HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Александр Либиэр

История эзотерики. Часть 4. Суфизм.

Обсудить

Монография

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 14.09.2007
Оглавление

3. Глава 3. Основные ступени суфийской практики.
4. Глава 4. Основные учителя суфийской традиции.


Глава 4. Основные учителя суфийской традиции.


 

 

1.Мухаммед – основоположник суфийской традиции.

Основателем суфийской традиции является пророк Мухаммед. На основании его откровений впоследствии выросла одна из мировых религий – ислам.

 

Историки не знают точной даты рождения Пророка. По одной из версий Мухаммед родился 20 апреля 671 года, по другой – 28 августа 670 года. Но точно известно, что его родиной является Мекка. Он был по происхождению корейшит, из рода, быть может, и знатного, но крайне бедного и далеко не могущественного. Отец его Абдоллах, внук Хашима, был мелкий купец и умер до рождения сына. Через шесть лет умерла и мать Мухаммеда – Эмина, родом из Медины; она отличалась, по-видимому, чувствительным и нервным темпераментом; сына своего она отдавала на некоторое время в пустыню, на воспитание к бедуинке Халиме

 

Сироту принял к себе сперва дед Абдоль-Мотталиб, потом дядя Абу-Талиб, человек великодушный и добрый, но чрезвычайно бедный. Мальчик вскоре принужден был сам себе зарабатывать хлеб: за скудную плату он нанялся пасти коз и овец мекканцев (занятие, считавшееся низким), да собирал ягоды в пустыне; по целым дням он не видал человеческого лица.

 

На 24-м году жизни Мухаммед поступил на службу к богатой, знатной вдове Хедидже и путешествовал, по ее торговым делам, с караваном в Сирию, сперва погонщиком, потом приказчиком. Пожилой Хедидже юноша понравился до того, что она, даже против воли своего отца, предложила ему свою руку. Брак этот (богатый детьми, из которых сыновья скоро умерли) дал Мухаммеду известный вес в корейшитском обществе и вряд ли был заключен по корыстным расчетам: молодой Мухаммед искренно любил свою жену, которая была старше его на 15 лет (когда впоследствии, по смерти Хедиджи, у Мухаммеда было уж много жен, наиболее любимая из них Аиша ни к одной из живых соперниц не ревновала мужа столько, сколько к покойной «беззубой бабе»). Хедиджа окружила мужа чисто материнским попечением.

 

Освободившись от забот о хлебе насущном, Мухаммед вскоре начал тревожиться иными вопросами – религиозными. Его соплеменники были, собственно, язычниками; они населяли всю природу, отдельные местности и дома невидимыми духами, добрыми и злыми, имели идолов, племенных и семейных, с которыми обращались очень фамильярно и чтили их больше по привычке; род арабского пантеона был в храме Мекки. В городах вырабатывали много идолов и продавали бедуинам, но для тех часто было достаточно и простого камня; современник Мухаммеда, эль-Отаридий, говорит, что в крайнем случае бедуины нагромождали кучу песку, выдаивали на него верблюдицу, и это был уж идол. Над всеми богами и богинями до-исламские арабы признавали одного Бога, под именем «всевышнего Бога» («Аллах Теаля»). Мелкие боги назывались его детьми. Этим Богом клялись, в начале договоров писалась формула: «во имя твое, Аллах!», злых людей называли «врагами Аллаха», но Бог этот не имел никакого культа, и самые представления арабов о нем были крайне сбивчивы (меньшинство исследователей, в том числе Ренан, думает, что единобожие у до-исламских арабов есть черта древнейшая, а большинство, в особенности этнографы – что новейшая). Религиозным фанатизмом арабы вообще не отличались ни до ислама, ни после ислама, и потому среди них издавна могли спокойно распространяться и другие религии: сабеизм, персидский магизм и, больше всего, христианство и иудейство. Но ни та, ни другая религия не могла вполне удовлетворить арабов: христианство было для них слишком догматично, а иудейство – слишком национально. Поэтому рядом выработалась новая (впрочем, мало или вовсе неорганизованная) секта «ханифов»; они проповедовали практическую (этическую) религию – веру в единого Аллаха (без догматов) и учение о воздаянии. Вера в единого Аллаха была у ханифов тождественна с «вручением» себя Его воле (по-арабски «ислам»), а так как впоследствии ханифом называл себя сам Мухаммед, то Шпренгер с известным правом говорит, что ислам проповедовался в Аравии еще до Мухаммеда. Ханифов больше всего было в Медине. В Мекке ко времени Мухаммеда прославился Зейд, сын Амра, открыто восставший против идолопоклонства сограждан и живший в изгнании неподалеку от Мекки; ханифом был и двоюродный брат Хедиджи – Варака. Ханифы отличались теплой верой и, судя по Зейду, даже наклонностью к прозелитизму; однако, громадное скептическое большинство арабов (как и теперь бедуины) поразительно мало интересовалось умозрениями о Боге и будущей жизни и не чувствовали ни малейшей потребности искать новой религии и расставаться с религией славных предков, которая, к тому же, мало их связывала. В городах, вероятно, вера была сильнее, чем в пустыне у бедуинов, у которых, да и вообще у большинства трезвой, скептической и расчетливой арабской расы, европейские исследователи (Дози, Велльгаузен, Мюллер) склонны вовсе отрицать богопочитание.

 

Мухаммед во многих отношениях не походил на своих соотечественников. Это был мечтательный, задумчивый человек, крайне нервного темперамента. Обыкновенно он был в меланхолическом настроении, говорил мало. Неприятные запахи были для него невыносимы. Ему было тягостно оставаться в темноте. Когда он бывал болен, то плакал и рыдал как дитя. Воображение он имел живое и поэтическое; в обращении с другими был кроток, нежен и даже вкрадчив до обаяния. Он любил беседовать о религии, охотно вступал в рассуждения по религиозным вопросам с христианами, с евреями, с ханифами. Христиане, жившие в Аравии, были еретики – ариане и несториане. От ариан Мухаммед научился считать Иисуса Христа только богоподобным человеком, пророком, который был убит Иудеями, как и многие из предыдущих пророков; враги ариан, несториане, внушили Мухаммеду мысль о призрачности страданий Христовых. Самое знакомство с ересями навело Мухаммеда на мысль, что многие места Евангелия искажены. Ханифы произвели на Мухаммеда наиболее сильное и неотразимое влияние, особенно Зейд и Варака; их обоих Мухаммед до конца своей жизни считал святейшими людьми.

 

Как известно, Мухаммед страдал мускульной истерией. Люди, страдающие мускульной истерией, очень склонны к самообману, склонны считать за истину плод своей фантазии, склонны также к видениям, галлюцинациям и экстазам. Мухаммед особенно предавался религиозным размышлениям в священные месяцы, когда он, по примеру ханифов, уединялся, вместе со своей семьей, на пустынной, дикой горе Хира, по близости Мекки. Здесь он в пещере одиноко постился, молился и тосковал; и вот однажды ему во сне представилось небесное существо (архангел Гавриил, по мнению мусульман), которое велело ему выступить в качестве пророка-проповедника. Это случилось в 610 году в священный месяц Рамадан.

 

Мухаммед не сразу уверовал: сперва, несмотря на утешения Хедиджи и Вараки, ему казалось, что он одержим нечистым духом (джинном); терзаясь ужасными сомнениями и подозревая в себе сумасшествие, он страстно желал, чтобы неземное существо явилось ему вторично. Новое видение, сопровождавшееся истеричным припадком, рассеяло его сомнения, и Мухаммед с того времени почувствовал себя пророком ислама; с этих пор припадочные откровения пошли одно за другим и нередко захватывали его среди общества. Первыми последователями нового ислама оказались те лица, которые близко знали и нежно любили Мухаммеда: Хедиджа, дочери ее от брака с Мухаммедом, Алий (десятилетний мальчик, сын Абу-Талиба, принятый Мухаммедом в члены семьи во время голода), вольноотпущенник и приемный сын Мухаммеда Зейд и задушевный приятель пророка – богатый купец Абу-Бекр, человек умный, спокойный, кроткий, но твердый. Под влиянием Абу-Бекра обратилось в ислам еще несколько родственников и купец Осман (впоследствии 3-й халиф), который без этого не мог бы жениться на дочери Мухаммеда, красавице Рокае.

 

Так как учение Мухаммеда, направленное против идолопоклонства, тем самым направлялось и против богатой мекканской аристократии, торговые интересы и благосостояние которой были тесно связаны с пилигримскими ярмарками, то к новому пророку обратилось также некоторое количество бедняков и рабов, быть может около 40; но вообще обращения совершались крайне медленно. С 614 г. проповедь пророка выходит за пределы Хашимова рода и делается публичной, но число верующих продолжает возрастать в очень слабой степени. Учение Мухаммеда не было для корейшитов чем-нибудь новым (да и Мухаммед считал его очень старым, неоригинальным).

 

Горячий энтузиазм Мухаммеда был встречен не равнодушием, а насмешками: находили, что он или сумасшедший, или поэт; его проповедь среди рабов также дискредитировала его в глазах аристократов. Когда Мухаммед, раздраженный насмешками, стал грозить Божьим судом и адскими муками, то началась против него и неприязнь.

