Дракон, или Ответ на «Тварь» Лачина

18+

 

 

Купить в журнале за ноябрь 2017 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 1 час 25 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Особая черта обсуждаемого эссе – явное превалирование стиля над аргументацией. Из-за этого оно приобретает все черты памфлета: остроумного, желчного, исполненного величайшего презрения; но вряд ли справедливого. Впрочем, памфлет и не может преследовать иные цели; он обязан разить. Эта черта удивительным образом сближает «Тварь» с «Антихристом» Фридриха Ницше, ещё одним замечательным образчиком торжества стиля над рацио. Любопытная черта: даже концовка одна и та же...

Сравним же:

« – Этим я заканчиваю и высказываю мой приговор. Я осуждаю христианство, я выдвигаю против христианской церкви страшнейшие из всех обвинений, какие только когда-нибудь бывали в устах обвинителя. По-моему, это есть высшее из всех мыслимых извращений, оно имело волю к последнему извращению, какое только было возможно. Христианская церковь ничего не оставила не тронутым в своей порче, она обесценила всякую ценность, из всякой истины она сделала ложь, из всего честного – душевную низость. Осмеливаются ещё мне говорить о её «гуманитарных» благословениях! Удалить какое-нибудь бедствие – это шло глубоко вразрез с её пользой: она жила бедствиями, она создавала бедствия, чтобы себя увековечить... Червь греха, например, таким бедствием впервые церковь обогатила человечество! – «Равенство душ перед Богом», эта фальшь, этот предлог для rancunes всех низменно настроенных, это взрывчатое вещество мысли, которое сделалось наконец революцией, современной идеей и принципом упадка всего общественного порядка, – таков христианский динамит... «Гуманитарные» благословения христианства! Выдрессировать из humanitas само противоречие, искусство самоосквернения, волю ко лжи во что бы то ни стало, отвращение, презрение ко всем хорошим и честным инстинктам! Вот что такое, по-моему, благословения христианства! – Паразитизм, как единственная практика церкви, высасывающая всю кровь, всю любовь, всю надежду на жизнь своим идеалом бледной немочи и «святости»; потустороннее как воля к отрицанию всякой реальности; крест как знак принадлежности к самому подземному заговору, какие когда-либо бывали, – заговору против здоровья, красоты, удачливости, смелости, духа, против душевной доброты, против самой жизни...

Это вечное обвинение против христианства я хочу написать на всех стенах, где только они есть, – у меня есть буквы, чтобы и слепых сделать зрячими... Я называю христианство единым великим проклятием, единой великой внутренней порчей, единым великим инстинктом мести, для которого никакое средство не будет достаточно ядовито, коварно, низко, достаточно мало, – я называю его единым бессмертным, позорным пятном человечества...

И вот считают время с того dies nefastus, когда начался этот рок, с первого дня христианства! – Почему лучше не с последнего? – Не с сегодняшнего? – Переоценка всех ценностей!»

Ницше, «Антихрист».

А теперь присмотримся к «Твари» Лачина.

« – Я обвиняю ислам –

1) в самой хитроумной логике зла, при которой все тёмные – наиболее жестокие, ортодоксально-заскорузлые, тягостные – стороны язычества, иудаизма и христианства достигают пика развития, мирно соседствуя и виртуозно избегая острых углов взаимных противоречий, словом: квинтэссенции всестороннего Зла;

2) в самом вопиющем алогизме, когда степень аберрации сознания и неадекватности поступков выглядит сюрреалистическим бредом;

3) в изобретении и неустанном использовании самых безотказных и быстродействующих способов обращения людей в отару безответных баранов, безропотных зомби;

4) в перманентной войне против окружающего мира любыми способами, от прямых военных до демографической политики, и в частности, наиболее успешном культивировании агрессивности, жажды убийства, равного презрения к чужой и собственной жизням;

5) в духовном и физическом уродовании ряда народов – испанцев, греков, азербайджанцев и южных славян;

6) в том, что он не стыдится былых преступлений и вспоминает их со злорадством и ностальгией;

