигарха.

А беспутный «танкист» со своей командой выиграл какой-то мировой чемпионат по играм. И получил за это семнадцать миллионов долларов.

 

 

И все-все-все

 

А неугомонные либеральные гости продолжали качать права в сказочном тереме.

– Все люди – братья! А те, кто нас стравливают, – поджигатели третьей мировой. Не поддавайтесь на их провокации, братья! Поджигатели эти даже любовь к родине превратили в орудие национальной розни. Мы все граждане мира! И, как говорил Христос, несть ни эллина, ни варвара. Мы все равны.

– А это мы уже проходили! – возопила Жанна Дарковна, в красной косынке и в тапочках-зайчиках. – Это уже уловка завзятых аферюг. Глобалисты под прикрытием любви к человечеству и прививания нового мышления уничтожают страны с их неповторимостью и создают всемирный амёбоград!

Мы в перестройку уже сталкивались с этим. Вы тогда тоже кричали про новый гуманный мир, где все люди – братья. А под прикрытием этой дымовой завесы обобрали нас до нитки. Вы – всемирные напёрсточники! И страну нашу развалили! И НАТО к нашим границам придвинули.

Тулпо Ивана в виде юродивого мыкалось на полу и причитало:

– Что есть истина? Скажите же мне, кто тут прав, кто виноват?

– Стойте, стойте! – кричали продвинутые гости. – Повторяем, это же негоже, чтобы родные люди ссорились. И поскольку все мы братья, давайте все мы со всеми и помиримся. И навсегда!

…В этот момент вся Земля и затрещала по швам.

Может, небеса вовсе и не хотят мира на Земле?..

 

 

Мы

 

И всё переросло в какую-то литературу абсурда.

Это мы в творческом порыве перебирали варианты? Или библиотека озвучивала все виды безумия из голов сотрудников? Это сюжетный ход – или реальность?

Действительность как-то замельтешила.

Состоялся конкурс Золушек Вселенной. Победительница надорвалась на непосильной работе, и в качестве приза девушке устроили королевские похороны.

Секта провозвестников прошлого заорала на площадях:

– Куда вы прётесь?! В какой-такой прогресс, если всё лучшее в человеке вы отменили? Вернём людей в девятнадцатый век! Это было время наивысшего расцвета всего гуманного: любви, долга, чести, верности, нравственности…

Тем временем тираны кидали друг другу эстафетную палочку и прикидывались отцами народов, чтобы ловчее семь шкур драть с простых людей.

Великие рабы маршировали, с гордостью пронося свои цепи, целуя их и поклоняясь им.

А кто-то и попискивал:

– Цепи – это наши скрепы, это единственное, что цементирует наше общество!

Феминистки вопили кайфовые лозунги:

– Женщина вам не свиноматка! Да здравствует чайлдфри! – и прямо на наших глазах истребляли саму вечность, само бессмертие человечества.

Политики-третьямироваяфилы с пеной у рта возглашали, что мечтают и жаждут нажать кнопку судного дня, – и юркали в подземные бункеры, но человечество с собой не брали.

– Почему, почему именно вам Бог отсыпал столько земли и полезных ископаемых?! – сходила с ума либеральная делегация. – Это же несправедливо.

– Зато Бог отсыпал нам и бесконечное количество страданий, – шепелявила очередная мумия с бантиком. – Все наши богатства недр оплачены нашими кровью и слезами. Не завидуйте. Бог всегда всё уравновешивает.

Тут начался слёт придурков. Продолжились петушиные бои землян. Рекламные баннеры приглашали на фильм-бестселлер «Побег из цифрового концлагеря».

Открылся звёздный зоопарк, в котором выставили подростка, спасшего из огня сестру и получившего сильные ожоги; женщину, хранившую верность мужу всю жизнь; письма Пушкина, погибшего на дуэли, чтобы защитить честь жены.

В школах писали сочинения «За что я люблю мой тридцать седьмой год».

На книжном рынке на ура шёл сборник новелл «Заметки пограничника между двумя безднами».

Чиновники сдавали норматив на отсутствие человечности. Для детей продавали сказки «Кошмары доброго волшебника». Нейросети учили школьников, и они почему-то начинали отрезать хвосты кошкам и выкалывать глаза собакам.

ЭВМ-судьи выносили приговоры, и убийца оказывался оправдан, а человек, защищавшийся от убийцы и ранивший его, попадал в тюрьму на десять лет.