 

Счастливый случай внезапно доставил Мухаммеду нового союзника: знатный мекканец, известный под насмешливым прозвищем Абу-Джехль («отец невежества», т. е. «осел»); издеваясь над Мухаммедом в присутствии его дяди Хамзы, отпустил несколько таких замечаний, которые Хамза счел за оскорбление семейной чести; в негодовании он объявил себя последователем пророка. Еще важнее было обращение Омара, напоминающее во многих отношениях обращение Савла в христианство. Это был человек 26 лет, не богатый и не знатный, но непомерной силы, огромного роста, пылкий, решительный, в то же время чрезвычайно добрый и даже склонный к сентиментальности. Быть может, современные историки впадают в крайность, признавая Омара настоящим основателем ислама, но нельзя отрицать, что именно он внес движущий, побуждающий элемент в учение Мухаммеда: без Омара, как заключают европейские исследователи на основании истории предыдущих пяти лет и на основании последующей его роли, исламу нечего было ждать успеха. Мухаммед был вдохновенный человек, но вовсе не имел практического смысла и энергии: первое из этих качеств было у Абу-Бекра, второе – у Омара. Абу-Бекра восхищала оригинальность Мухаммеда и его энтузиазм, Омара – слабость пророка и потребность в помощи его, Омара. Абу-Бекр регулировал непостоянный дух Мухаммеда, давал его идеям нравственное скрепление, выступал с речью перед другими в тех случаях, где нужна была известная дипломатическая тонкость; Омар выдвигался в тех случаях, где требовалась его сила и энергия. Таким образом триумвират был полный: Мухаммед думал, Абу-Бекр говорил, Омар действовал. Присоединение Омара сильно подняло вес пророка: с этого времени мусульмане, по настоянию Омара, стали отправлять свои молитвы уже не в частном доме, а публично, у Каабы.

 

Из числа мекканцев особенно выделялся своею враждою к исламу Абу-Софъян, родоначальник будущей династии Омейядов. Решено было прекратить всякие сношения с родом Хашима. Два года длился интердикт, устранивший род Хашима (кроме Абу-Лехеба) от участия в караванной торговле, но, наконец, враждующие стороны помирились; так как после того мы не видим новых обращений в ислам, то нужно думать, что родственники Мухаммеда приняли обязательство не допускать Мухаммеда до приобретения новых адептов.

 

В 619 г. умирают Хедиджа, бывшая ангелом-хранителем мужа в минуты его сомнений, и Абу-Талиб, не веровавший в племянника, но мужественно его охранявший. Родоначальником сделался враг Мухаммеда, Абу-Лехеб. Сначала он, держась родовых обычаев, обещал племяннику такую же охрану, какую тот имел от Абу-Талиба; но затем враги Мухаммеда подучили Абу-Лехеба справиться у племянника, в раю или в аду будут его предки – язычники. Мухаммед имел мужество ответить: «в аду», и таким образом лишился последнего покровителя. Он обратил взоры на Таиф, маленький городок вблизи Мекки; но там его встретили насмешками, уверяя, что Аллах для посольства избрал бы кого-нибудь получше, чем он, и даже осыпали градом камней. Тогда (в 620 г.) Мухаммед решился вступить в сношения с старинными врагами мекканцев – жителями Ятриба, которые пришли к Каабе на ежегодную ярмарку и богомолье. В Ятрибе жили арабские племена аусов и хезреджей, которые в конце V в. отняли власть у населявших Ятриб евреев, подчинили большинство их себе, но постоянно ослабляли себя взаимными междоусобиями. С 583 г. распря аусов и хезреджей стала нескончаемой. Мекканцы относились пренебрежительно к жителям Ятриба, как потому, что там процветало земледелие, а не торговля, так и потому, что победители-арабы приняли религию подчиненных иудеев (далеко, впрочем, не все: кроме иудейства там были распространены и другие вероучения, между прочим ханифизм и отчасти идеи христианские). Мухаммед разделял предрассудки своих сограждан против ятрибцев, но он видел безнадежность своего положения в Мекке и принужден был согласиться на помощь, предложенную ятрибцами. Последние руководились на первое время видами не столько религиозными, сколько политическими. Еврейские их сограждане и подданные не раз грозили им приходом Мессии; Мухаммед – последний пророк Божий – очень напоминал собой Мессию, и в расчете арабов было привлечь его на свою сторону. Кроме того (и это было важнейшим соображением) беспрестанные раздоры утомили всех, а новая религия могла примирить враждующие партии; наконец, старинное соперничество Ятриба с Меккой также сыграло свою роль. И вот, в Ятриб был послан мекканский миссионер Мосъаб, сын Омейра. В 622 г., в марте; состоялись окончательные переговоры («вторая Акаба»), которые вел дядя Мухаммеда, Аббас (пронырливый родоначальник династии Аббасидов); в пророческую миссию Мухаммеда он не верил, но держал его сторону из расчета. Корейшитам удалось проведать обо всем, но они не могли или не сумели воспрепятствовать мусульманам открыто уезжать в Ятриб маленькими группами; с апреля в течение двух месяцев уехало 150 человек и, кроме рабов, мало кто из мусульман остался в Мекке. Мухаммед, с Абу-Бекром и Алием, оставался там до конца. Когда и он должен был уехать, корейшиты, по преданию, решили избрать по одному представителю из каждого рода, которые убили бы пророка все сообща: тогда родственники Мухаммеда не в силах были бы поднять войны, а поневоле удовольствовались бы вирою. Благодаря Алию, Мухаммеду удалось ускользнуть из города; он некоторое время скрывался в окрестных горах и затем с маленькой свитой пробирался к Ятрибу, который с того времени носит название «Медина» («Мединет-он небиййи = «город пророка»). Бегство Мухаммеда в Медину (хиджра или геджра, гиджра) является со времен Омара эрой летосчисления мусульман и обыкновенно относится к 16 июля 622 г. Мухаммеду было в то время 52 года. До сих пор Мухаммед распространял свою религию единственным путем – проповедью и убеждением. Но теперь, вероломно изгнанный из своей родной страны и преследуемый недоброжелателями, Мухаммед решился взяться за меч.

 

Вступление пророка в Медину было торжественное. Он был признан верховным главой значительной общины, вскоре обнявшей собою большинство жителей города, и начал производить свои реформы. Междоусобия аусов и хезреджей прекратились: обе партии вскоре слились под общим именем «ансаров» («помощников»). Чтобы слить ансаров с мохаджирами («участниками хиджры», т. е. мусульманами-мекканцами), пророк велел каждому мохеджиру избрать себе ансара и считать его ближайшим родственником и наследником: таким образом в основу общественных отношений была положена религия вместо прежнего начала племенного. Правда, вскоре в исламе и при исламе были признаны также и племенные отношения, так что в теории проповедовался новый принцип общественного устройства, а на практике сохранялся старый (отсюда раздоры при Омейядах); тем не менее новый принцип сыграл важную роль и ввел в ислам дисциплину, вещь неслыханную до тех пор для арабов. Совершалась и религиозная организация общины: была построена мечеть (с ней было соединено также жилище пророка и, впоследствии, его жен), при мечети назначен был моэззин, определены были некоторые формулы богослужения, установлена ежегодная подать (десятина доходов), известная под именем «закят» и предназначенная на религиозные цели.