7) в объявлении войны искусству, вплоть до прямого запрета отдельных видов его; варварстве, и сейчас проявляющемся на уровне средневековой Европы; ожесточенном растаптывании творческого начала в человеке, в наиболее частых случаях наплевательски равнодушного отношения к культурному прошлому как чужих народов, так и своих собственных;

8) в разработке изощрённых методов по обесчеловечиванию женщины, обращению её в самку, домашнее животное, овцу; прямом провоцировании мужчин – в самом Коране – на физическое насилие, шлифовке тысяч утончённых способов унизить женщину, и в использовании секса исключительно как одного из этих способов;

9) в обращении мужчин в племенных быков, от животных отличающихся только степенью пошлости;

10) в самых жестких методах воспитания детей, тотальном контроле над ними, бессмысленном пуританстве, в наиболее презрительном отношении к их чувству достоинства и желанию свободы;

11) во всемерном препятствовании любым реформам в экономике, социальной сфере и системе образования, и органической неспособности проводить их без влияния извне;

12) в абсолютно бездушном отношении к животным, прилюдном и зверском их убиении, без малейших сомнений в своей правоте;

13) в молчаливом – и не всегда молчаливом – одобрении, а когда-то и прямой военной помощи самой изуверской идеологии второго тысячелетия – нацизму (и этот тринадцатый пункт стоит первых двенадцати);

– и на основании всего перечисленного объявляю ислам, в лице всех его представителей, современных, прошлых и будущих: единой чёрно-зеленою Тварью, совокупностью всех мерзостей, присущих отдельным видам животных и отдельным политическим и религиозным системам, и признаю основателя его – воплощением Дьявола.

Также я обвиняю Пушкина, Бунина, Толстого Льва, Гёте, Ницше, Борхеса и Томаса Чарли: в том, что они по разным причинам – легкомыслию, поверхностным знаниям, в пику христианству или язычеству – заигрывали с Тварью, к восторгу чёрных бросая необдуманные фразы, и тем самым – сыграли на руку Дьяволу;

азербайджанцев – в том, что вы оплевали своё героическое прошлое и выродились из воинов: в торгашей, из европейцев: в азиатов, из красных: в чёрных, и позорите меня нашим родством;

Запад – за дряблость и бездействие в деле спасения своей культуры пред лицом чёрно-зелёной чумы;

доброхотов-пацифистов всего мира – в сентиментальных благоглупостях и гуманизме абстрактном, провоцирующих наступление Твари;

и, дабы меньше походить на всех вас –

Я, Маир Хуррамитский, жалкий чахоточный, безвестный нищий азиат, единственный узревший Дьявола во всей его мерзости и мощи, в год сто восемьдесят шестой от Рождества Господа моего Лермонтова Михаила, бросаю вызов чёрно-зелёной Твари, я объявляю бессрочную войну миллиардной армии ислама – мыслью и словом, делом и бездействием, медлительностью и поспешением, и если правы зороастрийцы, что ценность человека определяется тремя качествами: чистотой помыслов, слов, и дел – разве не найден мной лучший критерий их чистоты?

В этом промах твой, Дьявол – открылся мне, зная, что не премину возвестить своё знание и, недоверие встретив, буду ввергнут в ад одиночества. Но – разве это не возвысило меня?! Не подстегнуло? Не дало мне лучший критерий поверки – мысли, слова и дела? Ненависть – она ведь тоже окрыляет, и это – праздник, что пребудет со мной. В этом промах твой, Дьявол!»

Лачин, «Тварь».

Стиль – блестящий. Аргументация – весьма спорная. Проблема упадка и разложения исламской цивилизации, ближневосточной цивилизации вообще – уравнение со многими неизвестными, как выражаются математики. С ходу решить это уравнение никак не удастся.

