Предверие

В машине у Танки тепло и кайфово. На шнурке, подвешенном к зеркальцу заднего видения, болтаются цветные стекляшки, оправленные согласно тибетскому учению в символ мира. Под ногами Тоя, в багажнике и на заднем сидении, где приютилась его жена Лика – огромные каменные "яблоки" с кристаллами кварца.

Перегруженная, запотевшая за ночь машина, трудно петляет по каменистым окрестностям Цфата. Волшебная ночь полнолуния незаметно перетекла в не менее странное утро кануна Песаха, отмеченного тем, что взошедшее над горою Мерон солнце скорее напоминало тусклую луну, а ночная гостья, зависшая над горизонтом, всё еще сияла так, словно бы и впрямь превратилась в солнце.

Мистический туман окутал гору, и только отдельные вспышки кристаллической породы прорывались сквозь дымку, словно редкие всплески сознания.

– Ты посмотри туда! – указывает куда-то в сторону Танка, и ее смех над жадностью, обуявшей друзей, собирающих камни, только раззадоривал Тоя.

– Тормози! – настаивал он, и вываливался из машины, чтобы снова забраться в нее с увесистым куском расколотого "яблока", на срезе которого застывшим взрывом торчат в разные стороны кристаллы кварца.

– Это последний, – обещает Той, но едва в глаза бьет новая вспышка отраженного кристаллами света, он снова просит притормозить, и очередное "яблоко", весом в несколько килограмм, исчезает в ненасытном чреве багажника.

– Зачем тебе столько камней? – спрашивает Танка.

– На память, – говорит он. – Молчаливая память об этой ночи.

– На память и одного довольно.

– Ну да, Таночка, – отзывается Лика, – это ты только говоришь так, а приедем – все камни себе и заберешь. А оставшиеся мы у себя в саду разбросаем.

– Ну, все я, конечно, не заберу, – смеется Танка. А самые лучшие камни, без сомнения, оставлю себе на память. Ночь и впрямь была волшебная!..

Трудно с ней не согласиться. Ночь выдалась странной и удивительной. И даже как-то страшно теперь представить, что такую ночь можно было запросто проспать. А ведь всё складывалось именно так.

...Лика выставила будильник на полночь и улеглась спать, чтобы ночью с Танкой поехать куда-нибудь медитировать. Будильник не сработал, и Лика проснулась сама, когда стрелки часов показывали почти час ночи.

– Все! – отчаянно воскликнула она, глядя на кем-то подброшенную под дверь веточку белой сирени. – Ничего уже не будет.

– Чего не будет? – пытался понять Той, но Лика не могла ничего объяснить, и оттого становилась еще печальней.

– Бог с ней, с этой поездкой в Цфат! – пытался урезонить жену Той. – Мы и в саду своем посидеть можем. Луна везде одна.

Но тут шумно подъехала машина, за рулем которой сидела молодая женщина в газовой накидке.

– Танка! – вырвался радостный вопль Лики. – Приехала... Но ведь уже поздно. Мы опоздали...

– Никуда мы не опоздали! – не выходя из машины, кричит подруга. – Поехали! Вы только посмотрите, кого я вам привезла...

Рядом с ней в машине сидел кто-то бородатый, в широкополой шляпе, из-под которой закрученной спиралью антенн свисали пейсы.

Той смотрел на этого немолодого, пухлого мужчину, и не мог представить себе, что он – и есть тот самый учитель, толкователь каббалы и знаток здешних мест. И хотя он сидел рядом, как-то мало верилось, что этой ночью всем им предстоит пробыть вместе и даже встретить рассвет...

Между тем, духовный наставник Танки, одетый в черный костюм и белую рубаху, пристально всматривался в расстеленную на коленях карту здешних мест, делая в ней какие-то пометки.