Распахнул свои двери парк наказаний. Отрубленные головы преступников насажены на колья, как украшения. А что эти преступники сделали, никто толком не знал. Может, нас спасали, как декабристы? Пенсионеры умирали в клетках от голода, просто для развлечения сытых. Честные менты были распяты на колёсах гелендвагенов. А мамаши с детишками ходили среди этого, обсуждали в сетях моды и ели мороженое.

Открылся притон великомучеников. Малыши в утробе писали доносы на своих родителей. Либеральный врач Менгеле делал эвтаназию загрустившим детям и отрезал конечности здоровым людям по их мимолётной просьбе, ослеплял их, если пациентам казалось, что такова их идентичность: каждый – хозяин своих тела и жизни.

Считается, что люди вправе выбирать себе пол, тело и судьбу. И в паспорт вносили выбранное ими самими, а не родителями имя: Наполеон. Люцифер. Чикатило.

Раньше это называли безумием. Но теперь человек вправе выбирать и быть ли ему безумным или нормальным. И психиатры делали желающим добровольную лоботомию, превращая их в самоопределяющихся дебилов, в хомяков и в баранов, в фикусы и в кактусы.

И если у кого-то был бред, нам приказывали на этот бред молиться.

А на всех сайтах знакомств было размещено множество объявлений: «Серые, необразованные, тупые, эгоистичные, завистливые, злобные, ничего не добившиеся особи ищут красивых, умных, добрых, верных, терпеливых, всё сносящих мазохистов с состоянием олигарха».

 

 

Иван

 

И в этот момент Мария исчезла.

А вскоре на мой имейл пришло письмо: «Девушка у нас».

И странно, похитители не стали требовать выкуп, а просто предложили забрать Машу в условленном месте.

Бедная моя соавторша была обнаружена на какой-то помойке, живая, но вся изрезанная. Даже лицо не пожалели.

Я тащил Ордынцеву на руках до шоссе, вызвал скорую, поехал в больницу с пострадавшей. Выхаживал её, кормил с ложечки. Срочно оформил брак с Марией, прямо в больничной палате, чтобы иметь возможность в качестве близкого родственника спать в палате на стульях. Я не хотел оставлять раненую одну ни на минуту.

А потом следователь выяснил, что новоиспечённая супруга инсценировала похищение и занималась самоистязанием, чтобы заполучить меня в мужья.

 

 

Кто-то

 

– Все недовольны своей жизнью и собой, – бормотал Иван, свесив голову, в кабинете Мандрагоровой. – Все хотят всё сровнять с землёй и начать с чистого листа. Но теперь революция не классовая и не сексуальная, а революция безумия. Они объявляют себя кабачком, или Клеопатрой, или осиновым колом. Отрезают себе тестикулы или ноги, лишают себя зрения. Но счастливыми не становятся. Революции никого не осчастливливают.

– Как ты собираешься поступить с этой дурой? – проворчала настоятельница.

– А что тут сделаешь? – обречённо вздохнул молодожён. – Я теперь эту несчастную никогда не брошу.

– Ну, я и не сомневалась, что эта дрянь избрала беспроигрышный вариант, – ухмыльнулась директриса. И коротко, но грязно выругалась.

А эпидемия безумия набирала обороты.

Установилась диктатура инакомыслия. Раньше меньшинство доказывало, что оно имеет право на существование. Теперь только оно и имело это право.

Меньшинство же установило диктатуру безумия. Консерваторы стали изгоями. Традиционалистов предавали анафеме. Нормальные были объявлены вне закона. Все, кто не безумен, подлежали уничтожению. Всё, что имело отношение к культуре, превратили в одну сплошную Пляс Пигаль со всеми её сомнительными прелестями.

Приехали чекаквизиторы искать несвихнувшихся и всех, кто ещё живёт по законам добра.

Охота на ведьм сменилась охотой на гуманистов.

Ну, и заодно, по требованиям трудящихся, женщинам вырезали языки, чтобы жёны не ворчали на мужей, а мужчинам выкалывали глаза, чтобы они не засматривались на чужих женщин. А по просьбе мирового правительства всем – ампутацию мозга, чтобы не роптали.

А когда это не помогло, рядовых граждан разрешили отстреливать, как бродячих собак под забором. Больно расплодились, уроды.