Пользуясь авторитетом религиозным, Мухаммед постепенно регулировал и гражданские отношения мусульман между собою и мусульман к немусульманам; к нему обращались за судом, его решения бывали очень удачны, и таким образом его власть в Медине постепенно делалась и светской – очевидно, благодаря его личным качествам. Решения, данные Мухаммедом, стали впоследствии основами мусульманского права; они редко оригинальны, часто совпадают с обычаями древних арабов и с установлениями еврейскими, особенно о браке. Мухаммед всячески старался привлечь к себе и мединских евреев, делая большие уступки их религии; но они вскоре убедились, что учение нового пророка не тожественно с Моисеевым, и явились главными противниками Мухаммеда, ловя его на слабом знании Библии и талмуда. В негодовании на их упорство и насмешки, Мухаммед объявил, что они извратили Священное Писание. В 623 г. он изменил киблу, приказав мусульманам обращаться на молитве лицом к Мекке, а не к Иерусалиму; вместо еврейских постов назначен был мусульманский пост Рамадан (пятница, вместо субботы, была назначена праздничным днем еще до ссор с иудеями). Вторая сура Корана содержит длинные нападки на иудеев. Еще больше, чем на них, пророк негодовал на «менафиков» (букв. «притворяющихся»), т. е. на тех мединцев, которые, видя увлечение своих молодых сограждан, явно признавали авторитет Мухаммеда, а тайно замышляли против него козни, так как чрезвычайно тяготились религиозной дисциплиной ислама (она вообще для большинства арабов была невыносима). Вождем монафиков (это были люди старые, главы семейств) был Абдоллах ибн-Обейи, которого хезреджи, до прихода Мухаммеда, собирались было сделать царем. Недовольные мединцы завели сношения с мекканцами и стали подстрекать их к войне с Мухаммедом, но тот и сам уж думал об этом. Переменой киблы Мекка была признана за святыню, к которой нужно было иметь доступ для хаджжа; кроме того, пророку нужны были деньги для содержания массы бедняков, которым он дал приют в мечети. Раздор между обоими городами сеяли и поэты, влияние которых можно сравнить с нынешним влиянием журнальной полемики; чтобы отражать стихотворные едкие насмешки противников, Мухаммед поручил трем мединским поэтам составлять ответные сатиры. В 623 г. Мухаммед приказал своему полководцу, Абдоллаху ибн-Джехшу, в священный месяц реджеб (treuga Dei) разграбить мекканский караван, безмятежно шедший с кожами, вином и изюмом в Сирию. Всеобщее неодобрение, которым было встречено такое кощунственное коварство, заставило Мухаммеда свалить всю свою вину на мнимое своеволие Абдоллаха. Впрочем, добыча была разделена между правоверными. К этому-то времени, может быть, и относится откровение, по которому богоугодным делом признана война с неверными в любое время года (наступательная – по толкованию школы Абу-Ханифы, оборонительная – по мнению других мусульман). В декабре 623 г. или в начале 624 г. мекканский караван возвращался из Сирии домой, нагруженный товарами; Мухаммед решил остановить его. Абу-Софъян, стоявший во главе путешественников, заранее проведал о замысле и послал вестника в Мекку с просьбой о помощи. Так как каждый мекканец из более видных имел свою долю в караване, то быстро составился большой отряд и поспешил на встречу Абу-Софъяну. Соединенные силы мекканцев, в числе около 600 человек (Кор. III, 12 – 13), встретились, у колодцев долины Бедр, с Мухаммедом, который, не зная о их соединении, выступил в поход только с 314 человеками. Обстоятельства, однако, благоприятствовали Мухаммеду: корейшиты разместились на вязкой почве, размытой накануне выпавшим дождем, и вдобавок солнце утром в день сражения било им прямо в глаза. Эти обстоятельства, в связи с тем увлечением, которое удалось возбудить Мухаммеду в своем отряде перед сражением (сам он не сражался, а молился), дали мусульманам решительную победу: когда пало много старейших и знатнейших мекканцев, то остальные обратились в бегство (начало 624 г.). Для торжества ислама победа при Бедре сделала больше, чем самые красноречивые проповеди: верующие были укреплены в своей вере и получили надежду на материальные выгоды, сомневающиеся уверовали, неверующие поколебались, и вообще все поняли, что Мухаммед есть политическая сила, с которой нужно считаться.

В 628 г. Мухаммедом были разосланы письма к соседним государям с предложением принять ислам и покорены последние опасные для пророка богатые евреи хейберские (между ними находились и изгнанные бени-недыр), при чем одна еврейка, по имени Зейнеб, едва не отравила Мухаммеда. Не бывшие при Ходейбии не участвовали в дележе богатой добычи хейберской. При разделе добычи было установлено, что 1/5 часть ее принадлежит пророку. В феврале 629 г. Мухаммед, во главе 2000 человек, отправился в Мекку и торжественно совершил все обряды, бывшие в обычае при хадже у до-исламских пилигримов; хаджж пророка очень важен, как санкция до-исламского, языческого обычая и как пример для последующих поколений. В течение трех дней, проведенных пророком в Мекке, он успел приобрести несколько важных приверженцев, а его дядя Аббас, оставшийся язычником, но действовавший в пользу племянника, сосватал ему влиятельную вдову-мекканку Меймуну. В сентябре того же 629 г. 3000 мусульман, вторгнувшихся в Сирию разбиты были на голову арабами, находившимися в подданстве Византии, при Муте, у Мертвого моря. В декабре 629 г. мелкое бедуинское племя хозеытов, жившее под Меккой и стоявшее на стороне Мухаммеда, подверглось нападению другого маленького племени – бекритов, союзного мекканцам. Получив это известие, пророк отклонил мирные предложения мекканцев, пославших в Медину Абу-Софъяна, и, не говоря никому о цели похода, поспешно собрал войско из мединцев и союзных бедуинских племен. Только в последнюю минуту он сообщил своему десятитысячному войску, что идет на Мекку, к которой ему удалось подступить совершенно неожиданно для корейшитов. Дядя Мухаммеда, Аббас, соединился с племянником в пути, принял ислам и вступил в тайные переговоры с Абу-Софъяном. Не видя другого исхода, Абу-Софъян принял ислам и больше всех других аристократов содействовал тому, что Мекка сдалась почти без пролития крови (в начале января 630 г.). Водворившись в священном городе арабов, Мухаммед уничтожил там всех идолов Каабы, а затем и идолов домашних, но к самой Каабе и к Черному камню отнесся с величайшим почтением. Жителям была объявлена амнистия, важнейшим лицам города были разосланы подарки; казнены были только четыре лица, среди которых была певица, слагавшая стихи в осмеяние пророка. Все мекканцы принуждены были принять ислам. Новая религия не только не уменьшила значения их города но, наоборот, укрепила перевес за Меккой (все прочие святые места языческой Аравии были упразднены) и дала ей гегемонию над всей Аравией; с этих пор мекканцы усердно помогают пророку обращать к исламу прочие аравийские племена. Покорив Мекку, Мухаммеду было уже не очень трудно водворить свою религию, или, вернее, свое господство в остальных местах самостоятельной Аравии (те арабские области которые находились под властью или влиянием Византии и персов, подчинились исламу уже при халифах). Сильное сопротивление, сейчас же после взятия Мекки, оказали Мухаммеду хевазинцы и дали ему битву при Хонейне. Она кончилась победой мусульман и дала им богатейшую добычу. При разделе было оказано мекканцам несправедливое преимущество перед мединцами (Кор. IX, 60); мединцы роптали, но и мекканцы считали себя обиженными, и раздражение дошло до того, что с самого пророка был сорван плащ. Он, держа успокоительную речь к мединцам, говорил им, что они ведь и так тверды в вере, а сердца мекканцев нужно привлечь к вере мирскими благами. Побежденные и ограбленные хевазинцы должны были принять ислам, после чего им были возвращены из плена их жены и дети. Одно арабское племя за другим приносило покорность Мухаммеду или по своему почину, или по его приказу.

 

Летом 630 г. Мухаммед собрал войско в 30000 человек пехоты и 10000 всадников и сам отправился в Сирию. Воинам Мухаммеда тяжело было двигаться по знойной пустыне, при жгучем ветре, и они потребовали отступления. Напрасно пророк увещевал их, говоря, что огонь ада будет жечь сильнее, чем летний зной: увещания не подействовали на хищных бедуинов, и войско возвратилось домой с полудороги. Лежа уж на смертном одре, Мухаммед готовился к новому походу на Сирию, но ему не пришлось видеть его окончания. Приближение смерти Мухаммед сам сознавал. В марте 632 года он совершил торжественный (со всеми обрядами) хадж в Мекку, в сопровождении 14000 мусульман, и, произнося проповедь, громко заявил, что сознает свою пророческую задачу перед Богом оконченной. Возвратясь в Медину, Мухаммед совершил ряд добрых дел. От перемежающейся лихорадки силы его ежедневно ослабевали, но он отказывался от лекарств. Жены однажды воспользовались бесчувственным положением пророка и напоили его каким-то горьким напитком; очнувшись, пророк заставил все свое семейство выпить это лекарство. 7 июня 632 г. он потребовал чернил и бумаги, чтоб написать книгу, которая навсегда предохранит его последователей от заблуждения. «Пророк бредит», сказал Омар, удерживая тех, которые хотели исполнить требование Мухаммеда: «ведь у нас есть Коран, слово Божие» (по мнению Вейля, Омар боялся, как бы Мухаммед не назначил Алия своим наследником). Поднялись споры: одни хотели исполнить волю Мухаммеда, другие сопротивлялись. Очнувшись, Мухаммед велел всем уйти: «удалитесь! не подобает спорить в доме посланника Божия». 8-го июня он, собравшись с силами, неожиданно прошел в мечеть (непосредственно соединенную с его домом) и трогательно простился с молящимися. Через несколько часов Мухаммед уж умирал на руках своей любимой жены Аиши, дочери Абу-Бекра.

 

Похоронили его в Медине, и теперь его гробница – место поклонения пилигримов. Аравия после смерти Мухаммеда почти поголовно отреклась от ислама, но Абу-Бекру и Омару вновь удалось утвердить ислам и распространить его в других странах, где он попал на плодотворную почву и получил развитие.

2). Омар Хайям (1048-?) родился в Хорасане, в древнем городе Нишапуре, в семье зажиточного ремесленника, быть может, старейшины цеха ткачей, изготовлявших ткани для шатров и палаток. Очевидно, ремесло его предков было почетным, ибо Хайям – псевдоним поэта – происходит от слова "хайма" (шатер, палатка).