Ехали молча, но молчание не было тягостным. Наконец, где-то на краю леса за Цфатом, учитель попросил остановить машину. И пока он, крупный, полный, выбирался из тесной коробочки Танкиного "пежо", Той думал о той отваге, что, несомненно, присутствовала в этом человеке. Той честно пытался дать себе ответ: а смог бы он сам, вот так, запросто, по доброй воле, без компании и добрых друзей, остаться в ночном лесу? И он не нашел что себе ответить.

– Вы посмотрите, какую сумку он тащит в лес! – смехом прерывает Танка мысли Тоя. Она разворачивает карту, оставленную ей каббалистом, на которой тот сделал карандашные отметки энергоемких мест.

– А знаете, что у него в той сумке? – Танка включает первую передачу, и машина медленно ползет в гору. – Никогда не догадаетесь! Полная сумка книг!

Той чувствует, как растет в нем уважение к их попутчику. Это было не просто восхищение каббалистом, это было признание его бесстрашия, с которым он запросто вошел в ночной лес...

Той снова вспомнил его белые, пухлые, как у ребенка руки, и подумал, что, пожалуй, дело не в отваге. Отвага, скорее присуща воину. Этот же раввин воином не был. Пожалуй, тут присутствовало нечто иное.

– Вера? – почти пропела сияющая от счастья Лика.

– Возможно, – тут же согласился Той, прислушиваясь к собственным ощущениям. Веры, о которой говорила Лика, он в себе не ощущал. А ведь Лика права: именно вера делала человека бесстрашным.

Танка остановила машину:

– Все, – сказала она, – дальше дороги нет. Идем пешком.

Луна била во все свои барабаны шаманской ночи. Сердца колотились в унисон с лунной музыкой, размазавшей по небу охапку звездной пыли.

"Могилы праведников", – прочла Танка сияющую фосфором табличку. Ее голос показался Лике странным, нездешним... Впрочем, так бывает всегда, когда думаешь о чем-то своем.

– Ты о чем думаешь? – шепотом спросил жену Той.

– Ну, о чем еще можно думать в такую ночь?! – удивилась Лика. – Я думаю о том, что эта ночь, позволяет нам безбоязненно совершать эту прогулку вдоль кладбища. А еще... еще я думаю о Боге. В общем, о своем.

В нос ударил тлетворный запах. Еще один знак ночи. Все остановились.

– Это должно быть где-то рядом, – сказала Танка. – Но явно не здесь.

– А в каком ухе у меня звенит? – спросила Лика. И Той не задумываясь ответил:

– В правом.

– Как ты угадал?

– Я тоже слышу этот звон... Никакого сомнения! – уверенно произнес Той. – Это голос камня.

Этот же голос позвал и Танку, и она уже перелазила через ограду из колючей проволоки. Супруги переглянулись, и последовали за ней.

– Здесь! – счастливо выдохнула Танка. – Все. А теперь я пойду, погуляю... Где вы будете?

– Вот здесь и будем, – сказал Той, и Лика просто почувствовала, как ему тяжело устоять на ногах. Казалось, почва ушла из-под ног Тоя, и он буквально упал рядом с деревом. – Всё. Я остаюсь под этим дубом.

– Ну, все! – Помахала рукой Танка. – Я пошла. Бай!

– С Богом, – улыбнулась Лика подруге. И тут же присела на камень.

...Шелестящая пергаментом ночь... Ярко-желтая, словно солнце, луна... И лунные камни, разбросанные по земле... В этом и впрямь, было что-то сказочное.

Лике казалось, что всё это уже было. Было в нездешних ее снах. Именно это ощущение Света... Ощущение Гармонии... Она вздохнула, и на глазах у нее заблестели слезы. Мечты оказались реальностью И то, что явилось во сне – случилось!

"Так что же теперь? Теперь никаких высот больше?", – испугалась она, и бросила беглый взгляд на Тоя. Он сидел на камне и смотрел в звездное небо, высоко запрокинув подбородок. Лике даже показалось, что Той пьет эту ночь. И лишь одно мгновение отделяло его от глотка, когда ружейным затвором передернется его кадык...