 

 

*   *   *

 

Другая проблема стилистики эссе – употребление абсолютно запрещённых приёмов, ведущих в бездну. Вряд ли Фридрих Ницше мог себе даже отдалённо представить, что его великая книга, «Так говорил Заратустра», станет настольной для нацистов; что из его трудов самым недобросовестным образом будет скомпилирована «Воля к власти», благодаря которой нацисты получат ещё одно теоретическое обоснование для политики геноцида «унтерменшей» – славян, евреев, цыган. Разумеется, это был подлог, и подлог подлый. Но замечу: он оказался возможен благодаря тому, что зубы дракона в его книгах всё же имелись. Ницше не чуждался эффектных фраз в стиле: «иудействующий раввин», «внушающая ужас логическая цепочка иудаизма». Безумный Философ также слишком часто пускал в ход удары ниже пояса – то есть критиковал не идею, но расу. Возможно, он так не думал. Но если еврея описывать таким образом перед публикой, уже ненавидящей евреев – она с готовностью подумает, что это отличная идея, хороший повод к тому, чтобы начать евреев давить. Не иудеев, не ту самую идею фанатизма, торгашества и низменных инстинктов, против которых боролся Ницше (а точнее, думал, что боролся) – а именно евреев.

Людей, то есть.

О чём же пишет Лачин? Вот его фразы: «мушиная плодовитость», «волосатая порода», «торгаш», «самка». Как замечает русский народ: «ради красного словца не пожалеет и отца». Я вдумчиво прочёл эссе – и заявляю, что автор не имел целью именно оскорбить народы исламского Востока. А вот скинхед, мещанин, лабазник – или эсэсовец – подумает именно то. Эссе даёт все возможности оперативно скомпилировать из него новую «Волю к власти», где автор с ужасом может обнаружить уже не человека, охваченного болью и разочарованием перед лицом всеобщего развала и морально-интеллектуального падения Востока – а натурального жлоба, ненавидящего «айзеров», торгующих на рынке; бьющих таджикских девочек сапогами, устраивающих факельные шествия. То есть нациста.

Это большой порок эссе, и непростительный.

Замечу, что самые проницательные критики ислама такого рода запрещенных приемов избегали.

Возьмём, например, Данте Алигьери:

 

Не так дыряв, утратив дно, ушат,

Как здесь нутро у одного зияло

От самых губ дотуда, где смердят:

Копна кишок между колен свисала,

Виднелось сердце с мерзостной мошной,

Где съеденное переходит в кало.

Несчастный, взглядом встретившись со мной,

Разверз руками грудь, от крови влажен,

И молвил так: «Смотри на образ мой!

Смотри, как Магомет обезображен!

Передо мной, стеня, идет Али,

Ему весь череп надвое рассажен.

И все, кто здесь, и рядом, и вдали, –

Виновны были в распрях и раздорах

Среди живых, и вот их рассекли.

Там сзади дьявол, с яростью во взорах,

Калечит нас и не даёт пройти,

Кладя под лезвие всё тот же ворох

На повороте скорбного пути;

Затем что раны, прежде чем мы снова

К нему дойдём, успеют зарасти.

Так молвил Магомет, когда он ногу

Уже приподнял, чтоб идти; потом

Её простёр и двинулся в дорогу.

 

Есть где-то эпитеты вроде «волосатый» или «мушиный»? Поэт и не нуждался в такого рода приёмах. Для него важны принципы – и он судит пророка ислама не за мушиность или волосатость. Насколько справедливо судит – вопрос особый. Но замечу следующее: «Комедия» в этом смысле практически целиком пребывает в мире идей. Более того: в Лимбе, преддверии адовом, где пребывают праведные души язычников, нашлось место и для мусульманских учёных. Там же он встречает Саладина, султана-рыцаря. Итальянец впадает в видимое противоречие. Но симпатии и антипатии для него были выше божественных установлений; доказательство – то горячее участие и сочувствие, которое он испытывает к грешникам; и даже Мухаммеду, врагу его веры, досталась толика его участия: «несчастный, взглядом встретившись со мной...».