Получив первоначальное образование в родном городе, Хайям переезжает учиться в Балх. Для дальнейшего усовершенствования своих познаний в 70-х годах XI века Хайям поселяется в Самарканде – крупнейшем научном центре того времени.

Из всех наук молодого Хайяма сильнее всего увлекала математика. Славу ему принес не дошедший до нас трактат "Трудные вопросы математики" и последовавший за ним – "Объяснения трудного в заключениях Эвклида". Вскоре Хайям переезжает в Бухару по приглашению правителя, принца из рода Караханидов. Там он принят был с большими почестями. Правитель Бухары, беседуя с Хайямом, "сажал его с собой рядом на престол в знак наивысшего уважения".

К этому времени стремительно выросла и утвердилась огромная империя Великих сельджуков – выходцев из кочевого туркменского племени Огузов. В 1055 г. сельджукский султан Тогрул-бек завоевал Багдад и объявил себя духовным главою всех мусульман.

Халиф окончательно утратил всякую власть, что имело большое благотворное влияние на культурное развитие народов, населявших обширные страны Ближнего Востока.

При султане Малик-шахе империя Великих сельджуков простиралась от границ Китая до Средиземного моря, от Индии до Византии. Главою нового государства стал известный Низам-ул-мульк, образованнейший человек своего века, обладавший большим государственным талантом. При нем расцвели промышленность и торговля. Он покровительствовал наукам, учреждал в больших городах учебные заведения-медресе и восстановил Багдадскую академию "Низамийе".

По его приглашению Омар Хайям переселяется в столицу нового государства Исфахан и становится почетным приближенным султана.

Легенда говорит, что Низам-уд-мульк предложил Хайяму управлять городом Нишапуром и всей прилегающей областью. Хайям ответил: "Не хочу управлять людьми, приказывать и запрещать, а хочу весь свой разум посвятить науке на пользу людям!"

К этому времени Хайям известен как величайший астроном своего века. Ему поручено строительство крупнейшей в мире обсерватории. В результате его многолетних наблюдений за звездным небом, им была совершена реформа календаря за пятьсот лет до реформы папы Григория XIII.

Когда создавал Хайям свои четверостишия? Очевидно, в течение всей жизни, до глубокой старости. Он никогда не писал хвалебных од правителям, никогда не был придворным льстецом, ожидающим милостей и подачек. Мы представляем себе его человеком гордым и независимым, исполненным достоинства.

Его четверостишия – рубаи – пробились, как родники, из глубин народного творчества. Каждое четверостишие Хайяма – это маленькая поэма. Хайям выгранил форму четверостишия, как драгоценный камень, утвердил внутренние законы рубаи, и в этой области нет ему равных.

Великий гуманист и жизнелюбец Хайям утверждает жизнь, прославляет красоту и духовное величие человека. Он прославляет пир, но это пир высоких мыслей и благородных чувств – пир Платона. Чаша вина – это волшебная чаша Джамшида, чаша человеческого разума, объемлющего весь мир. Сборище пьяных гуляк оказывается кругом избранных мудрецов.

В некоторых четверостишиях возникают пейзажи, изумительные по чистоте и прозрачности красок. Хайям, столь много сказавший о кувшине, чаше и вине, не был ни пьяницей, ни гулякой. Великому мудрецу, ученому, трудившемуся весь свой долгий век до последнего часа, едва ли могло прийти в голову предаваться разгулу.

О Хайяме – ученом, философе – сказано много. До нас дошло восемь его ученых трудов – математических, астрономических, философских и медицинских. Это далеко не все его наследие. Многое или погибло, или еще не найдено. В одном четверостишии он говорит:

"Тайны мира, что я заключил в сокровенной тетради,

От людей утаил я, своей безопасности ради".

Эта сокровенная тетрадь Хайяма приоткрывается нам в его великолепных четверостишиях, где он, с необыкновенной силой, глубоко и полно высказывает то, чего не мог сказать в своих научных трудах из-за суровых условий своего времени, из-за тяготевшего над ним гнета религии. Как язвительно издевается он в своих стихах над показной святостью, над установлениями шариата, которые он считает бессмысленными, если они гнетут и давят душу человека. Он отрицает ортодоксальные установления ислама, так как не видит в них проявления мистического опыта общения с Творцом.

Восемнадцатилетний период жизни Хайяма в Исфахане был самым счастливым и творчески плодотворным временем его жизни под защитой могущественных покровителей.

В 1092 году заговорщиками был убит Низам-ул-мульк. Через месяц в расцвете сил умер Малик-шах. Началась ожесточенная борьба за власть. Империя стала разваливаться на отдельные феодальные государства. Средства на обсерваторию перестали отпускать. Положение Хайяма становилось опасным. Его враги и гонители подняли головы. Историк пишет: "Чтобы сохранить глаза, уши и голову, шейх Омар Хайям предпринял хадж (паломничество в Мекку)". Путешествие к святым местам в ту эпоху длилось иногда годами... Возвратившись из хаджа, Омар Хайям поселился в Багдаде, где продолжил свою ученую деятельность в академии Низамийе. Нрав его изменился. Он стал суровым, замкнутым и "захлопнул дверь своего дома перед прежними друзьями и единомышленниками". Прошли годы, в стране установился сравнительный порядок. К власти пришел сын Низам-ул-мулька, стремившийся продолжать политику своего отца. Овеянный славою, великий ученый Омар Хайям вернулся в родной Нишапур. Ему к тому времени было, очевидно, более 70 лет. Последние годы жизни он провел на родине, в благословенном Хорасане, окруженный почетом и уважением лучших людей своего времени. Его гонители не осмеливались расправиться с ним.

Долгое время самой вероятной датой смерти Омара Хайяма считался 1123 год. Имеется несколько дошедших до нас источников, частично противоречащих друг другу. Д Низами Самарканди рассказывает о посещении им могилы Хайяма через четыре года после смерти, из чего следует, что ученый умер в 1131-32г. С другой стороны в рукописи писателя Яр-Ахмеда Табризи "Дом радости" есть два указания на возможную дату смерти. "Продолжительность его жизни "ab" солнечных года. "ab" – две цифры, написанные неразборчиво, но первая из них выглядит как 7 или 8, а вторая как 2 или 3. Вторая фраза, по-видимому, относящаяся к Хайяму: он умер в "четверг 12 мухаррама 555 года в деревушке одной из волостей округа Фирузгонд близ Астрабада". Этот ребус еще более осложняется вероятными ошибками в приведенных источниках. Возможны два решения, в зависимости от использования астрономических таблиц. Если принять первый вариант – 23 марта 1122 г., то приходится допустить наличие ошибок в первых двух источниках. Другой вариант 4 декабря 1131 г. – не противоречит ни одному из документов, и именно его, по-видимому, следует считать наиболее вероятной датой кончины.

3). Газали (1058-1111).

Великий мыслитель и богослов Абу Хамид ал-Газали родился в 1058 году в городе Тусе (ныне город в Иране). Его отец был бедным и благочестивым человеком, жил только на то, что зарабатывал своими руками, прял шерсть и продавал ее в своей лавке. Очевидно с этим фактом связан выбор псевдонима. Дословный перевод термина «Газали» означает «прядильщик». С другой стороны этот псевдоним отражает в себе кодовое обозначение каждого суфия – человека, который ведет постоянную работу над самим собой, прядет себя самого. О его матери, к сожалению, не сохранилось никакой информации, кроме того, что она оставила его сиротой, когда он был еще младенцем.

 

Аль-Газали (полное имя Мухаммад ибн Мухаммад ибн Мухаммад ат-Туси аш-Шафии) является шейхом, имамом, редкой личностью своего времени, большим авторитетом в Исламе. Он является автором многих полезных изданий, искусно разбирающийся в мазхабах, основах Ислама, разногласиях и спорах и логике. Обладая глубоким аналитическим умом, он в совершенстве изучил философию.

 

Когда ему еще не исполнилось и 20 лет, в поисках знаний он отправился в Горгон. Он взял с собой книгу "Комментарии по вопросам мусульманского права" в нескольких томах, автором которой является Абу Наср Аль-Йсмаили. Эту книгу он впоследствии выучил наизусть. Приобретенные в Горгоне знания не могли удовлетворить его, ибо он жаждал большего. И поэтому он отправился в Нисабур и довольно серьезно взялся за учебу, а впоследствии и сам писал книги. В это время он был женатым человеком в возрасте 28 лет.

 

Из Нисабура он отправился в Аль-Муаскар, где познакомился с главой министров Низамом аль-Мульком, и тот приблизил его к себе в виду его знаний, авторитета, высокой степени перед Аллахом и умения дискутировать, и вскоре он занял высокое положение в Совете министров. Всего в Аль-Мусакаре он пробыл 5 лет.

 

Затем в 1091 году Низам аль-Мульк назначил Аль-Газали на должность главного учителя медресе "Ан-Низамия" в Багдаде. У него было 300 своих учеников. Тогда ему было 43 года. Он удивлял людей своим характером, красноречием, благородством, и все очень полюбили его. Они чаще стали посещать его и получать исчерпывающие ответы на интересующие их вопросы. Так продолжалось до тех пор, пока он не отрекся от мирской суеты, отказавшись от своей славы и высокой должности.