И все правительства галактики тоже сошли с ума, как будто какой-то злой колдун махнул волшебной палочкой. Они семейные ценности охраняли, а рождённых детей мигом превращали в пушечное мясо. Они как бы народ обожали, а он нищал с каждым днём. Магазины закрывались. Фирмы разорялись. Цены стали космическими. Народ питался сухими корками и жил в морозы в ледяных помещениях. Обыватели повадились кончать с собой самоубийством. Или просто бродили ночью по пустырям и выли на луну от отчаянья. Правители вроде и меценатствовали – а награждали только подпевал и отпрысков элиты.

Мировые власти превратили всю землю в бандитскую стрелку. Гнули пальцы в планетарном масштабе. Тыкали друг другу в морду ядерное оружие, обещая им воспользоваться уже в следующую минуту. А простакам, зарабатывающим себе на хлеб, оставалось помирать от страха в ожидании вселенского могилова. Трудящиеся не умели остановить этих психов.

Весь мир – монастырь имени Ленина. Религиозно-атеистический рыцарско-нищенствующий орден. Поруганный материалистический рай.

Мир переполнился чудовищами. Они ползали на коленях перед чёрным наркоманом, пытавшимся убить беременную женщину при ограблении. Но линчевали русских, вся вина которых в том, что они родились в России. А в Икс-царстве либеральных писателей записали в предатели и требовали их расстрелять.

Фашисты уничтожали евреев. Евреи убивали тысячи детей в Газе. Большевики точили зубы на богатых. Богатые – на революционеров. Священники – на учёных-атеистов. Атеисты – на верующих. Все против всех. Мир против себя самого. Каждый в мире – жертва самого себя. Никто не остался в стороне.

И, живя бок о бок с чудовищами, каждый из нас становился монстром. У нас появлялись перепонки между пальцев, заострялись уши, сплющивались мордочки, как у летучих мышей. Вместо ног стучали копыта. Тянулся скорпионий хвост. Высовывался змеиный раздвоенный язык.

Все в мире стали безумны. Мы самих себя одели в смирительные рубашки и денно и нощно следили за собой, опаивая самих себя дурманящим зельем.

 

 

Кто-то

 

Тут-то обыватель и пошёл на штурм библиотеки. В толпе кричали:

– Долой вас! Мы имеем право быть собой! И даже быть тупыми, если мы так хотим! Наше тело – наше дело, а наша душа – тем более! Не вам, интеллектуалам, решать, какими нам быть!

А вот вы не имеете права быть лучше нас! Вы не смеете быть умнее, образованнее и добрее, чем мы! Не мы должны равняться на вас! А вы на нас!

…И вандалы начали громить библиотеку.

Мы затворились в ней, возвели баррикады из черепов гениев и держали оборону.

А осаждающие продолжали митинговать:

– Мы вообще разве обязаны быть людьми? Это нам приговор такой – быть человеком? Мы что, в концлагере человекообразности?

Или мы можем стать кем угодно, устроить переселение душ во что угодно? Такой метампсихоз на современный лад?

Разве вам не хочется создать сказочный мир, где разговаривают вещи и животные, которые – мы сами? Это – свобода!

– А не боитесь, – огрызались мы, – что сказочный мир окажется населён чудовищами? И он превратится в поле боя, где монстры пожирают монстров, пока земля не опустеет?

Уж и так все кидаются на всех. Братья терзают братьев. Матери посылают на смерть сыновей и кричат от радости.

Мы за индивидуальность. Но вы неповторимость довели до абсурда, до того, что стали мутантами. Мы против этого!

– Ну, если вы за милосердие, но против ненормальности, – то какое же это милосердие? – кричали осаждающие.

– А если вы лишены знаний и доброты, это не свобода. Это деградация и вырождение!

Тогда осаждающие быстренько отмахнулись от нас и моментально утвердили уголовный кодекс современности: запретить благородство, честь, доброту, образование, веру законодательно под страхом смертной казни. За нарушение закона – повешенье.

А тупость и всеобщую травлю слабых возвести в доблесть и вручать за это государственные награды.

– Вы, продвинутые, несёте бред!

– А если завтра изобретут бессмертие? А его на днях изобретут. Тогда ваши дети и традиционные семьи станут злом. Ведь земля не резиновая и не может вместить всех вновь рождающихся. Она уже сейчас перенаселена! И всё оттого, что вы воспеваете любовь. А надо объявить и её главным преступлением века, это из-за неё рождаемость вышла из-под контроля. И ваши традиционные семьи мы запретим! Нарожали тут немеряно! А чайлдфри надо звезду героя давать каждому.