Так же нельзя обнаружить мушиности и волосатости в другом известном образчике антиисламской литературы – в «Персидских письмах» мсье Монтескьё, славного философа. Ирония, насмешка, изумление, хмурое порицание – всё использовал автор, но только не это. И даже Вольтер, – да, известный похабник и циник! – так вот, даже Вольтер не посчитал нужным вводить волосатость и мушиность в трагедию «Фанатизм, или Магомет», где вывел пророка безудержно циничным политиком макиавеллистского плана, способным убрать со своего пути даже самое святое и дорогое.

И недаром. Скатывание европейских народов в махровый расизм – а позже уже в фашизм и нацизм – происходило постепенно. Современникам Данте и в голову бы не пришло уничтожать людей только за то, что они волосатые или мушиные. Религиозная идентичность была важнее. Во всяком случае, позиция христианской церкви была однозначной: главное в человеке – его религия, а не смуглота. Героям Шекспира, в общем-то, всё равно, кто Отелло. Его смуглая кожа есть предмет терзаний только одного лишь главного героя. Дездемона любит благородного мавра, несмотря на цвет его кожи; а для венецианцев гораздо важнее, что он добрый христианин. Вольтер в своем «Кандиде» полагает так поступать с родичами (т. е. с неграми) «просто ужасным».

Но в девятнадцатом веке стало очень даже возможным устраивать представления в зоопарках, где вместе с гориллами и шимпанзе в клетках сидели также представители «недоразвитых народов» – бушмены, пигмеи, туареги.

Если бы только это…

 

 

*   *   *

 

Сразу же бросается в глаза очень нехорошая черта.

Посмотрим на фотографию, которой проиллюстрировано эссе. Это работа Ольги Валевской «Ла иляха иллялах, или народы ислама».

А теперь взглянем вот на эту любопытнейшую иллюстрацию в одном известном ресурсе^[3]:

 

 

Это – обложка нацисткой брошюры Der Untermensh («Недочеловек»), выпущенной в 1942 году. На обложке изображено сборище людей, по мысли автора брошюры, представляющих собой хаос, разрушение и угрозу цивилизации.

Прочитаем текст, и приглядимся к интонациям некоторых его отрывков:

«Так как ночь восстаёт против дня, как свет и тьма находятся в вечной вражде – так и недочеловек является величайшим врагом человека, господствующего в мире. Недочеловек – это биологическое существо, созданное природой, имеющее руки, ноги, подобие мозга, с глазами и ртом. Тем не менее, это ужасное существо является человеком лишь частично. Оно носит черты лица подобные человеческим – однако духовно и психологически недочеловек стоит ниже, чем любое животное.

Внутри этого существа – хаос диких, необузданных страстей: безымянная потребность разрушать, самые примитивные желания и неприкрытая подлость.

Недочеловек – и ничего более!

Не все те, которые носят человеческое обличие, являются одинаковыми.

Горе тому, кто забывает об этом!

Все великие творения, идеи и искусство, которыми владеет наша Земля – придумал, создал и усовершенствовал человек. Человек думал и изобретал, для него всё время существовала лишь одна цель: проложить свой путь к высшим формам существования, придать очертания бесконечному, заменить недосягаемое стремлением к постоянному совершенствованию.

Так развивалась культура. Так появился плуг, орудия труда, дом. Так сформировалось человеческое общество, семья, народ и государство. Так человек стал хорошим и великим. Так он поднялся выше всех живых существ.

Так он стал ближним для Бога!

Однако кроме человека жил ещё и недочеловек. Он ненавидел всё то, что являлось результатом творения других. Недочеловек возненавидел творения, созданные человеком. Он ненавидел их в начале тайно подобно вору, а потом и открыто подобно убийце.

Недочеловек постоянно присоединялся к себе подобным. Зверь призывал зверя.

Ещё никогда недочеловек не жил мирной жизнью, никогда он не знал спокойствия. Ему всегда был нужен полумрак и хаос.

Свет, исходящий от культурного прогресса, всегда пугал недочеловека. Для того чтобы выжить, ему нужно смрадное болото, ад, а не солнце.

И этот подмир недочеловеков нашёл своего лидера – Вечного Жида!

Жид понимал остальных недочеловеков и знал, чего они хотят. Он подстёгивал и вторил их общим прихотям и желаниям, вскоре он велел ужасу переступить через человечество.

