Виртуальные человечки

 

 

 

С утра дул горячий ветер, сухой, жестокий. Такой сильный, что разметал и порвал в клочья облака, смел пыль с дорожек и, закрутив в маленькие смерчи, унес на восток, прочь от Каменного Цветка.

Вечером вся семья собралась на веранде за накрытым столом. Огоньки свечей порхали золотыми бабочками вокруг черных фитильков, отражались в граненом стекле стаканов, мельхиоре вилок и ножей, фаянсе тарелок. Мама подавала салаты, напитки и нарезанный прозрачными ломтиками хлеб, папа и дядя Фердинанд говорили о политике, Алиса кормила с ложечки куклу, а маленький Тоби болтал под стулом ногами, мечтая, чтобы поскорее закончился скучный семейный ужин. В воздухе растекался острый запах разомлевших на солнце водорослей, рыбьей чешуи, йода и свежести. Это дядя Фердинанд обрызгал искусственный газон ароматизатором «морской бриз». Мама считала искусственные газоны практичными. Их не надо было перекапывать, поливать и подстригать, они не выгорали летом и не желтели зимой. Только у самого крыльца сохранился островок настоящей травы, по нему Тоби и Алиса следили за сменой времен года.

– То, что сейчас происходит в обществе, – разглагольствовал папа, жестикулируя вилкой, – это полный крах социальной системы. Особенно страдают семьи с детьми. Значит, резко упадет рождаемость, вернее, уже упала. В детском саду, куда ходит Алиса, осталось три группы, а еще два года назад было четыре. А теперь посмотри, что хотят сделать: убрать налоговые льготы – раз...

– Ханс, ты сейчас кому-нибудь глаз выколешь, – заметила мама. – Что тебе налить, Алиса? Фанты больше нет. Холодный чай будешь?

– Два – больничная страховка. Если вместо семейного взноса станут брать по двести евро с человека, то семья с одним работающим и двумя маленькими детьми...

– Буду, – сказала Алиса. – Только с лимоном, персиковый не люблю.

– … окажется за чертой бедности...

– Ты же его вчера пила? – удивилась мама.

– А сегодня не люблю!

 

Из темноты за крыльцом выпрыгнул крупный – около пяти сантиметров длиной – кузнечик и, спланировав над столом, цепко приземлился Тоби на палец. Малыш от неожиданности чуть не опрокинул стакан с яблочным соком.

– Ты кто? – спросил Тоби и осторожно погладил насекомое по узорчатой спинке. Кузнечик в ответ шевельнул усами, тонкими и прямыми, как антенны. – Хочешь со мной дружить?

– Тоби, выброси эту гадость! – возмутилась Алиса. – Сейчас же! Ма-а-ма-а, у него жук!

– Да, – тучный дядя Фердинанд шумно выдохнул и слегка отодвинул от себя тарелку. – Уф... спасибо, Сюзанна, очень вкусно. Понимаешь, Ханс, правительству выгодно, чтобы богатые становились богаче, таким образом можно привлечь в страну иностранный капитал. А что до рождаемости, так эта проблема даст о себе знать через несколько лет, когда к власти придет другая партия.

– Это не жук, – возразила мама, нагибаясь к сыну через стол, – это саранча. Пусть поиграет, ничего. На здоровье, Ферди. Мальчики, не расслабляйтесь, сейчас будет картошка с бараниной.

Тоби с восторгом разглядывал доверчиво прильнувшего к его пальцу кузнечика, трогал пальцем сложенные крылышки и длинные, согнутые в коленях лапки, но насекомое терпело – не улетало. Вдруг Алиса сильно и резко толкнула брата ногой.

– Смотри! Да не на жука своего. На небо!

 

В небе взрывались звезды. Они надувались, как воздушные шарики, становясь огромными и яркими, а потом лопались с тихим хлопком, словно гигантские мыльные пузыри. Пуф... пуф... в полной тишине... даже ветер стих, и пламя свечей перестало метаться, вытянулось ровными столбиками. Веранда озарялась разноцветными вспышками. Зеленый, желтый, фиолетовый, красный свет стекал по крыше и по белой стене дома, по рукам и лицам людей, и в свете гибнущих звезд Тоби увидел, как съежилась и почернела трава у крыльца, а кузнечик на пальце дернулся, скорчился и поник, а потом рассыпался серой трухой. Но с искусственным газоном ничего не случилось.

– Мама, – взвизгнула Алиса, – мне в тарелку упал кусок звезды.

– Тише, девочка, – строго сказал дядя Фердинанд, – не надо кричать.

Ярко-красный осколок крутился по тарелке, шипел и разбрасывал искры, обращая в пепел остатки салата.

– Боже мой, Ханс! – всплеснула руками мама. – Она сейчас обожжется, и вообще, вдруг он заразный? Вдруг это какая-нибудь инфекция? Ханс, убери!

Папа вскочил, подхватил тарелку со звездой и убежал в дом. Через три минуты вернулся, сел за стол и продолжал есть.

– Куда ты его дел? – подозрительно спросила мама.

– Спустил в унитаз, куда же еще, – ответил папа с набитым ртом. – Что, по-твоему, я должен был с ним сделать?

– Ты что, хочешь засорить канализацию? Только этого не хватало, – расстроилась мама. – За воду и электричество нечем платить, а тут...

 

Последняя вспышка, и над их головами разлился холодный мрак. Только одна, самая крохотная, слишком маленькая, чтобы раздуться, бледно-лиловая звездочка теплилась у горизонта. Ее сил не хватило, чтобы исцелить мир, и небо смялось, пожухло, точно кленовый лист, сложилось вдвое, а потом вчетверо. Под ним открылось жуткое черное нечто, липкое и тягучее, грозящее высосать душу – то, чему нет названия ни в одном человеческом языке. И тогда, спасая людей от страшной безымянной пустоты, Каменный Цветок закрылся, сомкнул лепестки – и они превратились в новое небо. Не такое высокое, как раньше, но если встать в полный рост, головой не стукнешься.

Под каменным небом задохнулось живое пламя свечей, засохло и опало с витых парафиновых палочек.

– Однако, – проворчал дядя Фердинанд, пытаясь нащупать на стене выключатель.

В ту же минуту на проводах вспыхнули яркие разноцветные фонарики, и стало еще светлее, чем от свечей и звезд.

– Смотри-ка, – заметил папа, – а мир-то умер. Не соврали чертовы астрологи.

– Астрологи остались без работы, – хохотнул дядя Фердинанд. – Умер... что ж... Но мы-то живы. Сюзанна, можно мне еще салатику? Да, вон того, с яблоками.