Сквозь пробки потревоженной памяти доносилось до Лики мычание коров, и казалось, закрой она глаза, как тут же ощутит и запах дыма, и гарь печи, и карамельный вкус детства на разукрашенной шелковицей улыбке.

Это было ощущение своего места, на своей земле. Это было ее время на земле, где был ее дом, ее дети, ее кошки и собаки. Где рос ее сад...

Некто коснулся ее души. Лика замерла. Должно быть ветер. Конечно, ветер. Но ветер был всего лишь снаружи. Внутри же у Лики происходило то, что можно было бы назвать наполнением. Покойные потоки наполняли ее чем-то огромным...

Потом пришло осознание того, что кто-то указывает ей на какую-то дверь. Дверей было много, но внутреннее знание подсказывало ей, что именно это и есть та, единственная дверь, которую ей надо открыть. И она толкнула ее и за этой дверью показалась карта Таро, из колоды ОШО, где маленькая девочка стояла у прикрытой на замок калитки. А за калиткой – большой и таинственный мир. И нужно только увидеть, что калитка не заперта на замок! Что замок висит просто так. И нужно было толкнуть ту калитку. Сделать это незначительное усилие!.. И Лика решилась. И толкнула калитку. И молния осветила небо.

– Когда просверкала молния, – говорила Лика Тою, – я поняла, что меня нет, что это ты... Мне трудно сейчас сказать, что это означает, только мне захотелось тебя обнять... Словно бы ты – облако...

Той ощущал себя музыкой, гремящей слаженным оркестром. Он снова вспоминал каббалиста, скрывшегося во тьме леса, и чувство благодарности к нему переполняло всё его существо.

Радость души изливалась на мистическую ночь, где Луна праздновала что-что свое, интимное, а он был соучастником этого действа.

Неожиданный всплеск эмоций сменился торжественным погружением в глубины молчания, и как-то сама собой сорвалась с уст молитва. Она поразила его смыслом, и когда он осознал всю глубину той молитвы, он прочел ее вновь.

– Отче наш, – неслось в предрассветное небо, – сущий на небесах!... да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе; хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

И озарила небо молния.

– Он услышал! – вскричал Той Лике. – Я не знаю, что произошло, только мне очень захотелось, чтобы это же почувствовала и ты... И я не знаю: где я, что со мной... Мне важно прикоснуться к тебе. И когда мои пальцы нащупали твою ладонь...

– ...ты спросил меня, почувствовала ли я что-нибудь? – Лика влюблено смотрела в глаза мужа. – А я не только почувствовала, я это все видела. Я видела этот свет. – И едва она произнесла это, как небо прорвалось у нее над головой, и такая же молния озарила предутреннее небо.

– Ребята! – Услышали они далекий голос Танки. – Вы где?!

Той протяжно свистнул. Взявшись за руки, Той и Лика молча пошли навстречу Танке. Подол Ликиной юбки сметал с волшебных камней следы их ног.

– Ребята! – Кричала издали Танка. – Я здесь! Я с вами!! – Она перепрыгивала с камня на камень, то и дело, глядя под ноги, чтобы не запутаться в полах длинного индийского сари. Ее белые одежды и золотистые волосы, перемотанные ярким газовым шарфом, нарисовали Тою некий известный образ.

– Ой, ребята, как я рада, что вас нашла! – Танка обняла Лику. – Как хорошо, что вы здесь!.. Просто замечательно.

– Сижу я себе, никого не трогаю, – взволнованно рассказывала Танка, – читаю мантру: "ОМ МАНЕ ПАДМЕ ХУМ!"... И вдруг! Опа!! Озарение! Все! Меня здесь нет! Я там! Чистой воды шактипат... Я на небесах! Я с Богом! И мне так захотелось, чтобы рядом были вы, что я вскочила и закричала! – Счастливо и немного смущенно хохотала Танка.

Смеясь они обнимались, и над лесом, там, где их ночной проводник читал "Шма Исраель", вновь раскололось небо. И другое свечение другой молитвы радостно озарило предутренние сумерки...