 

Пробыв в Багдаде всего 4 года, он в 1095 г., назначив родного брата своим заместителем и оставив все, что имел, покинул город. Взяв с собой только самое необходимое для себя и семьи, он прибыл в Дамаск. Там он всерьез занимался (приблизительно в течение двух лет) уединением (халват), внутренними упражнениями (риязат), духовным старанием (муджахадат). Он погрузился также в самоочищение, избавляясь от дурных качеств и приобретая благие, а также очищением сердца от любви к земной мимолетной жизни, чтобы оно в каждый миг поминало Всевышнего Аллаха. Обо всем этом он узнал из науки о суфизме ("ат-тасаввуф", то есть "тарикат" – исламская наука о постижении Истины на Пути к Аллаху посредством внутреннего очищения и постоянного ощущения на себе взора Аллаха).

 

Газали совершает большое путешествие, посещает Мекку, Дамаск, Иерусалим, Александрию, всюду беседует с крупнейшими учеными, работает в библиотеках. Основная проблема, разрешения которой он хочет добиться, – устранение противоречий между наукой и религией. В этот период усиленных исканий он сталкивается с представителями суфизма и решает, что противоречие может быть устранено именно на этой базе. Он возвращается на родину в Тус и там создает целый ряд книг, так или иначе связанных с этой основной проблемой.

 

Главный труд Газали – «Воскрешение богословских наук» – четырехтомная книга, популярность которой была исключительно велика и остается таковой вплоть до наших дней. Газали признавал, что ортодоксальное богословие настолько сухо, формально, сводит все обязанности верующего к механическому выполнению обрядов и не оставляет никакого места для чувств, что мириться с ним могут лишь весьма ограниченные люди. Он ввел в правоверие ряд мистических элементов, чем и оживил закостенелый формализм исламской веры.

 

Менее чем через 50 лет после появления его трудов они уже оказали огромное влияние на иудейскую и христианскую схоластическую мысль. Идеи Газали по-разному воздействовали на Фому Аквинского и Франциска Ассизского и в этой связи оказали огромное влияние на доминиканцев и францисканцев – главные христианские ордена, с деятельностью которых связано формирование христианской доктрины. Об этом факте знают очень немногие. Но каждый Посвященный прекрасно знает о существовании глубокой связи между эзотерическими традициями, выросшими из единого метафизического зерна.

 

Как и другие дервишские учителя, Газали считал, что суфизм является внутренним учением всех религий, и приводил множество цитат из Библии и апокрифов, чтобы доказать свою точку зрения.

 

Газали построил рядом со своим домом медресе и обитель для суфиев. Строго распределив свое время, он преуспевал в богоугодных делах: обучении Корану, общении с суфиями, преподавании исламских наук. Ни одно мгновение он не проводил без пользы. Каждый свой день он завершал чтением хадисов и общением с семьей.

 

Газали умер 19 декабря 1111 года, прожив всего 55 лет.

 

Он был человеком редчайшей простоты, скромности и умеренности. Ему не раз предлагали богатство, деньги, но он каждый раз отказывался от них. Он располагал достаточными средствами для содержания семьи, заработанными честным трудом. Он всегда довольствовался тем, что имел и никогда не просил у кого бы то ни было материальной помощи.

 

4). Санайи (1080-1140).

Великий суфийский поэт Абул-Маджд Санайи, младший современник Хайяма и Газали, родился в 1080 году в городе Газне.

 

Существует легенда о том, что еще в молодые годы Санаи стал придворным поэтом у шаха Махсуда Третьего. Высокое положение при дворе шаха, сделало Санайи богатым. Но однажды Санаи услышал слова юродивого, с презрением говорившего о грабительских походах шаха в Индию, о ничтожестве его окружения, в том числе и самого Санайи. Эти слова вызвали в нем просветление, и он отказался от своего прошлого образа жизни, вступив на суфийский Путь. Его наставником на этом Пути называют известного суфийского шейха Йусуфа Хамадани.

 

Из биографий Санайи известно, что он много странствовал – бывал в Балхе, Серахсе, Герате, Нишапуре, Хорезме, Багдаде и он совершил паломничество в Мекку. В последние годы жизни Санайи вернулся в родной город Газну, где и жил до своей смерти. Он умер в 1140 году со словами, обращенными к Творцу: «Твое милосердие вынесет мне приговор».

 

Некоторые ученые высказывают сомнение о принадлежности Санайи, как и Хайяма, к суфиям. Но суфийская традиция не исключает возможности того, что человек может быть великим суфии в своих деяниях, будучи, не имея посвящения в Традицию. Решающую роль в оценке суфийского наследия той или иной личности играет мнение потомков. Потомками же главный труд Санайи «Сад истин» признан «энциклопедией суфизма». Его могила в Газне окружена почетом и уважением по сей день и является местом паломничества у суфиев.

 

Прижизненную славу Санайи принесли несколько поэм («Книга любви», «Книга разума» и др.) и лирические стихотворения. На поэзию Санайи, несомненно, большое влияние оказало творчество Омара Хайяма. В свою очередь, сам Санайи стал примером для подражания многим поэтам, среди которых был великий Данте, чья «Божественная комедия» имеет удивительное сходство с поэмой Санайи «Странствие рабов Божьих к месту возврата».

 

Но самой известной книгой Санайи, несомненно, стала книга «Сад истин». Именно эта книга принесла ему авторитет в суфийских кругах. Он написал ее в Газне в последние годы своей жизни и заканчивал ее, будучи тяжело больным.

 

Работая над этой книгой, он получил приглашение ко двору от шейха Бахрамшаха. Санайи отказался от этого приглашения, чем вызвал огромное недовольство шейха и нажил себе могущественного врага. Санайи был вынужден обратиться за защитой от идеологических преследований шейха к одному из верховных исламских авторитетов того времени ходже имаму Бурхан-ад-Дину Махуммаду ибн Абул-Фазлю из Багдада, который дал ему охранную грамоту («фетву»), объявив на весь мусульманский мир, что «Сад истин» ни в чем не противоречит исламу и шариату.

 

Постепенно «Сад истин» занял настолько высокое место в духовной жизни исламского Востока, что иногда эту поэму называли даже «персидским Кораном». Эта книга состоит из рассуждений и притч. Она стала прообразом для некоторых суфийских поэм Аттара, Руми и многих других знаменитых поэтов и суфиев Ирана.

 

Творчество Санаи является предметом изучения во многих суфийских школах и орденах.

 

5). Аттар (1150-1230).

Великий суфийский поэт Ирана Фарид ад-Дин Аттар родился в Нишапуре в 1150 году. Эта дата считается спорной, и некоторые его биографы считают годом его рождения 1119 или 1136. Он был сыном аптекаря, и в молодости, пока был жив его отец, он много странствовал, бывал даже в Египте и Индии.

 

После этих странствий он возвратился в Нишапур и, получив в наследство от отца аптеку, продолжил его дело, – и само его имя – Аттар – означает «аптекарь» или «химик». Большинство историков считает, что он избрал это имя потому, что его отец владел аптекой, но суфийская традиция гласит, что в этом слове скрыт тайный смысл. Дальнейшие его странствия в течение многих лет были исключительно духовными, и он не только сам прошел весь суфийский Путь, но и указал другим его главные этапы – об этом его знаменитое учение о «семи долинах» – главных стоянках суфийского Пути, которые мы рассмотрели несколько ранее.

 

Многие свои сочинения он создавал в аптеке, и нередко там собирались за советом и лекарством сотни людей, которые смиренно ожидали момента, когда вдохновение и творческий экстаз позволят Аттару отвлечься на мирские дела.

 

Аттар написал 140 работ, предназначенных для суфиев, важнейшей из которых, несомненно, является поэма «Парламент птиц», в которой описываются главные стоянки на суфийском Пути.

 

Аттар был одним из лучших знатоков биографий ранних исторических суфиев, и его единственное прозаическое произведение «Биографии друзей» (или «Описание святых») посвящено их жизнеописанию. Он решил составить эти жизнеописания во время своих путешествий в Мекку и другие места после того, как он оставил аптекарское дело и покинул свой дом.

 

Легенда гласит, что как-то раз Аттар сидел в своей лавке, окруженный многочисленными товарами. Вдруг у дверей появился странствующий суфий и стал пристально смотреть на него полными слез глазами. Аттар приказал ему уйти. «Мне это не трудно, – сказал путешественник, – я ничего не имею, кроме этой рубахи. А вот как уйдешь ты со своими дорогими товарами? Ты бы лучше позаботился о том, чтобы приготовиться к своему пути». Это так подействовало на Аттара, что он бросил лавку и удалился в суфийскую общину на период подготовки под руководством шейха Рукн ад-дина. Позже Аттар сам организует суфийский Орден святого Георгия, который сегодня именуется Орденом Подвязки. Известно, что святой Георгий именуется у суфиев Хызром. Он отождествляется с пророком Илией и считается духовным покровителем всех суфиев.

 

Аттар не был воинствующим шиитом, но одну из своих поздних поэм – «Проявление чудес» – он посвятил прославлению четвертого праведного халифа Али, и за это его осудили, конфисковали имущество и изгнали из Нишапура. Аттар ни разу в своей жизни не осквернил свое перо славословием по адресу власть имущих, и у него не нашлось защитника среди правителей. На старости лет он был вынужден снова превратиться в бездомного странника.

 

На склоне лет Аттара посетил маленький Джалал ад-дин Руми. Аттар подарил ему одну из своих книг. Позднее Руми сделает более доступными тайные аспекты суфийского учения. Аттар будет для него образцом настоящего Учителя.

 

Аттар погиб в 1230 году во время монгольского нашествия от руки одного из завоевателей. Его смерть, как и жизнь, стала частью его учения. Последний его поступок был совершен специально для того, чтобы заставить человека подумать о себе. Когда орды Чингисхана завоевали Персию и Аттар попал в плен, ему было уже 110 лет. Один из монголов сказал: «Не убивайте этого старика, я выкуплю его за 1000 серебряных монет». Аттар посоветовал своему хозяину повременить, т.к. другой человек якобы даст за него еще больше. Чуть позже кто-то предложил за него всего лишь охапку сена. Аттар сказал: «Отдай меня за это сено, потому что большего я и не стою». За это взбешенный монгол и убил его.

 

Поэтическое наследие Аттара огромно. Им написаны десятки поэм и множество лирических стихотворений, составивших «Диван», однако переводы его произведений на русский язык практически отсутствуют, и ни в одну из антологий иранских (в советской терминологии они именовались «ирано-таджикскими») поэтов он никогда не включался. Причиной этому, возможно, был мистический ореол вокруг его имени, поскольку в советские времена ценилось поэтическое «свободолюбие», «богоборчество» и прочие добродетели, коими, по мнению тогдашних идеологов, Аттар не обладал.

 

Его огромное влияние сказалось не только в суфийских кругах, но и в мировой литературе. Известно, что основоположник английской классической литературы – Чосер во многом подражал Аттару.

6). Саади (1205?-1292).

Саади родился около 1205 года в городе Шираз в семье муллы. Полное имя – Муслихаддин Абу Мухаммед Абдаллах ибн Мушрифаддин, а Саади – самостоятельно выбранный им псевдоним.

 

В середине 1220-х годов учился в высшей духовной академии «Низамия» в Багдаде. В 30-х годах совершил хадж в Мекку. Саади был странствующим дервишем и копал рвы в плену у крестоносцев, он посещал центры обучения Востока и создал непревзойденные прозаические и поэтические произведения.

 

В 1257 году в Дамаске создал поэму «Бустан», которую преподнес правителю Шираза Абу Бенру ибн Сааду. Ему же Саади посвятил поэму «Гулистан», написанную в 1258 году. "Гулистан" ("Розовый сад") и "Бустан" ("Фруктовый сад") представляют собой два классических суфийских произведения, формировавших и формирующих моральные и этические воззрения миллионов людей в Индии, Персии, Пакистане, Афганистане и Центральной Азии.

Саади также является автором религиозно-философских наставлений и поучений «Пять межлисов», «Сахиба», «Тарджибанда» (цикл из 22 любовных газелей, соединенных рефреном) и четырех сборников газелей – лирико-нравоучительных стихов.

Саади был членом суфийского ордена Накшбандийя, он поддерживал тесную связь с шейхом Шахбуддином Сухраварди, основателем школы Сухравардийя, со "Столпом Века" и одним из величайших суфиев всех времен Наджмуддином Кубра.

 

Его учение о самоизучении имеет отношение не только к обычной потребности практиковать то, что проповедуют. Суфийский путь требует самоизучения особого рода. Это приходит раньше, чем человек начинает понимать наставления учителя. Саади говорит:

"Если вы сами не будете порицать себя, то не сможете принять порицаний от других".

Сила механического преклонения перед уединенной жизнью столь велика, что кандидату в суфии прежде всего необходимо указать, какие именно формы должно принять это уединение. "Связанные ноги в присутствии друзей лучше, чем жизнь в саду с посторонними", – замечает Саади. Уход от мира требуется лишь при особых обстоятельствах. Отшельники, являющиеся всего лишь профессиональными надоедалами, всем внушили мысль о том, что мистики всю свою жизнь должны проводить в горах или пустынях. Они приняли одну единственную нить за целый ковер.

 

Важность времени и места суфийских упражнений – еще один пункт, выделяемый Саади. Обычные интеллектуалы едва ли смогут поверить, что качества и эффективность мышления могут меняться в зависимости от обстоятельств. Они могут назначить встречу в определенное время и в определенном месте, могут начать ученую беседу и продолжать ее при любых обстоятельствах, не обращая внимания на точку зрения суфиев о том, что человеческий ум только "по случаю" может освободиться от той механичности, под влиянием которой он действует.

В рассказах и стихах "Гулистана" Саади часто порицает тех, кто спешит как можно быстрее начать учиться, не понимая того, что в данный момент их грубое состояние не позволит им изучать суфизм. "Как может спящий разбудить спящего?" – задает Саади известный суфийский вопрос. Если верно, что слова человека должны соответствовать его делам, то тем более верно, что наблюдатель должен уметь оценивать эти дела. Большинство людей этого не умеет.

Суфии отмечают также эгоистичность, проявляемую предполагаемыми учениками в поисках собственного развития и удовлетворения своих потребностей. Необходимо добиться гармонического сочетания личных желаний с потребностями всего общества. В той части своей книги, которая касается этой проблемы, Саади подчеркивает связь суфиев с "Братьями чистоты", которая остается почти незамеченной для посторонних наблюдателей. "Братьями чистоты" называло себя общество ученых, подготовивших и анонимно опубликовавших энциклопедию, содержавшую все доступные в то время виды научного знания. Это было сделано ими для развития культуры, а не из желания увеличить свой собственный авторитет. "Братья" были тайным обществом, и поэтому о них мало что известно, но т. к. слово "чистота" в арабском языке ассоциируется со словом "суфий", суфийских учителей часто спрашивали о них. Вот что пишет Саади об этом таинственном братстве в сорок третьем рассказе своей книги:

"Одного мудреца спросили о "Братьях чистоты". Он сказал: "Даже самый ничтожный из них считается с желаниями своих товарищей больше, чем со своими собственными".

Мудрец сказал: "Человек, занятый лишь собой, не может быть ни братом, ни родственником".

Благодаря своему авторитету "Гулистан" создавал не только свод моральных установлений, с которыми обязательно должен был ознакомиться любой грамотный молодой человек, но и начальный суфийский потенциал в умах своих читателей. Саади читают и наслаждаются его мыслями, стихами и развлекательной стороной его произведений. Позднее, когда искатель будет проходить подготовку в суфийской школе, ему могут помочь понять внутренний смысл рассказов Саади, и он получит определенную основу для дальнейшего пути. В других культурах подобный подготовительный материал практически отсутствует.

Преждевременно раскрытые тайны, – а в суфизме есть некоторые тайны, которые можно узнать в отрыве от всего учения, – могут принести больше вреда, чем пользы. Неподготовленный человек может неправильно распорядиться энергией, хранителями которой являются суфии.

Если энергично и правильно пользоваться щедростью и великодушием, они могут стать двумя важными факторами в подготовке человека к восприятию суфизма. Когда говорят: "Ничто не дается даром", – имеют в виду не только это. Способ давать то, что дают, влияние того, что дают, на человека – вот факторы, определяющие собой прогресс суфия. Существует тесная взаимосвязь между понятиями настойчивости и мужества, с одной стороны, и щедрости – с другой. В других системах, где внутреннее понимание механизма развития оставляет желать много лучшего, ученики будут размышлять обо всем в терминах борьбы. Они думают, что ничего не смогут получить без борьбы, и их поощряют думать таким образом.

Саади заостряет внимание на этой проблеме в одном из своих небольших афоризмов: один человек пришел к мудрецу и спросил его, что лучше: доблесть или щедрость. Мудрец сказал: "Щедрому не обязательно быть доблестным". Это один из важнейших аспектов суфийской подготовки. Необходимо также отметить, что форма, в которой происходит обучение, дает Саади прекрасную возможность устами мудреца указать, что на вопросы, поставленные "или-или", не обязательно отвечать, пользуясь этим же принципом.

В главе, посвященной преимуществам удовлетворенности, Саади передает элементы суфийского учения в нескольких рассказах, на первый взгляд предназначенных для тех, кто игнорирует правила поведения в обществе. Несколько дервишей, доведенных до крайности голодом, решили принять еду из рук злого, но щедрого человека. Саади обращается к ним в известном стихотворении:

"Лев не станет есть собачье дерьмо, Даже если умрет с голода в своем логове. Пусть ваши тела голодают, но не просите ни у кого покровительства".

Способ передачи этого рассказа и контекст, которым он окружен, говорят суфию о том, что Саади предостерегает дервишей от увлечения любым другим привлекательным учением, кроме суфизма, в тот период, когда он проходит испытания, связанные с посвящением.

Настоящий суфий обладает определенными внутренними качествами, ценность которых не может уменьшиться под влиянием контактов с более низкими людьми. Саади особо выделяет эту мысль в одном из своих отточенных нравоучительных рассказов, показывающих, в чем заключается настоящее достоинство:

"Король с несколькими придворными охотился в пустыне, когда внезапно резко похолодало. Он объявил, что ночь они проведут в лачуге крестьянина. Придворные стали утверждать, что достоинство монарха пострадает, если он переночует в таком месте. Крестьянин в ответ на это сказал:

"Достоинство его величества не пострадает от этого, а мое достоинство намного увеличится, если я буду удостоен такой чести".

За это крестьянин был награжден почетной одеждой".

Сильное влияние Саади на европейскую литературу является общепризнанным фактом. Он был одним из авторов, чьи произведения послужили основой для Gesta Romanorum, источником многих западных легенд и аллегорий. Например, исследователи обнаружили многочисленные следы влияния Саади в немецкой литературе. Переводы его работ впервые появились в Европе в XVII веке. Творчеством Саади восхищались Пушкин и Есенин. Имя Саади и по сей день является авторитетным в духовных исканиях многих людей.

7). Руми (1207-1273).

Величайший суфийский поэт Ирана, классик мировой литературы Джалал ал-Дин Мухаммад Руми родился в сентябре 1207 года в городе Балхе в Хоросане в семье выдающегося богослова Мухаммада ибн Хусайна ал-Хатаби ал-Балхи, проповедовавшего под именем Баха ад-Дина Валада, считавшего себя идейным и духовным наследником великого суфия-интеллектуала ал-Газали.

 

Когда Джалал ад-Дин был еще ребенком, у его отца возникли осложнения в отношениях с мстительным придворным богословом Фахрад ад-Дином Рази, причастным к убийству маджд ад-Дина Багдади, утопленного в Аму-Дарье. Отец Джалал ад-Дина, почувствовав смертельную опасность, нависшую над ним и его семьей, решил под предлогом паломничества в Мекку покинуть Хорасан.

 

Примерно в 1215 году Валад с семьей и сорока учениками и последователями отправился в странствие. Их путь лежал через город Хайяма Нишапур, где состоялась его встреча с Фарид ад-Дином Аттаром. В конце своей беседы Аттар, указав на Джалал ад-Дина, сказал: «Не за горами то время, когда твой сын возожжет огонь в сердцах, скорбящий в мире». С подаренной Аттаром «Книгой тайн»Джалал ад-Дин не расставался всю свою жизнь, постоянно перечитывая ее, обращался к ней в минуты радости и скорби, находя в ней ответы на терзавшие его сомнения и утешение в печали.

 

Семья Валада обосновалась в Руме – западном селюджукском султанате, контролировавшем в те времена почти всю малую Азию. Она жила сначала в Малатве, потом в Сивасе, Акшехире и в Ларенде. В Ларенде в 1225 году Руми женился на Джаухар-Хатун Самарканди. Там же родился его первенец Султан-Велед, который впоследствии биографическую поэму «Валад-Наме» – о жизни своего деда и отца, а также собрал наставления и изречения Руми и издал их отдельной книгой под названием «В нем то, что в нем».

 

В 1228 году отец Руми получил приглашение занять место преподавателя в медресе в Конье и переехал туда, но вскоре, в 1231 году умер, и его место в медресе занял Руми. Через год Руми, оставаясь преподавателем медресе, становится учеником единомышленника своего отца шейха Бархун ад-Дина Мухаккика. Это духовное воспитание продлилось почти десять лет, но жизнь Руми оно не изменило: он остается всеми уважаемым преподавателем в медресе и проповедником в мечети и живет со своей семьей в довольстве и благополучии.

 

Вступление Джалал ад-Дина на суфийский Путь связано с именем бродячего суфийского проповедника Шамс ад-Дина Табризи. Проповеди этого дервиша и личное общение с ним, а потом его таинственное исчезновение перевернули душу Руми, и, пережив радость встречи, всеобъемлющую любовь к другу и трагедию потери, он стал тем гениальным поэтом, которого знает мир.

 

Но Руми не мог жить и творить без кумира, напоминающего ему своими душевными качествами исчезнувшего в 1247 году Шамс ад-Дина. Таким кумиром стал для него молодой ювелир Салах ад-Дин Заркуб, а когда тот в 1258 году умер, его место занял Хусам ад-Дин Хасан, возглавивший учеников поэта и суфийского шейха, каким теперь был Руми.

 

Именно Хусам ад-Дину мир обязан тем, что большинство поэтических произведений Руми были записаны и сохранены для человечества, так как поэт обычно их только декламировал или напевал. По его же предложению и при его помощи было создано главное произведение Руми – шеститомная поэма «Маснави» («Поэма о скрытом смысле»). В своем скрытом смысле эта поэма является своего рода энциклопедией суфизма, но эту ее сторону могут оценить лишь те, кто вступил на суфийский Путь и сумеет разглядеть в ней развитие идей Газали, Санайи, Аттара и других суфийских авторитетов того времени. О связи «Маснави» с поэзией Санайи и Аттара сказал сам Руми:

 

Аттар был духом, а Санайи – двумя очами его,

А я пришел следом за Санайи и Аттаром.

 

Люди же далекие от суфийской мистики могут насладиться «Маснави» как совершенным поэтическим произведением, отразившим все стороны жизни средневекового исламского Востока, и убедиться в том, что годы не властны над вечным стремлением человека к счастью и справедливости, убедиться в бессмертии человеческой надежды на лучшее.

 

Джалал ад-Дин подписывал свои произведения разными псевдонимами: «Балхи» – по месту своего рождения, «Шамс Табризи» – именем друга и духовного учителя, но наибольшей известностью пользовался его псевдоним «Руми» – по названию страны, где он и его близкие обрели вторую родину.

 

Руми основал братство Маулавийа (Орден крутящихся дервишей) – суфийский орден, устав которого впоследствии станет примером для подражания в других суфийских братствах, например, в ордене Накшбандийа.

 

Джалал ад-Дин Руми умер в Конье в декабре 1273 года и покоится в мавзолее рядом с отцом. Их могила является объектом паломничества и почитания по сей день.

 

8). Накшбанд (1318-1389).

Баха ад-Дин Накшбанд родился в 1318 году в селении Каср-и-Хиндуван («Индийская крепость») вблизи Бухары в семье ремесленника-чеканщика и ткача. Баха ад-Дин унаследовал профессию отца и сам с детства занимался чеканкой – отсюда его прозвище Накшбанд («чеканщик»), давшее название одному из самых известных суфийских братств.

 

Интерес к суфийскому Пути в нем пробудил дед, имевший связи с основанной знаменитым бухарским мистиком ал-Хамадани (умер в 1140 г.) и ал-Гиджувани (умер между 1180 и 1220 годами) суфийской школой ходжаган. Представители этой школы Мухаммад Симаси и Сайид Кулал были первыми наставниками Баха ад-Дина на суфийском Пути. При этом к Кулалу он уже пришел как мистик, постигший истину Пути без наставника. Тем не менее, еще двенадцать лет Баха ад-Дин проводит в учениях и совершенствовании своего суфийского мировосприятия и дважды совершает паломничество в Мекку.

 

Всю свою жизнь, кроме этих путешествий к Святым местам, Баха ад-Дин проводит в Бухаре и ее окрестностях. Слава его растет, и многочисленные его ученики и последователи застают его в добровольной бедности: разбитый кувшин и циновка составляют все его имущество. Беспрекословный духовный авторитет Баха ад-Дина поставил его во главе школы Ходжаган, которая при нем приняла организационные формы, присущие суфийским братствам, и это братство было названо его именем Накшбандийа, хотя он после создателей этой школы ал-Хамадани и ал-Гиджувани был пятым ее руководителем.

 

Баха ад-Дин сформулировал одиннадцать принципов братства Накшбандийа, из которых восемь были разработаны еще ал-Гиджувани, а три – самим Баха ад-Дином.

 

Эти принципы или правила, а вернее, ступени суфийского Пути Накшбандийа выглядят так:

 

– «Поминовение», или тихая медитация, обращенная к Богу. Цель этой медитации, по словам Баха ад-Дина, добиться того, чтобы сердце всегда ощущало присутствие Бога, так как практика медитации сама по себе исключает невнимание;

 

– «стеснение», цель которого – не дать рассеиваться мыслям во время медитации. Баха ад-Дин для достижения этой цели рекомендовал чередовать повторение основной формулы медитации повторением «вспомогательной фразы», например: «Господь мой! Все мои стремления направлены к Тебе!»;

 

– «бдительность». Ее цель в защите медитации от случайных блуждающих мыслей;

 

– «воспоминание», или концентрация внимания на присутствии Бога, открывающая путь к предвидению и интуитивным предчувствиям;

 

– «контроль дыхания». Баха ад-Дин, следуя, по-видимому, индийским влияниям, считал дыхание внешней основой медитации;

 

– «путешествие по своей стране» – внутреннее странствование от Зла к Добру, содержащимся в собственной душе, самоанализ;

 

– «наблюдение за шагами» – стремление к тому, чтобы во время любых внешних и внутренних странствий на суфийском Пути ничто не отвлекало от цели этого движения.

 

– «одиночество на людях» – преодоление суфийского Пути лишь внешне свершается в мире, а его внутренняя сущность – движение с Богом и к Богу;

 

– «остановка на времени». Этой и двумя последующими остановками Баха ад-Дин дополнил правила суфийского Пути ходжаган. Суть же этой «остановки» состоит в необходимости автоконтроля за тем, как суфий проводит время, – праведно или неправедно, с учетом высокой требовательности, предъявляемой к людям Пути;

 

– «остановка для исчисления» предназначена для определения степени сосредоточенности на медитации путем контрольных подсчетов числа повторения медитационных формул.

 

– «остановка на сердце» – остановка для воспроизведения мысленной картины человеческого (собственного) сердца с запечатленным на нем именем Бога.

 

Баха ад-Дином была также разработана духовная генеалогия братства Накшбандийа – так называемая «золотая цепь», в соответствии с которой духовная преемственность в братстве восходит к Пророку духовно через первого праведного халифа Абу Бакра и физически – через четвертого праведного халифа Али, родственника Мухаммада. Благодаря этому братство Накшбандийа, возникшее как чисто суннитское объединение, завоевало высокий авторитет и в шиитской среде, и в его структуре возникли даже шиитские группы (в Иране), действующие и поныне.

 

Лишь одно из положений братства Накшбандийа, высказанное Баха ад-Дином, а именно – о недопущении контактов с властями, было впоследствии скорректировано лидером этого братства в XV в. ходжой Ахраром, и с этого момента Накшбандийа становится активным участником многих политических событий на Ближнем и Среднем Востоке, что автоматически привело к отмене аскетизма в быту членов братства, состоящего из внешне обычных мирян.

 

Творчество великих суфийских философов и поэтов Хорасана – ал Газали, Санайи, Аттара и ставшего лидером родственного братства Маулавийа Джалал ад-Дина Руми – было как бы мозаикой суфийских мыслей и образов, из которой шейх Баха ад-Дин сложил свое весьма совершенное и долговечное мистическое учение, и это учение, в свою очередь, питало суфийское творчество Джами, Навои и многих других поэтов и философов.

 

Умер шейх Баха ад-Дин в 1389 году в родном селении, переименованном в его честь еще при его жизни в Каср-и-Арифан («Крепость познавших Божественную Истину»). После смерти он был признан святым и покровителем Бухары. Он был канонизирован, и его культ был распространен далеко за пределами Туркестана, а воздвигнутый в 1544 году над его могилой мавзолей стал популярным местом массового поклонения, и, по преданию, трехкратное посещение могилы Баха ад-Дина заменяло паломничество в Мекку и Медину.

 

 

 

9). Джами (1414-1492).

Великий персидский поэт, мыслитель и суфийский учитель Абд ар-Рахман Джами родился в селении Харджард в области Джам, расположенной между Гератом и Мешхедом в Хорасане, в ноябре 1414 года в семье чиновника. Его учебой с четырех лет руководил отец – весьма образованный и просвещенный человек своего времени.

 

В 1425 году Джами с семьей переезжает в Герат – столицу одного из государств, образовавшихся после смерти Тимура, насчитывавшую в те годы около миллиона жителей и имевшую одну из крупнейших библиотек того времени, где были собраны сочинения корифеев персидской классической поэзии. Последним из них было суждено стать юному Абд ар-Рахману.

 

В Герате Джами учился в медресе Низамийе и Дилкаш. В двадцать лет он пишет астрономический трактат, посылает его в Самарканд и получает приглашение в этот крупнейший научный центр, где Джами продолжает учебу в медресе Улугбека. О том, каким он был тогда, говорят следующие слова одного из его учителей: «С тех пор, как существует Самарканд, еще не переправлялся к нам через воды реки Аму человек, равный по уму, благородству и находчивости этому юноше из Джама».

 

В Самарканде в те годы усиливалось влияние суфийского братства Накшбандийа. Джами общался с его главой – шейхом Ахраром и вступил на суфийский Путь. Вернувшись в 1451 году в Герат, он сближается с главой гератской общины этого ордена Саад ад-Дином Кашгари, а после его смерти становится духовным руководителем – шейхом – этого братства. Однако вокруг Джами группируются не только его духовные ученики, но и вся светская творческая интеллигенция Герата. С 1459 года в окружение Джами входит и становится его учеником – и в поэзии, и в суфизме – Али Шир Навои.

 

Несмотря на то, что высоким поэтическим даром Джами владел с юных лет, свои крупные литературные произведения он создал уже к концу жизни. В числе этих шедевров поэмы «Золотая цепь», перекликающаяся с «Садом истин» Санайи, «Саламан и Абсаль» и «Пятерица». Завершается этот самый плодотворный творческий период «Весенним садом» – поэмой в прозе со стихотворными вставками, перекликающейся и с «Воскресением богословских наук» Газали, и с «Розовым садом» Саади.

 

Огромный духовный авторитет Джами неоднократно привлекал к нему внимание правителей, но он отклонял все их предложения, предпочитая дворцовому великолепию скромный путь наставника, искателя истины и справедливости.

 

Умер Джами в ноябре 1492 года в Герате, где прошла большая часть его жизни. После смерти он был признан святым, и его мавзолей был и остается объектом поклонения верующих паломников, а жители Герата по сей день, по нерушимой традиции, приходят поклониться его праху каждый четверг.

 

Сущность суфийского учения в традиции братства Накшбандийа изложена Джами во фрагментах поэм «Золотая цепь», «Саламан и Абсаль», «Дар благородных», «Четки праведников», «Книга мудрости Искандара», «Весенний сад». Как это принято у суфийских авторов, черты и положения суфийского мировосприятия Джами передает иносказаниями, зашифровывая их в притчах, рассказах, рассуждениях о ситуациях бытия и отдельных афоризмах, приглашая читателей к беседе и размышлениям.

Поэтому простой обыватель воспринимает эти поэмы как образец поэтического слога, посвященный же в Традицию – как образец высокой мудрости.

 

10). Навои (1441-1501).

Великий поэт и мыслитель Низам ад-Дин Мир Али Шир, писавший под псевдонимами Навои и Фани, родился в Герате в феврале1441 года в семье крупного чиновника. Еще в юношеском возрасте он стал известен как поэт, слагающий стихи на тюркском и персидском языках. Когда его школьный друг принц Хусейн Байкара вступил на престол Навои-Фани был им возвышен и, получив титул эмира, занимал высшие посты в его государстве, оказывая постоянную помощь литераторам, деятелям искусства представителям творческой интеллигенции. Как борец против коррупции и блюститель справедливости Навои-Фани заслужил стойкую ненависть чиновников и придворных, которые добились его высылки в Астрабад в качестве правителя этой бедной и удаленной провинции на восточном берегу Каспийского моря, и там пытались организовать на него покушение. Пробыв в Астрабаде около года, Навои-Фани оставил государственную службу и, вернувшись в 1488 году в Герат, посвятил себя исключительно творческой работе. Умер Навои в Герате в январе 1501 года.

 

Огромное влияние на взгляды и творчество Навои-Фани оказала его многолетняя дружба с жившим в Герате великим персидским суфийским поэтом и философом Джами. Джами обратился к суфизму в юности, когда он был учеником шейха Ахрара – главы суфийского братства Накшбандийа. Когда же Джами стал шейхом, он приобщил к суфийскому мировоззрению и своего ученика Али Шира Навои-Фани.

 

Псевдонимом Навои («мелодичный») Али Шир подписывал свои стихи, написанные на тюркском языке. В персидских же стихах он назвал себя Фани («отрешенный») – словом, означавшим высшую ступень суфийского самосовершенствования.

 

Суфийские мотивы и черты суфийского мировосприятия отразились во многих его произведениях, внешне носивших вполне светский характер, и лишь в преклонные годы, незадолго до своей смерти Али Шир Навои-Фани счел себя достойным последовательно изложить свои суфийские взгляды как ученик Джами и великого бухарского шейха Баха ад-Дина Накшбанди, чье имя было присвоено одному из старейших суфийских братств в Хорасане и Маверранахре. В числе своих предшественников, связанных с ним цепью духовной преемственности, Али Шир, наряду с Джами и Накшбанди, называет Аттара и Руми.

 

Суфийское миропонимание Али Шира изложено им в поэме «Язык птиц». Несмотря на то, что эта поэма написана на тюркском языке, Али Шир выступил под псевдонимом Фани, прямо объясняя в тексте поэмы этот свой выбор ее суфийским характером. Другим поздним суфийским произведением Али Шира является уникальный текст под названием «Возлюбленный сердец», где рифмованная ритмическая проза чередуется со стихотворными вставками.

 

 

 


Оглавление

3. Глава 3. Основные ступени суфийской практики.
4. Глава 4. Основные учителя суфийской традиции.

507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!