Этот исторический период начался с момента уничтожения персов, в честь этого события был объявлен праздник Пурим, – прославляющий организованное массовое убийство. 75 000 арийских персов пали жертвами еврейской ненависти. И по сей день еврейство празднует и почитает это ужасное деяние – как свой величайший «религиозный» праздник.

Вечная ненависть недочеловека направлена против чистого образа, свойственного носителям света. Угроза гибели Западного мира всегда исходила из пустынь и далёких степей, где силы разрушения собирались воедино, где Аттила и Чингисхан собирали свои орды гуннов – ведя их по Европе, провозглашая живой апокалипсис, оставляя за собой огонь и смерть, насилие, убийства и ужас. И всё для того, чтобы низвергнуть в пропасть мир света и знаний, мир человеческого величия и прогресса!

Извечным остаётся желание недочеловека: превратить в пустыню всё то, что отдаёт созидательный свет – свет, освещающий невежественный мрак. И тогда конечная цель недочеловека – хаос – будет достигнута.

Так, уже на протяжении тысячелетий, по неумолимым и страшным законам происходит борьба между двумя противоположными полюсами. Снова и снова находится новый Аттила, новый Чингисхан, вламывающийся через ворота Европы и знающий лишь одно: абсолютное уничтожение всего красивого!»

Не надо быть пророком, чтобы убедиться: этот текст явно подражает и неосознанно пародирует Фридриха Ницше. Разумеется, все акценты сдвинуты, ударения переставлены – но в том-то и дело, что текст немецкого философа позволял сдвигать акценты и переставлять ударения. Это не Евангелие, где акценты сдвинуть можно с трудом. Всё же текст, где чёрным по белому написано, что необходимо возлюбить врагов своих и благословлять проклинающих – извращается нелегко. Хотя доминиканец Генрих Крамер показал и доказал: извратить можно абсолютно всё.

Но довольно; как ни старался Ницше изобразить христианство в карикатурном свете – в конечном счёте предельно карикатурным оказалось по практическим выводам именно его учение.

Увы, вынужден повторить: «Тварь» можно сдвинуть весьма и весьма легко.

Пикантная деталь состоит в том, что автором этой мрачной иллюстрации были вовсе не немцы – а самые что ни на есть чистокровные русские. В этом легко убедиться, если просмотреть литературу времен борьбы республиканцев против фашистов в Испании. Фотография уже фигурировала в печати раньше, причём на первой полосе белогвардейского «Часового», да ещё с подписью «Армия Атиллы».

Иными словами – простые русские люди есть гунны, недочеловеки. Человек, хорошо знакомый с восточной литературой, сразу же вспомнит бездонное по своему презрению выражение некоего арабо-персидского учёного географа: «русские – это самое грязное тюркское племя».

Выводы – мрачные.

«Тварь» эссе настолько внутренне расистское и исполненное глубочайшего презрения к культуре восточных народов, что позволяет с удивительной лёгкостью иллюстрировать его фотографиями, прямо связанными по своей логике с нацисткой пропагандой. И там и тут явно грязные, мрачные, плохо одетые люди. Их много, очень много. Толпа образует угрожающую истинной цивилизации и культуре орду. Достаточно на фотографию Ольги Валевской поместить физиономию «хача»: небритую, с ассиметричными чертами, мутными глазами – и ассоциации станут прямо-таки неприличными.

Словно бы в насмешку, в эссе тоже всплыли арийские персы. И здесь ищут «Вечного Жида». В этой роли нынче выступают арабы – и лично пророк Мухаммед. Нельзя забывать, что антисемитизм, «арийство», презрение к монотеизму – системообразующие столпы нацизма. Арабы – семиты. Хотя семитами почему-то называют евреев – но арабы семиты! Коран – яркая книга семитической культуры. Пророк Мухаммед – пророк семитского мира.

Таковы мои возражения по стилистике и терминологии эссе.

 

 

 

 

 

 

(в начало)

 

 

 

---

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за ноябрь 2017 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению ноября 2017 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.