– А если такое бессмертное общество станет настолько уродливо эгоистичным, что пожрёт само себя? Что если придётся запрещать уже бессмертие, потому что бессмертные существа окажутся чудовищами? И производство детей придётся возобновить, потому что традиционная семья умеет создавать почти совершенных людей, а бессмертное общество – нет.

Или на планету всё-таки обрушится космическое бедствие, секрет бессмертия будет утрачен, а детей правильно воспитывать к тому времени разучатся, – что будет с человечеством?

И уже совсем тихо, про себя, Иван бубнил:

– Я всегда думал, что истина в поисках истины, что инакомыслящие – спасение человечества. Но вот эти вандалы пошли по новому пути, у них своя точка зрения. И это оборачивается трагедией.

Так в чём же истина? В поисках истины и в инакомыслии?

Или в каменно неподвижных традиционных ценностях?

 

 

Послушники монастыря

 

Вандалы подожгли библиотеку.

Чёрный удушающий дым расползся по этажам. Мы все должны были сгореть заживо.

Но тут Маша, восстав с одра болезни, бросилась всем телом на баррикаду. Она опрокинулась наружу, затушив огонь и завалив множество нападавших. Остальные разбежались.

Но и Мария в рухнувшей баррикаде покалечилась безвозвратно.

И когда Иван понял, что его бедная дурочка умирает, – он завыл. Он катался по полу, плевался в небо, он выкрикивал:

– Кто бы там ни прятался за этим шатром мирозданья, – инопланетяне, бесы, олимпийские боги, – вы не имеете права так издеваться над нами, нас губить! Прекратите! Ваш безобразный мерзкий эксперимент обличает вас как садистов и бездарей!

Если на Земле кто-то так скверно делает свою работу, так лапотно руководит производством, его увольняют с волчьим билетом. Вот и вы убирайтесь! Вас близко к людям подпускать нельзя. Вы профнепригодны. Вы космические дармоеды. Вы гнусно пользуетесь своей монополией на этот мир. Даже если вы создали этот мир, – значит, мы ваши дети. А дети – не значит «рабы». Мучать детей подло! Тварно! Вы аморальны. Руки прочь от нас!

Вы пытаете и казните невинных. А я не давал согласия на такое! Мне такая система омерзительна.

Вас всё равно ждёт космический нюрнбергский трибунал. И на вас найдётся сильнейший в бесконечности, и он вас истребит.

Мы не хотим жить по вашим подлым правилам! Мы не хотим следовать за вами. Вы утратили наше доверие. Вас ждёт космическое одиночество, без верующих и последователей. Кончилось наше терпение, жестокие отвратительные существа! Мы объявляем бойкот небесам!

Шиза как принцип организации вселенной? – Баста!

Долой произвол, самодурство и тиранию на всех уровнях бытия!

– Захлопни эту жалобную книгу мирозданья, – шепнула Мандрагорова, вытерев Маше кровь с лица. – Ты слишком маленький, чтобы судить высших существ.

– Если я, маленький, не приемлю страдание как учение, – может быть, устами младенца глаголет истина?

– Тихо, – выдохнула Маша. – Я так смеялась над инвалидами. А Бог посмеялся надо мной и сделал инвалидом меня. Чёрный юмор вселенной.

И эта любовь убивает меня медленно и мучительно. Но я счастлива, что умираю от любви. Любовь – это единственное, что есть человеческого в жизни. Я рада, что побыла человеком.

 

 

Эпилог. Иван

 

Но что же это я разорался на высшие силы? Ведь я могу вернуться в начало, порвать все сценарии. Я даю слово, что отдал бы жизнь, чтобы спасти Марию. Отменить трагедию.

Тогда почему же я этого не делаю?

Или трагедия – это и есть наша цель? Мы её специально создали?

Зачем?

Может быть, трагедия – смысл нашей жизни? Мы строим в Икс-царстве трагедию вместо коммунизма, потому что трагедией душа очищается?

А вокруг монастыря – золотые Будды на курьих ножках, бронзовые русалки в сверхзвуковых ракетах, обожествлённые авиаконструкторы и знатные куроводы в подземных храмах.

Третий Рим и Второй Атлантидовск. Первый земной рай и Мама Африка, которая зовёт. Нью-Йорко-Шамбала. Стойбище звёздных кочевников. Постапокалиптический увеселительный балаган. Хаос, из которого рождается – всё.

 

 

 

Конец

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в мае 2025 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: